Земля обетованная - Татьяна Николаевна Зубачева

как раз в Ижорском Поясе, точнее… точнее… Загорье! Загорье – загорыши. Всё сходится.

– О чём задумался, Мишка?

– Едой наслаждаюсь. Так, как там в Загорье? Уже зима?

Бурлаков улыбнулся.

– Молодец, соображаешь. А зима? Как положено, с Покрова.

– Понятно. И чего тебя туда понесло?

Бурлаков сделал таинственное лицо и с наслаждением откусил от загорыша. Михаил Аркадьевич кивнул, принимая игру. А почему бы и нет? Судя по счастливой физиономии Гошки, поездка пошла ему на пользу, и, если эта Женя, кем бы она Гошке ни приходилась, вернёт его к жизни… то ветер им в паруса, Синичку, конечно, жаль, но Гошка – вояка опытный, ему не впервой на два и более фронтов, справится. Девочка… вряд ли Гошкино произведение, но… проверим.

– В школу-то копытце уже ходит?

– А как же, в первый класс! – гордо ответил Бурлаков. – Одни пятёрки.

– Ты прямо с отцовской гордостью говоришь, – рискнул сделать следующий шаг Михаил Аркадьевич.

– Дедовской, – поправил его Бурлаков. – А в остальном всё правильно.

– Ты дед?! – искренне удивился Михаил Аркадьевич. – Откуда?! Девочки… – и осёкся.

– Да, Миша, – кивнул Бурлаков, – ни Анечки, ни Милочки нет, – быстрым движением он выплеснул себе в рот остаток водки из стопки и явно заставил себя улыбнуться, вернуться к самому себе прежнему. – И всё-таки я – дед, Мишка. И внучка у меня чудесная.

– Рад за тебя.

– Только рад, а не счастлив?! Свинья ты, Мишка, после этого.

– А со свиньёй только свинья и дружит, – облегчённо огрызнулся Михаил Аркадьевич.

– Я козёл, – строго поправил его Бурлаков. – Самому себе противоречишь.

– Люблю поспорить с умным человеком, – улыбнулся Михаил Аркадьевич.

– Плюрализм в одной голове – уже шизофрения. Учти. А внучку я тебе, так и быть, покажу, – и легко встал из-за стола. – Сейчас принесу.

– Всё подряд тащи, – крикнул ему вслед Михаил Аркадьевич.

В кабинете Бурлаков взял со стола, не разворачивая, газетный свёрток с фотографиями и вернулся на кухню.

– Сейчас найду, покажу тебе.

– Я сам, – забрал у него свёрток Михаил Аркадьевич.

Он быстро ловко развернул газету и удовлетворённо кивнул, увидев заголовок. «Загорская искра». Значит, точно, Загорье. Так… поляроид? И откуда у Гошки такая роскошь? Но это потом, а пока… народу-то, народу… но… но… но этих двух он знает. Они-то как сюда затесались?

– И в честь чего такой сбор? – небрежно спросил Михаил Аркадьевич, раскладывая фотографии сложным и малопонятным со стороны пасьянсом.

– Свадьба, вернее, годовщина свадьбы, – ответил Бурлаков, прихлёбывая чай.

Интересно: когда Мишка сообразит и разложит всё по полочкам. Реакция у друга всегда была отменной.

– Вот это она и есть? – Михаил Аркадьевич показал ему карточку.

– Да, – кивнул Бурлаков. – Алечка.

– Ага. А полностью? Александра? Алла?

– Алиса.

– Редкое имя, – кивнул Михаил Аркадьевич, помещая фотографию в пасьянс. – А это… Женя?

– Угадал, – согласился Бурлаков.

– А это? Молодожёны, надо понимать?

– Они самые.

– Угу. Ясненько. Красивый парень.

– Не спорю, – улыбнулся Бурлаков.

– Ещё бы ты спорил с очевидным. Так… и вот так… и что же у нас получается?

– Ну-ну.

– Интересно получается, – Михаил Аркадьевич оглядел разложенные на столе фотографии, собрал не вошедшие в расклад карточки и отложил их в сторону. – С этими потом. А здесь… Мне непонятны два пункта. Объяснишь?

– Отчего и нет, – улыбнулся, пожимая плечами, Бурлаков.

– Начнём с расклада. Это молодожёны, это их дочка.

– Соображаешь, – одобрительно кивнул Бурлаков.

