Чёрт, подмостный, домовой — кто ты такой? - Ирма Хан

Кристина и Елизар. Я — Сергей. Я это уже говорил, — Сергей улыбался, представляя всех и пытаясь осознать, что все они — живы.

— А мы тут, — Дмитрий развёл руками, — мимо проезжали. Случайно совершенно.

— Совершенно случайно? — Кристина подошла ближе, пристально глядя парню в глаза. — В самом деле? — Она сложила руки на груди. — Скажите, а заклинание, что позволило вам открыть дверь и сломать защитный купол, вы тоже «совершенно случайно» использовали? Нет, вы только подумайте, как нам всем повезло!

— Кристина, — Елизар, сделав пару глотков воды, присоединился к разговору. — Ты это… Не нападай на человека, он же помочь хотел. Да если бы не он, мы бы все…

— А что Кристина? Что Кристина? Хватит. Надоело! Нами играют, как… Как пешками, а мы и уши развесили. Да они все просто издеваются! Один жжёт, другой спасает, дед этот ничего не рассказывает, коты, кикиморы, лихо — сколько можно! Они все сговорились, чтобы нас уничтожить. Извести! Свести с ума, выпить кровь, я не знаю! Не знаю, но живой не дамся, ясно?!

Она кричала, размахивая руками. Сергей не знал, что делать с женской истерикой, но он был не один.

— Успокойтесь!

Звонкая пощёчина. Тишина. И вот уже Кристина рыдает на плече у пожилой дамы. Дамы, которая ей же эту самую пощёчину и залепила. Да так мастерски, так внезапно… Сергей, Елизар и Марина, переглянувшись, посмотрели на женщину в спортивном костюме с нескрываемым восхищением.

— Это, — смущаясь, начал Дмитрий, — ну, в общем, знакомьтесь. Моя бабушка, Юлия Оттовна.

Великий Грибоедов, безусловно, был и остаётся непревзойдённым мастером немой сцены, но то, что произошло между погорельцами, Димой и его бабушкой, было ничуть не менее красноречиво. Безмолвно красноречиво.

— Вы, — Кристина перестала всхлипывать, медленно подняла голову с плеча женщины, что старалась её успокоить. — Как… вы сказали… вас зовут?

— Юлия Оттовна. Орехова. А это — мой внук. Дмитрий Орехов, — повторила Юлия Оттовна, которая во всём любила точность (как-никак её отец был немцем). — Но дорогая, почему это вас так удивляет?

— Орехов? Дмитрий Орехов? Ваш прадед, Отто Мюллер, в сорок третьем году спас детей, здесь, в Чурмилкино, — Сергей смотрел на парня, пытаясь понять, в чём дело.

— Вы… Вы удивительно точно всё описали, но… Откуда вам это известно?

Парень побледнел. Сергей смотрел на него и думал о том, что всё сходится. Ну, конечно! Вот он. Историк. Этот пацан — настоящий ботаник, видно же с первого взгляда. А эта аккуратная, чёткая женщина, его бабушка (назвать ухоженную даму, пусть и в летах, «старушкой» язык не поворачивался), в ней наверняка течёт немецкая кровь. Но кто же тогда тот, другой?

— Тот, кто нас поджёг, представился Дмитрием Ореховым.

— У него был гребень? — Спросил Дима.

— Да, — Марина аккуратно высвободилась из рук Сергея. — Был. Красивый такой. Светится.

— Можете его описать? Мужчину, который называл себя Ореховым? — Юлия Оттовна привычным, отточенным движением поправила очки.

— Ну, такой… Высокий. Худой. Глаза бегают, пальцы постоянно в движении, — начал Сергей.

— У него эти… чётки. Намотаны на запястье, — виновато добавила Кристина, как бы извиняясь за то, что потеряла контроль над собой.

Сергей ей подмигнул. Марина улыбнулась.

— Вальдемар, — Дима посмотрел на бабушку. — Он, больше некому. Я же сам… Сам ему всё рассказал!

— Это я виновата, — Юлия Оттовна схватилась за сердце. — Старая дура, отправила тебя прямо в лапы этого… афериста, будь он неладен!

— Ба! Успокойся. Дайте воды!

— Кто этот Вальдемар? — спросила Марина, меряя Юлии Оттовне пульс.

— Он позиционирует себя магом и чародеем. Я пришёл к нему за консультацией, показал гребень, бумаги, а он… Хорошо, что вас удалось спасти.

— Нас удалось, — Елизар обвёл всех красноречивым взглядом. — Вальдемар этот… С Матвеем. И сдаётся мне…

— Дед в опасности, — кивнул Сергей. — Надо спешить.

— Но куда? И кто такой этот Матвей? Спасибо, деточка, мне уже лучше, — Юлия Оттовна мягко, но решительно отстранила Марину от себя. — Дима. Дима, объясни, наконец, что происходит? Я… Я решительно ничего не понимаю.

— Если в двух словах, — Сергей говорил быстро, одновременно пытаясь сообразить, куда могли скрыться Матвей с «Лжедмитрием». — Дед Матвей, по воле которого мы все здесь оказались, является одним из тех детей, что некогда спас ваш отец…Отто Мюллер.

— Не может быть, — выдохнула Юлия Оттовна.

— Слышите? — Кристина подняла руку. — Вы слышите?

Пять кикимор на болоте,

Пять огней, пять карт в колоде,

Пять поганок на пеньке,

Мухоморов пять в теньке.

Чёрт, подмостный, домовой —

Выбирай, кто ты такой!

— Поля, догоняй!

— Так не честно!

— Ха-ха-ха…

— Я первая!

— Нет, я! Ха-ха-ха…

— Гришка, скажи ему!

Детские голоса. Будто колокольчики, они звенели повсюду, одновременно близко и далеко — звали, завораживали, манили...

Им было лет по десять-тринадцать. Они появлялись и исчезали. То призрачно-прозрачные, то совершенно обычные, из плоти и крови. Елизар, Марина, Сергей, Кристина — все они чувствовал связь. Связь рода. Настолько сильную, что хотелось плакать. Дети махали им рукой, в сознании раздавались их звонкие голоса:

— Сюда!

— Сюда!

— Ну же!

— Быстрее!

— Пять кикимор на болоте!

— Мухоморов пять в теньке!

— Ха-ха-ха… Догоняй!

— Галка, стой!

Все бросились на зов, прямо по тлеющим углям дотла сгоревшей избы деда Матвея — туда, где чёрно-синей полосой виднелся лес.

— Призраки, — шептал, задыхаясь, Елизар, едва поспевая за всеми. — Призраки, призраки...

— Идите за нами… мы знаем дорогу…

— Мы покажем! Сюда!

— Скорее… Матвейке нужна помощь!

Все бежали, стараясь успеть за детскими фигурками.

Юлия Оттовна отстала и крикнула:

— Бегите! Бегите, не ждите меня…

Она очень устала. Присела на поваленное дерево. Огляделась. Места показались знакомыми. Голова закружилась, она прикрыла глаза…

…

Лето. Пахнет лесом. Не жаркое солнце осторожно пробивается из-под еловых ветвей. Они шли медленно, держась за руки. Отец улыбается. Они не часто оставались вдвоём, вот как сейчас, но в такие минуты всегда говорили по-немецки, Юля с детства знала два языка.

— Устала, малыш?

— Нет.

— Здесь, на севере, волшебные дубы не растут, — вздохнул папа. — А жаль…

— Волшебные?

— Волшебные.

— Откуда ты знаешь?

— Я был однажды