Чудовища и красавицы. Опасные сказки - Соман Чайнани

Знаешь, сказочная история моего пребывания в Неверленде стала настолько знаменитой, что о ней узнаёт буквально каждый достаточно подросший ребёнок. Так что дети мечтают обо мне и о моих чудесных приключениях с такой силой, и их так много, этих детей, что теперь история Питера и Венди стала неотделима от всей истории Неверленда, стала частью самой этой волшебной страны.

Впрочем, как и у всех сказок, у этой истории был конец, и он наступил в тот день, когда Питер Пэн привёз меня и моих братьев Майкла и Джона назад, в Блумсбери, где постоянно дует холодный ветер, а небо затянуто серым туманом. Здесь мы с годами превратились в самых обычных ворчливых чёрствых стариков, постепенно забывая обо всём, что связано с Питером и Неверлендом.

Однако это ещё не конец истории. Точнее, не настоящий её конец.

А о нём, настоящем конце, никто не знает, кроме меня, поэтому…

Короче говоря, позволь мне начать с самого начала. Или, если хочешь, с начала конца.

С самого раннего детства мне было предназначено стать матерью. Да, с самого детства, это любой подтвердить может. Для начала я взяла под своё командование своих младших братьев, Майкла и Джона. Иди чистить зубы! Почему чумазый такой? Умываться! Это кто из вас оставил кабачок на своей тарелке? Доесть его немедленно! Убери свои ботинки! Мама считала, что я глупостями занимаюсь, а вот отец, пересчитывая в углу заработанные за сегодняшний день монеты, с довольным видом кивал головой, приговаривая: «А что, когда-нибудь из неё хорошая жена выйдет!»

Так что неудивительно, что именно моё окно выбрал Питер для приземления. Он опустился на подоконник, и я увидела перед собой красивого мальчика, который с этой секунды стал моим принцем, а он… К сожалению, во мне Питер видел только гувернантку для своих потерянных мальчишек, которая будет поднимать им настроение, вытирать сопливые носы и штопать порванные носки. Ну, всё правильно, для чего же ещё нужны девчонки! Из этого тупика мы с Питером так никогда и не смогли выбраться – я хотела его любви, он же хотел от меня работы и только работы. Стоит ли после этого удивляться тому, что он спутал мой поцелуй с напёрстком! Помните тот случай? Он в книжке описан. Я сказала Питеру, что поцелую его, а он мне раскрытую ладонь протянул. Ну и пришлось положить ему в руку напёрсток, который у меня случайно в кармане завалялся. Вот и носил потом Питер мой напёрсток у себя на шее и считал, что это и есть поцелуй. Впрочем, ладно.

Чем сильнее я влюблялась в Питера, тем хуже шли мои дела, а это, как вы, наверное, сами знаете, первый признак того, что ваши отношения обречены на неудачу. Меня похищали пираты, потерянные мальчишки стреляли в меня стрелами, влюблённая в Питера фея Динь-Динь кипела от ревности и замышляла погубить меня… Короче говоря, я решила, что с меня хватит, и вернулась домой. Поставила точку на истории Питера и Венди, и тогда впервые моё сердце было разбито. Взрослая жизнь с удовольствием нанесла мне свой первый ядовитый укус. Вернувшись домой, я металась из стороны в сторону, словно дикая кошка: наводила порядок в шкафах, штопала носки, которые давно пора было выбросить, покрикивала на братьев, чтобы они прибирали за собой игрушки и перестали с тоской смотреть на облака.

– Спой песню любви, – мягко подбадривала меня мама. – Спой.

Но петь мне не хотелось. Ведь любовь – это сказка, а для меня сказки кончились, я стала слишком стара для них.