– А это, – Михаил Аркадьевич указал на фотографию Джонатана с Алисой, – это подлинный отец.

– Допустимо.

– Не допустимо, а очевидно. Разуй глаза, историк. – Это, – указующий перст Михаила Аркадьевича переместился на фотографию Фредди, – его, скажем так, компаньон. Оба личности примечательные и широко известные в узких криминальных кругах.

– Возможно, – не высказал особого удивления Бурлаков.

– Информация точная, не сомневайся. Здесь всё ясно. Как ты сюда затесался, тоже.

– И как? – с интересом спросил Бурлаков.

– Ну, молодожёны – явные репатрианты, а тебя пригласили как председателя. Для официального прикрытия.

– Мимо.

– Не мимо, а точно. Вляпался, так не чирикай.

Вопреки ожиданиям Михаила Аркадьевича Бурлаков не взорвался, а продолжал благодушествовать, к тому же вполне искренне. Михаил Аркадьевич снова внимательно оглядел получившийся расклад, отыскивая промашку. Нет, всё сходится, и благодушие Гошкино… ладно, посмотрим ещё раз.

– Ясно… ясненько… – приговаривал он, рассматривая и перемещая фотографии.

– Всё-то тебе ясно, – наконец не выдержал Бурлаков.

– Не всё. Первое. Почему ты дед? Не знал, что Джонатан Бредли, знаменитый шулер, твой сын, – Михаил Аркадьевич позволил себе максимум сарказма.

– Другого варианта ты не рассматриваешь? – с не меньшим сарказмом ответил вопросом Бурлаков.

– Ты отец Жени?! – удивился Михаил Аркадьевич. – Что, старые грехи? Подожди, сколько ей лет? Ты тогда…

– Не трудись. Женечка мне сноха.

– Что?!

– То, что слышишь, – откровенно наслаждался Бурлаков.

– Этот… индеец – твой сын? Гошка, не ври! Почему?

– Потому, что они – братья, – Бурлаков протянул руку и положил перед Михаилом Аркадьевичем снимок, где они втроём. – Понял? Они братья, а мне – сыновья.

– Значит, так?

– Именно так!

Михаил Аркадьевич взял фотографию, на которой стоят в ряд красивый индеец, Бурлаков и высокий белокурый парень, всмотрелся. Все трое нарядные, улыбаются… индеец чуть смущённо, парень вызывающе, а Гошка… Гошка просто счастлив.

– Вот он, – Михаил Аркадьевич указал на парня. – Это вторая неясность. Он откуда здесь взялся? Кто он, Гошка?

– Мой сын, – твёрдо ответил Бурлаков.

Михаил Аркадьевич даже вздрогнул и потрясённо уставился на него. Бурлаков молча ждал, пока старый друг переварит услышанное.

– Ты… – наконец выдохнул Михаил Аркадьевич. – Ты это серьёзно?

– Вполне, – кивнул Бурлаков.

Михаил Аркадьевич озадаченно выругался. Бурлаков расхохотался и встал поставить чайник – за разговором выпили весь и не заметили. А пока он возился с плитой и чайником, Михаил Аркадьевич быстро соображал.

…Два тандема… квадрат… аристократ и белая рвань, спальник и лагерник… в Хэллоуин лагерника убили… квадрат разрушен… Гошка в январе ездил в Загорье, вернулся как не свой… парень приблатнённый, нет, блатарёныш… Бредли орудует с камнями и антиквариатом… музейные ценности… в бывшей Империи ещё много плавает… Гошка им для консультации… что у него в лагере погиб сын, знают? Вполне вероятно. Так значит… да, нашли молодого блатаря из угнанных и подсунули, восстановив тандем. Индеец на это пошёл. Зачем? Попробовал бы не согласиться, жить-то хочется. Это элементарно. А Гошка… поверил и принял. Как память о Серёже. И теперь эти двое будут его использовать. Ах, чёрт, до чего же хитры, на сколько ходов вперёд просчитывают.

– Сейчас закипит, – вернулся к столу Бурлаков. – Так, два загорыша я уберу, пирожки… тоже по два. Думаю, до пятницы они в холодильнике долежат.

Михаил Аркадьевич задумчиво кивал, разглядывая фотографии.

– Ну, и до чего додумался? – сел на своё место Бурлаков.

– До многого. Этот парень…