Рождественский магазинчик Флоры - Ребекка Рейсин

С чего начать? Я нахожу свою запасную бутылку вина и иду плюхнуться на диван только для того, чтобы обнаружить, что он на самом деле не того размера, чтобы на него плюхаться. Скажем просто, что я могла бы плюхнуться либо на его переднюю, либо заднюю часть, но не на обе сразу. Я нажимаю кнопку громкой связи, нахожу бокал для вина и направляюсь в спальню. Точнее, на кровать.

– Позволь мне налить это аварийное ведро вина, а потом я тебе расскажу.

– О боже. Я набираюсь сил. Приготовиться! – кричит она так, как будто мы в самолете, и он падает. Я надеюсь, что это не признак грядущих событий.

Я рассказываю Ливви всю печальную историю, включая ту часть, где я угрожала донести Коннору на Коннора.

Она издает такой пронзительный визг, что я зажмуриваюсь.

– Господи, Лив. Ты, черт возьми, оглушила меня, и это я драматизирую?

– Да ладно тебе, Флора! Ты, конечно, понимаешь, что происходит?

– Да как я могу не понимать?! Я сбежала из Лондона, обвиняя его в том, что он испортил мне жизнь, только для того, чтобы приехать сюда и понять, что это, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ТО ЖЕ САМОЕ!

Она смеется. Как она может смеяться над таким?

– Ты идиотка! Ты живешь в фильме Hallmark – план реален!

– Что? – Неужели она не слушала то, что я сказала?

Она издает разочарованный стон.

– Флора, у вас с Коннором была милая встреча, да? Вся эта история с тем, что ты чертовски порочный, жестокий социопат-убийца, была подстроена заранее.

– Я слушаю, – говорю я, отпивая глоток вина.

– Затем ты сразу перешла к созданию плохого первого впечатления, как будто полностью справилась с этой ролью. Угрожала ему им же самим и все такое.

Я хлопаю себя по голове.

– Да, как это на меня не похоже. Но я не думаю, что ты на самом деле понимаешь, что это за парень. Он – шестифутовый с чем-то властный брюнет с плохим характером. Типа этого парня нельзя спасти. План – это ложь!

– Конечно, можно!

– Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, Лив, верно?

– Да.

– Значит, это исходит из места любви.

– Хорошо…

– Пожалуйста, перестань пить мою долю красного из бутылки. Ты… ты лучше этого.

Наступает пауза, а затем она разражается смехом.

– Я не пьяна, дура ты этакая! Я взволнована! Я всегда знала, что вспыхнут искры, когда ты найдешь парня, который идеально тебе подойдет. Ты из тех девушек, Флора, которые продолжают поджигать мир, просто потому что это ты. И похоже, что ты встретила свою пару, но еще не осознала этого, – прямо как в фильмах Hallmark!

Я понимаю ее точку зрения, правда, но она не встречала такого стонущего, потирающего лицо, соблюдающего правила, протяжно вздыхающего человека, как я. Я не думаю, что я что-то подожгла у Коннора, за исключением, может быть, некоторых из его бесконечных правил, тем, что игнорировала их.

– Спасибо тебе, дорогая, за твой энтузиазм; это замечательно, особенно если ты действительно трезвая, но этому парню лучше всего подойдет ведро с камнями, и это оскорбительно для камней. И для ведра.

Она смеется и смеется, и мне ни за что на свете не понять почему…

Глава 14

На следующее утро я просыпаюсь бодрой, предыдущая ночь почти забыта. Значит, Обитатели фургонов не встретили меня любовными объятиями. Отлично. Ничего страшного. И да, я не поладила с Коннором. И бедняжка Ливви немного сильно прикладывается к бутылке, но я взяла это на заметку и планирую разослать ей ссылки и статьи в поддержку примерно такого содержания: почему алкоголь тебе не друг. Потому что она явно не слушала: намекать, что Коннор – герой для моей героини, – это ДИЧЬ.

Но я чувствую, что дальше все может только улучшиться. Вперед и вверх! В любом случае хуже они быть не могут. Этой группе Обитателей фургонов нравилось показывать пальцем и смеяться, но это говорит о них больше, чем обо мне. Люди все время недооценивают меня, и обычно я не замыкаюсь в себе и не прячусь, так что я не собираюсь начинать сейчас.

Я готовлю себе яичницу на тосте и выпиваю немного кофе, надеясь, что доза кофеина поможет моему бледному цвету лица. Не выходит. Поэтому я наношу немного макияжа и брызгаю духами. Затем я включаю рождественские гимны, но на более приемлемом дневном уровне, и открываю свой навес, готовый к работе. Вокруг нет ни единого человека.

Снаружи полная тишина. Я смотрю на время, уже далеко за десять. Разве они не открываются так рано? Я выхожу на улицу и вижу, как падает нежный снежок. Это действительно зимняя страна чудес, где все фургоны оформлены в рождественских тонах.

Я иду в офис, чтобы официально зарегистрироваться, зная, что мне, вероятно, снова придется встретиться с Коннором. Я стучу, и раздается грубое «Войдите». Неужели он не может быть веселым?

– Доброе утро, – говорю я, мило улыбаясь.

– Флора. Регистрируешься?

– Да, пожалуйста, и я также хотела попросить разрешения оборудовать открытую площадку, я хотела предложить клиентам прохладительные напитки, горячее какао, гоголь-моголь и тому подобное.

– Не могу. – Он берет папку и открывает ее.

– Что, почему? Вы можете хотя бы подумать об этом?

Наступает минута молчания, прежде чем он резко произносит:

– Нет, существуют правила, и я должен их придерживаться. Помните свой процесс получения разрешений? Тогда вы ни разу не упомянули об этом.

Я хмурюсь.

– Но… но тогда я не знала, что найду пряничный домик в натуральную величину! Это нелепо; по крайней мере позвольте мне изложить свою идею, а потом вы сможете принять решение.

– Так не работает. – Коннор продолжает заполнять бумаги, как будто слушает вполуха.

У меня из ушей идет пар, я уверена в этом.

Он продолжает говорить беспечно, как будто снова не портит мне день. Этот человек, несомненно, любит офисную работу.

– У меня здесь для вас кое-какие бумаги на подпись, включая ваше первое предупреждение о шуме.

– Что? Первое предупреждение о шуме? – Это означает, что может быть второе и третье предупреждение о шуме, и это звучит не очень хорошо.

– Да, боюсь, три раза, и вы выбываете. – Он печально улыбается мне. Улыбается, сбрасывая при этом такую бомбу!

– Но вы не можете этого сделать! Я не виновата, что другие продавцы такие привередливые. – Я стараюсь не казаться плаксивой, правда, стараюсь, но этот мужчина пробуждает во мне все самое худшее. Это совсем не идет по