Однако Питер от меня ещё не отступился. Он пришёл однажды ночью, чтобы снова похитить меня. Потерянные мальчишки скучали по своей Венди, и он обещал вернуть её им. Увидев Питера, я закричала от неожиданности, на крик прибежала моя мама, схватила Питера, привязала его к спинке кровати и принялась строго отчитывать, словно он был её сыном. В конце концов они с мамой договорились, что я буду летать в Неверленд каждый год на одну неделю, в начале весны, чтобы привести в порядок самого Питера и его мальчишек. Как сказала мне потом мама, у неё не было особого выбора, потому что Питер оказался самым настоящим дельцом и маленьким шантажистом, и она решила, что лучше уступить ему эту неделю в году, чем каждую ночь волноваться: украдёт он меня или нет. Так-то оно так, но я сильно подозреваю, что решающее слово сказали здесь мои взгляды и печальные вздохи, и мои песни о любви, которые я уныло тянула теперь целыми днями напролёт. Короче говоря, мама поняла, что лучше уж отпускать меня в Неверленд на побывку, чем смотреть на то, как я страдаю.

Первые несколько поездок в Неверленд были просто восхитительными. Питер знал, что я приехала всего на семь дней, и потому с места в карьер тащил меня на поиски приключений. Был год, когда он украл для меня драгоценную чёрную жемчужину у русалок, из-за чего мы с ним попали в плен к морскому королю и нас заковали в трюме его брига. Но я заколдовала большую семью морских коньков, и они нас выручили. Ещё был год, когда Питер сварил зелье по ведьминому рецепту – оно, это зелье, должно было повернуть время вспять. Питер надеялся, что это позволит надолго, почти до бесконечности растянуть мою неделю в Неверленде. Но дело закончилось тем, что просто мы сами с Питером уменьшились до размера лягушки. Помню ещё год, когда Питер накормил меня Хихикающими Вигглами – это маленькие такие светящиеся лесные червячки, которые, если их проглотить, заставляют тебя смеяться без умолку. Тогда мы с Питером разбудили своим смехом всех диких зверей, которые потом гнались за нами на суше и на море. Ну а заканчивалось каждое такое приключение тем, что либо Питер спасал меня, либо я спасала Питера, а потом мы сломя голову мчались к Полярной звезде, чтобы успеть вернуть меня домой до исхода седьмого дня нашей «законной» недели. Недели, воспоминаниями о которой я буду жить до следующей весны.

Но вот наступил год, когда мне исполнилось шестнадцать, и всё изменилось.

В назначенное время Питер привёз меня в Неверленд, но теперь смотрел на меня с отвращением.

– Как ты постарела, – сказал он.

Для Питера не было ничего отвратительнее, чем старость. Любой заблудившийся мальчишка, обнаруживший однажды утром волосок или прыщик на подбородке или почувствовавший, что у него начинает меняться и становиться ниже голос, был обречён. Вскоре он навсегда исчезнет. Питер называл это «прореживанием стада» и «законом природы». На самом деле он сам убивал таких мальчишек, и все мы знали об этом. Вот и на моё расцветающее девичество Питер смотрел так неприязненно, словно готов был убить меня. И убил бы, наверное, если бы не знал, что дольше чем на неделю я в Неверленде не задержусь. Тогда же меня в очередной раз похитили пираты, но теперь Питеру на это было наплевать.

Капитан Крюк к тому времени был уже мёртв – Питер Пэн собственноручно скормил его крокодилу, – а из той старой команды в последней битве между Питером и Крюком уцелели лишь трое. Боцман-ирландец Сми, джентльмен Старки, похищенный какими-то островными кланами, и первый лейтенант Скаури. Вскоре Сми набрал новую команду из красивых грубиянов с коротко остриженными волосами и вечно недовольными лицами – эти новые пираты очень напоминали мне вернувшихся с войны молодых парней, которых я видела у себя дома, в Англии. Так вот, эти новые пираты, которыми командовал Сми, похитили меня, притащили на свой корабль и привязали к мачте, ожидая, что Питер бросится меня спасать и начнётся славная битва. Но прошло два дня, а Питер всё не появлялся, и Сми озадаченно почёсывал свою лысую голову, глядя в подзорную трубу.