Проверка верности - Джорджет Хейер

Когда по окончании первого акта опустился занавес, вечер начался по-настоящему. Дамы принялись одаривать благосклонными взглядами и кивками кавалеров, которые потянулись в ложи засвидетельствовать им свое уважение, и в зале зазвучал оживленный гул голосов.

Очень скоро ложу Рула заполонили друзья Горации, и его светлость, которого оттеснил от супруги пылкий мистер Дашвуд, подавил зевок и отправился прогуляться в поисках более подходящей компании. Вскоре его можно было увидеть в амфитеатре, смеющимся над чем-то, что нашептывал ему на ухо мистер Сельвин, но, уже собираясь отойти к группе мужчин, звавших его, он вдруг заметил в одной из лож нечто привлекшее его внимание и изменившее его планы. Три минуты спустя он вошел в ложу леди Мэссей.

Со времени своей женитьбы он не заговаривал с нею на людях, так что сейчас она с удивлением, к которому примешивалось торжество, протянула ему руку.

– Милорд, полагаю, вы знакомы с сэром Уиллоугби? И с мисс Клоук, разумеется? – спросила она, кивая на своих спутников. – Как вам понравилась «Ифигения», сэр? Мы с лордом Летбриджем сошлись во мнении, что Мариццона, как это ни печально, сегодня не в голосе. А вы что скажете?

– Говоря по правде, – ответил он, – когда я прибыл, она уже уходила со сцены. – Он обернулся. – А, Летбридж! – произнес он в свойственной ему мягкой и даже сонной манере. – Какая удачная rencontre![54]Боюсь, я перед вами в долгу, не так ли?

Леди Мэссей резко обернулась, но граф отошел к заднему ряду ложи, где стоял Летбридж, и теперь его загораживала массивная фигура сэра Уиллоугби Монка.

Летбридж склонился перед графом в глубоком поклоне.

– Я был бы счастлив думать так, милорд, – с изысканной вежливостью ответил он.

– О, но ведь это очевидно! – настаивал Рул, небрежно крутя в пальцах монокль. – Меня буквально очаровала история – как бы выразиться точнее? – вашего рыцарского подвига, совершенного буквально несколько часов назад.

Летбридж обнажил зубы в ослепительной улыбке.

– И только, милорд? Уверяю вас, это совершеннейшие пустяки.

– Но я положительно восхищаюсь вами, можете мне поверить, – продолжал Рул. – Справиться сразу с тремя – ведь их было трое, не так ли? – отчаянными головорезами в одиночку! Это подразумевает недюжинную смелость. Или, я должен сказать, безрассудство? Ведь вы всегда отличались безрассудством, не так ли, мой дорогой Летбридж? Словом, от вашей безрассудной храбрости перехватывает дыхание.

– Добиться того, – все еще улыбаясь, парировал Летбридж, – чтобы у вашей светлости перехватило дыхание, дорогого стоит.

– Увы! – вздохнул Рул. – Но вы пробудили во мне дух соперничества, мой дорогой Летбридж. Если вы и далее будете поражать меня своими безрассудными подвигами, то мне придется всерьез задуматься о том, нельзя ли… перехватить дыхание и у вас.

Рука Летбриджа поползла к поясу, словно в поисках рукояти шпаги. Никакой шпаги там, естественно, не было, но граф, наблюдая за его движением в монокль, самым дружеским образом заметил:

– Вот именно, Летбридж! Как хорошо мы понимаем друг друга!

– Тем не менее, милорд, – ответил Летбридж, – позвольте предупредить вас, что задача может оказаться не из легких.

– Но мне почему-то представляется, что она мне вполне по силам, – обронил его светлость и отвернулся, дабы засвидетельствовать свое почтение леди Мэссей.

В ложе напротив толпа начала редеть, и в ней остались лишь леди Амелия Придхэм, мистер Дашвуд и виконт Уинвуд. Мистер Дашвуд составил виконту компанию во вчерашней проделке, и леди Амелия бранила обоих, когда в ложу вошел мистер Дрелинкурт.

Мистер Дрелинкурт желал побеседовать со своим кузеном Рулом и был изрядно раздосадован, обнаружив, что его там нет. Его негодование только возросло вследствие озорного поведения миледи Рул, каковая, почувствовав, что ей представилась возможность свести с ним счеты, негромко пропела:

Муза ходит гоголем,

Что за чудеса!

В крошечной шляпке

И с завитыми волосиками…[55]

Мистер Дрелинкурт покраснел, что было заметно даже под слоем румян, и прервал ее, не дав допеть до конца:

– Я пришел повидаться со своим кузеном, мадам!

– Его здесь нет, – сказала Горация. – Кросби, ваш парик в точности такой, как в последнем куплете. Ну, вы помните: «…они носят на затылке фунтов пять чужих волос, чем приводят дам в восторг…» Вот только нас это в восторг не приводит.

– Очень смешно, мадам, – визгливо откликнулся мистер Дрелинкурт. – Мне показалось, я только что видел Рула рядом с вами, в этой самой ложе.

– Да, н‑но он вышел п‑прогуляться, – ответила Горация. – О, да вы носите при себе веер! Леди Амелия, только взгляните! У мистера Дрелинкурта веер намного красивее моего!

Мистер Дрелинкурт со щелчком сложил веер.

– Вышел прогуляться, говорите? Клянусь честью, кузина, вас просто используют, а ведь вы – жена! – Он принялся рассматривать в подзорную трубу на набалдашнике своей трости ложи напротив и противно захихикал. – Интересно, какая же чаровница привлекла его внимание на сей раз… Святой боже, это же леди Мэссей! О, прошу прощения, кузина, – мне не следовало так говорить! Шутка. Это всего лишь невинная шутка, уверяю вас! У меня и в мыслях не было… О‑ля-ля, вы только взгляните на эту фею в лиловом атласе!

Виконт Уинвуд, до слуха которого донеслись обрывки их пикировки, начал приподниматься с кресла, грозно нахмурившись, но его остановила леди Амелия, которая бесцеремонно ухватила его за фалды сюртука и потянула обратно. Тяжеловесно выпрямившись, она ринулась вперед.

– А, это вы, Кросби? Вы можете дать мне руку и проводить обратно в мою ложу, если только она достаточно сильна, чтобы я могла на нее опереться.

– С величайшим удовольствием, мадам! – мистер Дрелинкурт поклонился ей и весело засеменил рядом.

Мистер Дашвуд, заметив на лице новобрачной выражение озадаченного любопытства, откашлялся, обменялся взглядами с виконтом и почел за благо удалиться.

Горация, недоуменно нахмурившись, отчего брови сошлись у нее на переносице, повернулась к брату.

– Что он имел в в‑виду, П‑Пел? – спросила она.

– Имел в виду? Кто? – виконт усиленно делал вид, что ничего не понимает.

– Как кто? Кросби, к‑конечно! Разве ты не слышал, что он сказал?

– Этот маленький червяк! Господи, да ничего особенного! Что он мог иметь в виду?

Горация взглянула на ложу напротив.

– Он сказал, что не должен был ничего говорить. А ты говорил – не далее как давеча – о леди Мэссей…