Волшебная ночь forever - Марина Туровская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Елена работала в особом магазине. Пенсионеры и люди с доходами «ниже среднего» сюда не ходили. То есть заходили, но ничего не покупали.
Если в обычном супермаркете батон стоил пятнадцать рублей, то здесь отсчет начинался от двухсот. Из обыкновенной белой, слишком мелкой муки хлеб здесь не продавался. Хлеб в ассортименте был только грубого помола, с добавлением отрубей, орехов, семечек и еще чего-то, чего лично Елена тогда себе позволить не могла.
А о ценах на колбасу она как-то рассказала родителям, но они не смогли до конца воспринять их всерьез. Ее родители, как и большинство населения России, могли себе позволить на каждый день вареную колбасу «Докторскую» или, в праздники, сырокопченую по пятьсот. В магазине же с приставкой «Экологический» цена вареной колбаски начиналась «скромно» с тысячи рублей и шла она «влет», потому что недорогая.
А уж колбаса и мясо от животных, выращенных в специальных питомниках, где они вольготно гуляли на пастбищах, где корм только натуральный – травы альпийского предгорья и клевер. Отдельные участки для птицы, где есть солнце, пруды для водоплавающих, мелкие натуральные камушки. Мелкорубленая, опять же экологически чистая, без единого грамма удобрений, трава. И поэтому «птица курица» шла от тысячи рублей за килограмм, утка от трех, лебеди от пяти.
Но кто же возьмет лебедя «кусочком»? Брали цельно. А если с перьями, лапками и шкуркой, которую можно натянуть на готовое блюдо, то цена доходила до пятидесяти тысяч рублей. И они всегда были, лебеди. Хранились в отдельном помещении при температуре «ноль» и раз в три дня их обязательно покупали. На праздники или «по случаю».
Хорошо шла колбаса из конины для мусульман. Цена в пять тысяч не останавливала. На каждом батоне колбасы – для православных, для мусульман, для евреев – стояло особое клеймо той конфессии, которой придерживались покупатели. На продуктах для иудеев – фамилия резника. На мясе для мусульман удостоверение халяльного забоя. С православными было легче, они покупали все.
Холодильник для хранения продуктов представлял собой сейф с многочисленными отсеками, на которых красовались крупные, видные всем надписи: Кашерная, Халяль, Постная, Ассорти.
Продавщиц в магазин набирали по оригинальному методу. Не играла роль внешность, включая параметры фигуры. Выбирали девушек от двадцати до сорока лет, приходивших на собеседование в строгой одежде, в обуви на среднем каблуке, с коротко остриженными ногтями, без агрессивного макияжа и яркого лака маникюра.
Получала Елена ровно в два раза больше, чем мама и папа, оба взятые, на своей чулочно-носочной Клинской фабрике, где мама работала технологом, а папа заведующим складом.
И неизвестно, сколько Елена проработала бы продавщицей на теплом месте, если бы не Анатолий Витальевич.
– А сколько денег вы предлагаете? – решила проявить разумность Елена.
– Да уж побольше, чем ты здесь получаешь.
– А я здесь немало получаю, – обиделась Лена, – я здесь очень даже прилично получаю. И руководство доброжелательное, и график меня устраивает.
– Полторы тысячи евро, – спокойно сказал Анатолий, приняв пакет с сосисками.
– Когда приходить на собеседование? – тут же перешла на деловой тон Лена.
– Я сегодня вечером за тобой заеду, а завтра отвезу на работу.
Досчитав про себя до пяти, Лена внимательно оглядела Анатолия Витальевича. Невысокий, с небольшой плешкой, с красными прожилками на щеках, хорошо одетый, с умным взглядом. «Смогу», – подумала она.
– Заезжайте.
И целый месяц она жила у Анатолия, в его однокомнатной квартире площадью в сто двадцать метров.
Елена стала заведующей АХО, сидела на работе по десять часов и, как и Анатолий Витальевич, работала на износ. Комнатку на Чистых прудах держала на всякий ненужный случай. Пожилые супруги обижались, они божились, когда в редкие моменты были трезвы, что готовы ждать «за просто так», лишь бы Леночка приехала и поговорила с ними, рассказала о своих успехах. Но Лена заезжала на пять минут, отдавала деньги и уезжала в золотое гнездо.
А случай, за который ей было стыдно до сих пор, случился через год.
На выходные они поехали на охоту. Анатолий любил стрелять и, кроме «Соболя» с оптическим прицелом, прикупил помповое ружье двенадцатого калибра. Елена еще смеялась, что патроны к нему были очень похожи на футляры для помады.
Ехали на уток, хотя на всякий случай взяли лицензию и на кабана.
На пути к охотничьему хозяйству они поругались. Они все чаще ругались в последние месяцы. Елена созрела для собственного дела. Елена просила дать денег на уставной фонд, Анатолий денег не дал и в кредите отказал. Елена всю жизнь рассчитывала только на себя и теперь еще больше утвердилась в решении никому не доверять в бизнесе.
…Подмосковье, октябрь, изморозь, сухой травостой в мелком колючем снегу. Минус два и запах сена в морозном воздухе.
В сторожку лесника приехали на пяти машинах. Публика собралась достойная, не бедная. Семь человек бизнесменов, один с женой и двое с любовницами. В одиночку приехал только Григорий, самый богатый человек в компании, который устал от внимания сотрудников и женщин. Через пять минут после знакомства Григорий стал открыто ухаживать за Еленой. Анатолий смеялся, Елена шарахалась от нового ухажера. Елена все еще хотела быть с Толей, но отказ в кредите сильно на нее повлиял. Тогда она впервые заметила на лице Анатолия красные прожилки и его растущий живот.
Сторожка в лесу была на две комнаты, с печкой, с широкими лавками, на которых можно было спать, раскинув спальный мешок. Лавки отвели для женщин, мужчины спали вповалку на дощатом полу.
Питались, как и положено в походе, тушенкой, печенной в углях картошкой, поздними грибами, найденными в лесу, и водкой.
На вторые сутки веселого пития подстрелили двадцать уток. Птица была нагуленная, откормленная за лето на тихих болотах.
Ужин был необыкновенно экзотичен. Бывалые охотники обмазали уток глиной прямо с перьями, затем упаковали в фольгу и запекли в земле, в выкопанной яме, где до этого прогорел большой костер и накалились камни. У готовой птицы шкурка с перьями снималась вместе с глиной и фольгой. Запах готовой утки был изумителен. Да еще свежий воздух, костер, ароматная зелень.
Вечером, когда Толя ухрюкался до беспробудного сна, Григорий предложил Елене посидеть рядом с ним, поболтать, так сказать, пообщаться. Елена не знала, под каким предлогом отказать Грише в желании тесного общения. По счастью, в сторожку пришел лесник, вернее, директор лесоводческого хозяйства. Настроение его было невеселым, и ни водка, ни запеченная дикая птица настроения не подняли.
– Не знаю, как жить будем, – обводя тяжелым взглядом веселящуюся компанию, жаловался лесник. – Лес – он тоже заботы и присмотра требует. Нам, чтобы прожить, елки сажать нужно, кормушки ставить для лосей и оленей, санитарную вырубку проводить, а у нас ни на что денег нет.