Смятение - Даниэла Стил

— Но ты выглядишь ужасно, — сказала Глэдис, укоторой все же немного отлегло от сердца. — Ты похож на покойника.

Но Пол чувствовал себя не покойником, а скорее убийцей. Завремя их телефонного общения он успел хорошо ее узнать и прекрасно представлялсебе, чем дышит Глэдис, что она думает и что чувствует, о чем мечтает и во чтоверит. Честность, верность, милосердие, нежность и все самые лучшиечеловеческие чувства — все это в ней было, и она опиралась на них в трудныеминуты.

И еще Глэдис верила в счастливый конец, а Пол уже знал, чтоу их истории конец будет скорее грустным. И иным он просто не мог быть. За тедва дня, что Пол провел без Глэдис, он окончательно понял, что все еще любитСедину и будет любить всегда.

Сев на диван рядом с Глэдис, Пол посмотрел на нее печальными долгим взглядом, чувствуя, как сердце его разрывается от горя. Она была такпрекрасна, но он должен, должен был сказать ей все!

Уловив в его взгляде какую-то странность, Глэдис побледнела.Пол все никак не мог решиться заговорить и только молча рассматривал ее золотыеволосы, большие голубые глаза и правильные, тонкой лепки черты.

— Ты, наверное, уже знаешь, что я хочу тебесказать, — промолвил он наконец.

— Я… я не хочу этого слышать, — ответила Глэдисдрожащим голосом. — Что… что случилось, Пол?

— Я проснулся, Глэдис. Проснулся и пришел в себя.

— Нет, нет, не может быть! — воскликнула она,тщетно стараясь сдержать подступившие к глазам слезы. — Ты сошел с ума!

Глэдис действительно поняла, что он ей сейчас скажет, ивсеми силами старалась отдалить этот страшный момент. Ее сердце билось таксильно, что казалось — оно готово выпрыгнуть из груди. Глэдис ужасно бояласьпотерять Пола, которого ждала и любила всю жизнь!

— Я был сумасшедшим, когда сказал, что люблютебя, — глухо произнес Пол, опустив голову. — Я был просто… увлечен,и мне хотелось бы, чтобы это чувство действительно было тем, чем я считал, но…Ты самая удивительная женщина, какую я когда-либо знал, Глэдис, но я люблюСедину. До сих пор люблю…

— Ты просто испугался, только и всего! Тыбоишься! — с отчаянием воскликнула Глэдис. — Это пройдет!

— Да, я боюсь, — признался он, по-прежнему глядя всторону. Связать свою жизнь с Глэдис означало новую ответственность, а он несмог бы этого выдержать. Уже не выдержал… Шон был прав, когда сказал, что Полокончательно выжил из ума.

— Ты живешь в Уэстпорте, Глэдис, — добавилон. — И у тебя четверо детей.

— А это-то тут при чем? — удивилась Глэдис. —В конце концов, я могу сдать их в приют — может быть, их кто-нибудь усыновит…

Она пыталась шутить, но губы ее жалко дрожали, а глазазастилали слезы. Глэдис понимала, что Пол говорит серьезно. Ей оставалось толькосражаться за себя и за него, как она сражалась бы за свою жизнь.

— Я люблю тебя, Пол! — сказала она с отчаянием вголосе, но он только покачал головой.

— Ты меня даже не знаешь как следует. Я для тебя — лишьголос в телефонной трубке. Иллюзия, мечта, ничто…

— Нет, знаю тебя очень хорошо! — воскликнулаГлэдис. — И ты тоже знаешь меня. Это несправедливо, Пол, несправедливо!..

Она разрыдалась, и Пол неловко обнял ее одной рукой и прижалк груди. Ему было очень не по себе; он чувствовал себя ее палачом, но нужнобыло довести дело до конца. Хотя бы ради того, чтобы уцелеть и не сойти с ума.

— Сейчас тебе кажется, что все хорошо, но что будетдальше? Очень легко привязаться друг к другу, но что потом? Да я и не могу…Селина мне не позволяет.

— Но она… ее нет, Пол! — сказала Глэдис как можномягче. — И потом, она бы наверняка не захотела, чтобы ты был несчастен!

— Я знаю. Но Седина не захотела бы, чтобы я был сдругой…

— Она была умной женщиной, Пол, и она тоже любила тебя!

Но Пол упрямо качал головой. Глэдис почувствовала, как у нееопускаются руки. Все было напрасно. Только неделю, одну неделю они были вместе,а теперь Пол сказал, что все кончено. Еще два дня назад он говорил, что любитее, и хотел, чтобы она переехала в Нью-Йорк. Ему даже понравились ее дети, нотеперь все это вдруг потеряло для него всякое значение.

— Неужели ты не хочешь дать нашей любви еще одиншанс? — тихо спросила она.

— Я не могу. И не хочу. Поверь, Глэдис, я делаю это нетолько ради себя, но и ради тебя тоже. Я вернусь на яхту. Я буду жить там. Мойсын был прав — я слишком стар для всего этого. Тебе нужен мужчина помоложе. Ипотом, у тебя четверо детей… — Он замотал головой, словно стараясь избавитьсяот сильной боли. — Я не могу, Глэдис! Когда Шон был в их возрасте, онбуквально сводил меня с ума! Я забыл об этом, но теперь вспомнил. К тому же этобыло двадцать лет назад; мне тогда было всего тридцать семь, а теперь мне сто.Во всяком случае, я чувствую себя именно так.

Он посмотрел на Глэдис. Она плакала. Полу пришлось напомнитьсебе, что он поступает так ради нее и Седины. Главным образом — ради Селины. Ончувствовал, что обязан сделать это хотя бы потому, что позволил ей умеретьодной, в страшном взрыве, который опалил и разорвал ее на части еще в воздухе.А он не смог последовать за ней, и теперь ему предстояло вечно винить себя вэтом, хотя бы он и прожил еще сто раз по сто лет.

— Нет, Глэдис. Это мое последнее слово, — сказалПол твердо. — А сейчас ты должна уйти.

Он встал.

— Иди, — повторил он, но Глэдис никуда не пошла.Она просто стояла перед ним и плакала растерянно и горько. Происходило что-тострашное. Она знала, что Пол любит ее, тогда почему он гонит ее прочь?

— А как же Антигуа? — спросила она сквозьслезы. — Мы… мы поедем туда?

Это, разумеется, уже не имело никакого значения, но Глэдиснадеялась, что Пол вспомнит, о чем они вместе мечтали, и придет в себя. Однакоон оборвал и эту, последнюю ниточку, которая их связывала. Он хотел получитьназад все — свое сердце, свою жизнь, их будущее…

— Нет, — холодно сказал он. — Мы туда непоедем. Найди себе нормального парня и поезжай с ним куда-нибудь в другоеместо. Я для этого не гожусь. Все, что было во мне хорошего, — все умерловместе с Сединой.

— Нет, нет, не говори так! — вскричалаГлэдис. — Ты остался таким же, как был. А я… я люблю и твои хорошие, идурные стороны!

Это был последний крик отчаявшейся души, но Пол не захотелуслышать его. От Глэдис ему больше ничего не было нужно. Все было кончено.

Глэдис подняла на него полные слез глаза.

— Что я скажу детям? Как объясню?

— Расскажи им, какой я подонок. Думаю, они тебеповерят.

— Нет, не поверят. И я тоже не верю, потому что это неправда. Ты просто боишься, боишься быть счастливым!