Смятение - Даниэла Стил

Пол вздрогнул, как от удара. Глэдис попала в точку, но он нехотел, чтобы она об этом знала.

— Поезжай домой, Глэдис! — сказал он, слегкаповышая голос и открывая для нее дверь. — Возвращайся домой к детям, тынужна им!

— И тебе тоже. Тебе я нужна больше, чем им, —убежденно ответила она. В конце концов, она знала его очень хорошо — лучше, чемон сам.

Но Пол ничего не сказал. Глэдис еще немного постояла напороге, потом повернулась и медленно пошла по коридору к лифтам.

— Я люблю тебя. Пол. — Это было последнее, что онасказала ему.

Когда Глэдис скрылась за поворотом коридора, Пол тихо закрылдверь номера и вернулся в спальню. Там он бросился на кровать, на которой онипровели так мало ночей, и заплакал. Он хотел вернуть ее, но знал, что несможет. Слишком поздно. Его больше не существовало — Селина позвала Пола засобой, и он пошел за ней по своей собственной воле, хотя и не без борьбы.Крошечная надежда на счастье, тлевшая в его груди всего несколько дней назад,погасла под спудом тяжкой вины, которую Пол испытывал перед женой. Он не погибвместе с ней. Он подвел, предал ее. Он изменил ей. И даже если бы Сединапростила его, Пол знал, что не имеет никакого права быть с Глэдис.

А Глэдис ехала обратно в Уэстпорт. Глаза ее все ещезастилали слезы, а сама она была близка к истерике. Неужели это произошло сней? Как мог Пол так поступить? То, что он сделал, мало чем отличалось отвыходок Дуга; вся разница заключалась только в том, что она любила Пола, а онлюбил ее. Глэдис знала это твердо. Что случилось? Как это могло случиться?

Сердце ее буквально разрывалось от горя и тоски, слезыпродолжали ручьями течь из глаз, поэтому Глэдис не заметила машину, которая,выскочив откуда-то сбоку, попыталась втиснуться в узкий промежуток междукапотом ее автомобиля и идущим впереди грузовиком. Раздался удар, универсалГлэдис отбросило на ограждение, а оттуда — снова на проезжую часть. Скоростьбыла так велика, что тяжелая машина завертелась волчком и наконец опрокинулась,врезавшись в еще один автомобиль.

Но ничего этого Глэдис уже не видела. В самом начале онаударилась головой о рулевое колесо и потеряла сознание, успев толькопочувствовать на губах солоноватый вкус крови.

Когда Глэдис позвонила Мэйбл, было уже далеко за полночь.Итоги аварии оказались достаточно серьезными: у Глэдис была сломана рука,травмированы шейные позвонки и рассечена кожа на голове (врачи наложиличетырнадцать швов). Кроме этого, у нее подозревали сотрясение мозга среднейтяжести. Машина была разбита вдребезги и годилась только под пресс. Еще дваавтомобиля получили серьезные повреждения, но, кроме Глэдис, никто больше непострадал.

Ей еще очень повезло, что она осталась жива. Глэдисдоставили в уэстпортскую больницу через считанные минуты после аварии, идежурная бригада сразу занялась ею. Два часа спустя она была уже в палате.

Рассказывая о происшествии Мэйбл, Глэдис заплакала. Сначалаона хотела позвонить Полу, но потом передумала. Ей не хотелось, чтобы он жалелее или — что было бы еще хуже — чувствовал себя виноватым перед нею. Нет, вовсем была виновата только она одна — и больше никто.

В конце разговора Глэдис попросила Мэйбл приехать и забратьее, и та примчалась в больницу меньше чем через полчаса — в кроссовках на босуногу и в длинном анораке, накинутом поверх ночной рубашки. С детьми онаоставила Джеффа.

— Боже мой, Глэдис! Как это тебя угораздило?!

— Сама не понимаю… — Глэдис виновато улыбнулась, хотяглаза ее все еще были красны от слез, а плечи судорожно вздрагивали. —Ничего, все будет в порядке…

— Ты выглядишь просто жутко! — заявила Мэйбл,рассматривая лицо подруги. Под глазами у Глэдис проявились черные круги, как убоксера, отстоявшего не меньше тринадцати раундов подряд. За много лет это былаее первая авария. Мэйбл была просто уверена, что Глэдис подверглась сильномупсихологическому стрессу.

— Ты что, пила? — шепотом осведомилась она,осторожно оглядываясь по сторонам. Полицейские, выяснявшие обстоятельствапроисшествия, уже ушли, но вокруг, несмотря на поздний час, было много лишнихушей.

— Нет, что ты! — ответила Глэдис, стараясь встать,но ее тут же вырвало, и она снова присела на край койки. Врачи сказали, что онаможет ехать домой, но Мэйбл считала, что Глэдис лучше немного полежать.

— Может, ты останешься здесь хотя бы до завтра? —спросила она, но Глэдис отрицательно покачала головой.

— Нет. Я должна вернуться домой, иначе дети будутволноваться.

— Они будут волноваться еще больше, когда ты появишьсяперед ними в таком виде, — заметила Мэйбл, но Глэдис настаивала на своем.Она мучительно хотела оказаться дома, лечь в собственную постель и накрыться сголовой одеялом.

Через двадцать минут Мэйбл вывела Глэдис из ворот больницы иусадила в машину. В руках Глэдис держала металлическую миску на случай, если еебудет тошнить. По пути домой ее действительно рвало еще четыре раза, к тому жеона не переставала плакать, и Мэйбл никак не удавалось добиться у нее ответа навопрос, в чем дело.

— Что случилось, Глэд? — допытывалась она. —Может быть, Дуг тебя э-э-э… оскорбил?

Но Глэдис твердила только, что с ней все в порядке.

— Перестань, ради бога! — перебила ее Мэйбл,останавливаясь перед крыльцом дома Глэдис. — Вот мы уже приехали.

Из машины Глэдис вышла сама, но на внутренней лестнице Мэйблпришлось почти нести ее. В конце концов — с помощью няни, которая осталасьночевать, — они добрались до спальни; там Мэйбл раздела Глэдис, уложила впостель, а сама пошла в кухню, чтобы согреть чаю. Но Глэдис от чая отказалась.Она просто лежала и тихо плакала. Лишь под утро ее сморил сон.

Когда в семь утра дети спустились в кухню, они были оченьудивлены, застав там Мэйбл, которая в одной ночной рубашке готовила им завтрак.Не дожидаясь вопросов, она быстро объяснила им, что Глэдис попала в небольшуюаварию. У нее немножко болит голова, и ей надо полежать.

— А где наша машина? — спросил Сэм', выглянув вокно.

— Машина? Там… Осталась на дороге… — Мэйблнеопределенно махнула рукой, и Джейсон присвистнул.

— Должно быть, мама здорово стукнулась, если наш«автобус» не на ходу!

— Да, но вашей маме повезло гораздо больше, чем вашеймашине, — сердито отрезала Мэйбл. Она так и не прилегла, однако еераздражительность объяснялась скорее беспокойством за судьбу Глэдис, чемусталостью.

— А можно нам Повидать маму? — робко спросилаЭйми.

— Позднее. Пусть она поспит. — твердо сказалаМэйбл.

Завтрак прошел в молчании. Дети чувствовали, что авария былагораздо серьезнее, чем рассказала им Мэйбл. Тревога ясно читалась на их лицах.Когда они наконец уехали в школу, Мэйбл снова поднялась к Глэдис. Та еще спала,и Мэйбл решила, что может съездить домой переодеться. Впрочем, прежде чем уйти,она оставила на ночном столике записку с обещанием вернуться как можно скорее.