Чудовища и красавицы. Опасные сказки - Соман Чайнани

Нет, не могла я этого сделать. Мне казалось, что было бы крайне несправедливо так поступить со Скаури. Наши с ним встречи не казались мне чем-то неправильным, точно так же, как не казалось в своё время, что мы делаем что-то не то, когда я бродила со Скаури по Неверленду, пока Питер спал в своём лесном лагере. Конечно, мне хотелось всегда быть вместе со Скаури, хотелось, чтобы именно он женился на мне, но я же понимала, что это невозможно. Ведь он был пиратом из Неверленда, а я девушкой из мира смертных. Чтобы быть вместе, мы должны были бы жить в каком-то срединном мире, но никакой середины между фантазией и реальностью не существует.

Итак, я вела двойную жизнь, дневную и ночную, и не чувствовала за собой вины за этот обман. Напротив, я испытывала лишь глубочайшую благодарность за то, что получила ни с чем не сравнимый дар любви в виде мужчины, приходившего пробуждать мою душу от грозившего затянуть её в свои сети сна.

Гарри… Нет, он, конечно же, ничего не замечал и не заподозрил. Его жизнь текла по накатанным рельсам – банк, где ему нужно было считать чужие деньги, ужин в шесть часов, в восемь – стаканчик виски перед сном. А спустя некоторое время у нас появился ребёнок, которого Гарри ждал с нетерпением. Мальчик, сын.

Думаю, что если бы кто-то спросил Гарри, любит ли он меня, он ответил бы, что любит. И я бы так ответила, если бы меня о нём спросили. Только не спрашивал нас об этом никто, и друг друга мы с ним тоже не спрашивали, вот так и остались не сказанными эти слова. Каждый из нас занимался своим делом, жил своей жизнью. Гарри не было дома даже тогда, когда я рожала, – как раз в это время он уехал в командировку.

– Как, ему уже пора появиться на свет? – кричал он мне в трубку. – Прости, тыковка, но я никак не успею вернуться вовремя. Желаю, чтобы у тебя всё прошло хорошо. И у маленького тоже.

Мой ребёнок родился хромым.

У него была бледно-розовая кожа. Глазки закрыты, ручки дрожат, дыхание прерывистое – жизнь уходила из этого крошечного тельца, едва успев войти в него.

Врач сказал, что у малыша очень слабое сердце. «Невезение, но ничего не поделаешь» – и оставил меня вдвоём с новорождённым сыном в отдельной полутёмной, провонявшей какой-то кислятиной палате.

Я прижала к своей груди маленькое слабое тельце, словно пытаясь перелить в него часть своих сил. Мне так хотелось, чтобы он выжил, стал большим и счастливым, но…

Но с каждой секундой его сердечко билось всё слабее, всё тише становилось дыхание…

И тут за окном разлился свет – тёплое золотое сияние. Я распахнула окно, и в палату к нам вплыл Скаури.

Не говоря ни слова, он взял у меня сына, завернул его голое тельце в пижаму с нарисованными на ней лягушками, прижался своим ртом ко рту ребёнка и сделал глубокий выдох. Мой малыш поперхнулся, закашлялся и издал крик – громкий, смелый, уверенный. Затем широко открыл свои тёмные большие глаза. Принюхался и вновь захныкал, засучил кулачками, словно разгоняя воздух вокруг себя.

– Этот мир не для него, вот почему малыш так слаб, – сказал мне Скаури. – Его душа живёт в Неверленде.

Он плотнее запеленал мальчика в пижаму, посыпал его волшебной пылью, а остатки пыли высыпал на меня.

– Пойдём, Венди, – сказал Скаури. – Мы должны отвезти его домой, пока не поздно.

Держа ребёнка на руках, Скаури поднялся на подоконник, краем глаза заметил мою неподвижную тень на стене и сказал, резко обернувшись:

– Взлетай, Венди! Взлетай немедленно, чего ты ждёшь?

– Не могу, – прохрипела я.

Это было правдой.

Летать я больше не могла, волшебная пыль, которой посыпал меня Скаури, превратилась в пепел, упав на мою кожу.

В коридоре раздались шаги и голоса. В ординаторской услышали крик мальчика.

Скаури бросился ко мне, попытался поднять…

Но это было невозможно.

– Попробуй ещё раз, – умолял меня Скаури. – Ну, постарайся!

Но чем больше я старалась, тем понятнее становилось, что полёты больше не для меня.

Рождение сына забрало последние, ещё сохранявшиеся в моём теле капли магической силы. Теперь я окончательно повзрослела и не могла больше жить между двумя мирами.

– Возьми его с собой, – рыдая, попросила я.

– Нет… это твой ребёнок, – протянул его мне Скаури. – Я не могу забрать его у тебя…

– Это наш с тобой ребёнок, и он должен быть счастлив, – ответила я, и с каждой секундой мой голос набирал силу. – Он не сможет жить здесь. Этот мир задушит его. Этот мир закроет для него все возможности, которых заслуживает наш мальчик. Ты же сам видишь, как он рвётся отсюда.

Скаури с сомнением покачал головой, и я продолжила, стиснув рукой плечо пирата:

– Забери его, молю. Возьми нашего сына туда, где он будет чувствовать себя… дома. Расскажи ему, что его любили. Расскажи ему, что он сам – плод любви.

Мне на лицо капали слёзы Скаури. Он снова и снова целовал меня.

– Непременно, – сказал он наконец. – Обязательно. И я ещё вернусь за тобой. Вернусь. Когда-нибудь мы снова будем вместе. Все вместе. Мы станем семьёй, вот увидишь…

Но наш мальчик уже хрипел, задыхаясь, а медсёстры уже стучали в дверь моей палаты. Скаури в последний раз поцеловал меня, крепче прижал к сердцу нашего малыша и вместе с ним выпорхнул за окно, в прохладный ночной воздух. Я ещё успела услышать, как глубоко задышал мой сын, улетая туда, где было его настоящее место. К звёздам.

Скаури ко мне так и не вернулся.

Не смог.

Мой портал в Неверленд закрылся навсегда, Полярная звезда потемнела, мост, ведущий в мир моих грёз, разрушился.

И вот теперь я пишу это письмо, прежде чем опустить его в море, надеясь, что с помощью сохранившихся во мне нитей, связывающих меня с магией, мои слова дойдут до тебя, где бы ты ни был. Потому что ты всегда в моём сердце, как и боль оттого, что я не могу видеть, как ты растёшь, как и радость от сознания того, что у тебя есть отец, который вернул тебя к жизни точно так же, как вернул к ней когда-то саму меня. А теперь ты будешь знать, что мать у тебя тоже есть и что её зовут Венди, а живёт она в другом, бесконечно далёком от вашего, мире. Но даже если её нет рядом с тобой, чтобы поцеловать и обнять тебя, знай, что там, в своём мире, она всегда старалась сохранить в целости своё тело и разум, чтобы однажды поведать тебе эту историю.

Мальчик мой в лягушачьей пижаме! Знай, что я люблю, люблю, люблю тебя и каждую ночь пою в твою честь песню любви.

Твоя мать

Венди».