Порох и соль - Дмитрий Манасыпов

Хорне прошел на нос, встал, держась за ванты. Море било в лицо и пахло свободой.

– Морячок… – Клайд оказался рядом. – Прости, шкипер. Ты в первый раз вышел в море вот так?

Хорне кивнул.

– Веселое ждет путешествие. – Рыжий усмехнулся. – А что дальше?

Хорне оглядел горизонт, оглянулся назад, довольно кивнув мыслям.

– Идем в Бурке. Оттуда нас не выдадут, даже если будет погоня.

– Надеюсь, нас совсем потеряют, – буркнул Клайд, – так-то оно вообще хорошо. Послушай… Хайни… Хайни полное имя?

– Хайнрих полное. – Хорне прищурился. Ветер резал глаза, но корабль вышел из прибрежного шторма, рассекал уже почти совсем успокоившиеся волны. – Тебя же не Бурке интересует, Клайд. Тебе про будущее знать хочется, про свое собственное. И ты не знаешь, как быть.

– Не знаю. – Клайд сплюнул. – И…

– Затри плевок, – Хорне поиграл желваками. – И не плюй на палубу. В следующий раз придется замывать. Это корабль, это наш дом. Хочешь остаться с нами – запоминай и понимай. Ты ходил с парусами, я понял, дома?

– Да. У нас лодки большие, отправляемся за небольшими китами и тюленями, летом стараемся не трогать, пусть выводят детишек, растят.

– Умно. – Хорне повернулся к корме. – Донер!

Северянин появился рядом.

– Пока не обзаведемся твоими любимыми игрушками и кораблем серьезнее, назначаю басом. – Посмотрел на остальных, не понимающих о чем речь и поморщился. – То есть, боцманом.

– Слушаюсь, шкипер. – Донер кивнул. – А на какой корабль и на какие игрушки рассчитывать?

– На Кота, – Хорне сплюнул за борт, – на легкие медные, для начала. А там посмотрим.

Донер довольно улыбнулся. Пальцы ему оторвало пороховым зарядом, словившим искру во время боя. Но любви к орудиям не убавило.

– Назначь вахтенных, по одному на бак с ютом. Смены ровные, в рундуке на корме есть клепсидра, возьми ее. Марсовых не ставь, там даже цепляться не за что. Хороший альбатрос уже посмеялся бы над нами, стыдно, серьезной птице отдохнуть негде.

Донер хохотнул, понимая – никому кроме них, со Стреендама, неизвестно об истории с «Серым Тигром», ставшим в конце концов, «Черным Альбатросом». Хотя в городе все называли боевой когт просто «Засранцем». Было с чего – старый альбатрос приучился ночевать на марсе грота даже до спуска на воду. Капитан, заложивший судно на свои кровные, хотел птицу согнать, сманить хотя бы на нос, прикормив у резной страшной кошки, потом желал подстрелить.

Старая мар-витт, ссохшаяся темнокожая от ветра ведьма, затесавшись в толпу зевак, глазеющих на спуск корабля и ждущих возможности содрать сало, растопленное в мазь по салазкам между доком и морем, пообещала проклясть шкипера с его засратым корытом. Ну, если хоть перышко слетит с альбатроса, сидящего в корзине марса и орущего на потеху толпе. И два года «Тигр» выходил из порта с ним, вечно торчащим на своем месте и мешавшим матросам-марсовым, наблюдавшим за море с высоты.

Ну, к концу первого «Тигр» заимел другое имя, а от прозвища так и не отделался.

– Скажи Хорьку – пусть проверит весь трюм. Абиссцы не дураки, нам бы шляпы с куртками, чтобы не мерзнуть и не мокнуть.

Донер кивнул и покосолапил, криво и твердо, по шкафуту к своей команде.

– Вот какие у тебя мысли. – Клайд хмыкнул. – Молод, но серьезен, не горяч, а рассчетлив. Ты настоящий северянин, как погляжу.

Хорне кивнул:

– Мне больше никак, Клайд. А настоящими северянами себя порой не считают даже доккенгармцы и Абисса. Настоящие северяне живут на Айсбергене и Свардэ.

– Ну, мы же только оттуда. Значит, можем считаться.

Хорне усмехнулся:

– Мы были в Нордиге, дуралей ты рыжий. Если бы нас закинуло по-настоящему на север, я бы сейчас не решился выйти вот на этом в море. Только понял это почти вот-вот.

Клайд почесался в затылке. Огляделся. Суша почти исчезла, темнея позади и исчезая полоской по правому борту. Как тут понять, когда одни серо-зеленые тусклые волны перекатываются и перекатываются друг за другом.

– Как ты понял?

– На Айсбергене темный камень, а не песок. На Свардэ льды стоят в проливах с течением даже летом. А мы высаживались на песок и не застыли на смерть. Так что, Клайд, мы попали даже в две… нет, в три тайны. Первая – крепость Абиссы на Нордиге. Серые никогда не дружили с варварами, но те почему-то разрешили им поставить форт. Но это дело не наше. Как и вторая тайна, с нашей высадкой.

– Ты о войне на чужой земле?

Хорне кивнул:

– Думаю, серые смогли уничтожить пару-тройку кланов Нордиге полностью, выжгли дотла все и всех, они могут. И варвары обратились к архонту Номеда, а это, сам понимаешь, только на руку имп…

– Кесарю, ясно. – Клайд прикусил губу, глядя под ноги. – Да, моря… шкипер, нас точно бы не выпустили, сделай мы всю грязную работу.

– Сам вот понял и совсем страшно вдруг стало. – Хорне оглянулся. – Ну, чего они там, не могут пару зюйдвесток найти? Да, мы бы сейчас были бы мертвыми. Спасибо, Клайд, мне повезло тебя встретить.

– Ты мне жизнь спас, Хайни, – рыжий улыбнулся, – все хорошо, долг за долг.

– Дальше хочешь убраться домой?

–Я? – Клайд мотнул головой. – Ни за что. Там все знают, что мы нанимались на пять лет. Прошло два года, вернусь – так меня просто сдадут и все. А прятаться горах не хочется, наши старейшины так трясутся над кланом, что все равно ехать мне оттуда в имперский город на Оловянных, и все, пиши-пропала моя жизнь, молодость и страсть к красивым блондинкам.

– Пойдешь со мной?

Клайд посмотрел на него внимательнее. Хорне глаз не отводил.

Оба были молоды, Клайд постарше, лет на пять. Один рыжий и длинноволосый, другой серо-русый, с едва уловимым огненным всполохом в жестко и непокорно торчащем ежике. Оба худые, только Клайд как борзая, выгибающая спину дугой, а Хорне, скорее, как подрастающий бойцовый пес, не набравший веса – кожа, кости да жгуты сильных мускулов.

И в его глазах чуток старшему и больше пожившему горцу с самой макушки далеких островов почудилось что-то эдакое, за что хотелось уцепиться и пойти с этим странноватым парнем. Все равно куда, в молодости можно, на то она и молодость.

«Эдакое» пахло кровью, ветром, чужой соленой водой, ледяной и как парное молоко, сгоревшим едким порохом, далекими берегами, поросшими деревьями, что Клайд даже не мог себе представить, острым потом черных женщин, пару раз виденных в портах, стальными брызгами, летящими от скрещенных клинков. И пустота на том месте, где у человека должны быть близкие. Хотя Клайд ни за что не сказал бы такого этому северянину. Ни за что.

– Пойду, Хайни. А что мы станем искать в Бурке?

– Почему ты козотрах, а Роди чесночник?