Кольцо нибелунгов - Валерий Воскобойников

Еще не знал он, не мог догадаться, предвидеть, сколь многих жизней будет стоить это молчание, этот обман!

А свадебный пир продолжался.

День закончился, кончался и вечер. Во рву вокруг крепостных стен кричали лягушки. Их пение слушали гости, когда возвращались в шатры при пламени факелов.

Кримхильду и Зигфрида проводили в ночные покои, с душистыми травами на полу, где королевна спала еще девочкой. Здесь столько раз просыпалась она под утро с мыслью о нем, столько раз подходила к окну, чтоб им любоваться, когда он, окруженный другими, стоял во дворе!..

Никто не успел в этот свадебный вечер приготовить для них другие покои.

– Любимая, как мечтал я об этом мгновении! – сказал Зигфрид, едва слуги оставили их одних.

– И я! Как мечтала об этих мгновениях я! – повторила за ним Кримхильда.

* * *

А в покоях у Гунтера в этот миг начинался бой. С Брюнхильдой.

Едва только их проводили до двери и слуги, задув светильники, удалились, король закрыл плотнее двери.

– Что за тайну скрываете вы от меня? – спросила Брюнхильда, прячась под одеялами.

Ее пояс, дарующий силу, был при ней. И она решила, что не расстанется с ним, пока все не узнает.

– Король, вы молчите? Я спросила вас о секретах.

– Ну какие между нами секреты! – Король делал вид, что все еще снимает одежды.

Наконец он прилег на постель.

– Король, не пристало скрывать от жены свои тайны. Я не допущу вас к себе, пока не узнаю ваши секреты!

И она, жена, обязанная угождать ему, королю и мужу, спихнула его с постели.

Он ударился коленями об пол, быстро вскочил и снова забрался на кровать.

– Что за шутки! Я не позволю так со мной обращаться! – Он забыл о ее нечеловеческой силе и схватил за руки.

Спустя мгновение он пожалел об этом. О многом он пожалел!

Брюнхильда сбросила его на пол опять и вскочила сама. Он тоже поднялся. Она что-то искала в своих одеждах. Потом повернулась и, обхватив короля, бросила его назад на постель. Сжав руки и ноги, она стала обвязывать его шнуром. Он сопротивлялся. Он извивался. Он даже пытался ее укусить. Она налегла на него и опутала шнурком всего.

– Вам недостаточно было первого раза!

В свете луны королева отыскала кованый крюк под потолком и, обмотав короля еще несколько раз, повесила его на крюк.

– Что за шутки, Брюнхильда? – снова спросил король, теперь уже с крюка.

Закричать он не мог. Сбежались бы слуги, вассалы. Они быстро бы освободили своего короля. Но об этом его позоре знал бы весь город, все королевство, все страны! Поэтому он мог лишь негромко возмущаться.

– Снимите меня отсюда! – требовал он.

Брюнхильда громко зевнула.

– Не мешайте мне спать, король! – Она повернулась к нему спиной и спокойно заснула.

В эту ночь не спала городская стража. Не спали дозорные на башнях. Возможно, не спала охрана при покоях дворца. Еще не спали городские собаки. И не спал король.

Подвешенный на крюке, он тихо стонал от обиды, позора и боли.

Как он дожидался рассвета! Но видел в окно лишь луну. Потом луна скрылась, осталось черное небо и звезды. Наконец звезды начали блекнуть.

– Хорошо ли спалось вам, мой король? Не замучили кошмары? – спросила проснувшаяся Брюнхильда.

– Прошу вас, снимите меня с крюка! – взмолился Гунтер. – Ведь скоро войдет прислуга.

– А вы им объясните, что мечтали именно так провести первую брачную ночь.

– В глазах прислуги вы опозорите нас – меня и себя!

– Король, не смешите! Ваш позор несравним с моим. Что ваш секрет?

– Развяжите меня, Брюнхильда! Я открою вам все свои тайны, но только потом. Слышите, по дворцу уже ходит прислуга. Развяжите скорей, и я сделаю вид, что сплю. Клянусь, что стану во всем вам послушен!

– Не сердили бы меня вечером, не висели бы на крюке, – ворчала Брюнхильда, снимая шнур с короля.

Развязанный король мгновенно юркнул под одеяло. И вовремя: к дверям опочивальни уже подходили.

* * *

Утром, как принято в христианских странах, молодые супруги отправились в храм к обедне. И снова город собрался на площади перед храмом. Не все еще насмотрелись на юную королеву. Другие узнали, что Зигфрид, любимый в городе витязь, соединился с Кримхильдой, и тоже сбежались на площадь.

– По виду исландки не скажешь, что у ней богатырская сила, – переговаривались жители города. – Красавица – нет спору, а сила – откуда ей взяться! Чего только не наплетут!

– Вы глупости-то не болтайте! Наш Гунтер едва не погиб на тех состязаньях в ее королевстве, это нам точно сказали! – отвечали другие.

– Смотрю и любуюсь: Зигфрид с Кримхильдой – ну словно Господь свел их вместе!

– Такая красавица зря не дается. Уж Зигфрид ее заслужил.

Молодых супругов сопровождали гости, вассалы, свита.

А в храме епископ торжественно возложил на них венцы.

* * *

Свадебный пир продолжался. Были счастливы лица Кримхильды и Зигфрида. Веселились почетные гости. И Фолькер, отважный боец, – все знали, что он отстоял королевское знамя в битве с датчанами и саксами, – в этот вечер работал смычком, услаждая слух своими мелодиями.

Сумрачный вид короля был не сразу замечен. Молодая его королева сидела спокойно, одинаково ровно улыбалась каждому гостю, и всякий, взглянув на нее хоть раз, отводил глаза, чтобы снова взглянуть незаметно на точеное ее, прекрасное лицо.

«Кто бы знал, что лицо это принадлежит дьяволице, – думал Гунтер, – тот ни за что не стал бы жениться на ней!»

Он старался не думать о будущей жизни. Даже близкая новая ночь пугала его.

– Король, друг мой, что печалит вас? – спросил его тихо Зигфрид, когда они отсели от всех. – Разве вы не достигли счастья? Посмотрите, как славно, обнявшись, беседуют наши жены.

– Какое тут счастье, если впору подумать о смерти! – ответил король. – Жена моя – дьяволица, и жить с нею рядом мне невозможно. Не смейтесь, мой друг, но эту ночь я провел подвешенным на крюк.

И король рассказал ему все подробно.

– Не знаю, как дальше жить, – сказал он с отчаянием.

– Попытаюсь помочь вам. Вечером после пира я в плаще-невидимке проникну заранее в ваши покои. Когда удалится прислуга, вы закроете дверь на засов. Тут уж я постараюсь управиться с нею. Вы же затаитесь в темном углу. Но знайте, одолеть ее непросто и мне.

– Делайте что хотите, да хоть убейте ее, только не допустите позора моего перед всем королевством!

– Позора вам не будет – даю слово!