Радио «Морок» - Татьяна Мастрюкова

ТАМ ЕГО И НАШЛИ, НА ПЛОЩАДКЕ, ЕДВА ОСВЕЩЕННОГО ТУСКЛОЙ ЛИФТОВОЙ ЛАМПОЧКОЙ. РАВНОДУШНО ГОРЯЩЕЙ В ЗАСТРЯВШЕМ ЛИФТЕ С РАСПАХНУТЫМИ ДВЕРЦАМИ.

НЕИЗВЕСТНО, КТО ЭТО СДЕЛАЛ. НИ СЛЕДОВ, НИ ОТПЕЧАТКОВ.

В МОЕМ ДЕТСТВЕ, ЗНАЕТЕ ЛИ, КАМЕР НИ У ПОДЪЕЗДА, НИ В ЛИФТЕ НЕ БЫЛО. А МОБИЛЬНЫЕ ТЕЛЕФОНЫ НЕ У ВСЯКОГО ВЗРОСЛОГО БЫЛИ. НЕ ТО ЧТО У СОПЛЯКОВ ТИЛА НАС. НАМ В ШКОЛЕ ДАЖЕ ЛЕКЦИЮ ПРОЧЛИ ПО БЕЗОПАСНОСТИ. СТРОГО-НАСТРОГО ЗАПРЕТИЛИ ОДНИМ ЕЗДИТЬ В ЛИФТЕ И НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ ЕЗДИТЬ И ДАЖЕ НЕ РАЗГОВАРИВАТЬ С НЕЗНАКОМЦАМИ. СООБЩАТЬ, ЕСЛИ ЧТО ПОДОЗРИТЕЛЬНОЕ УВИДИМ.

МНЕ БЫЛО ЧТО СКАЗАТЬ, НО Я ИСПУГАЛСЯ. ОЧЕНЬ ИСПУГАЛСЯ. СЕЙЧАС МНЕ СТЫДНО, ЧТО Я ТАКОЕ ССЫКЛО, ПРАВ БЫЛ БЕДНЫЙ СЕРЫЙ. Я ТРУС.

НИКОМУ Я НЕ СКАЗАЛ ПРО ВЫЗОВ ЛИФТОВОГО ЗВЕРЯ. БОЯЛСЯ, ЧТО ВСЕ СВАЛЯТ НА МЕНЯ, ЧТО В ПОЛИЦИЮ НА УЧЕТ ПОСТАВЯТ. ЧТО НЕ ПОВЕРЯТ. ЗАЧМОРЯТ, ЧТО Я ЕГО ОДНОГО ОТПУСТИЛ, ВЗРОСЛЫМ НЕ РАССКАЗАЛ. ПОЭТОМУ МОЛЧАЛ. И ТЕ РЕБЯТА СО ДВОРА, ОТ КОТОРЫХ СЕРГЕЙ УСЛЫШАЛ ПРО РИТУАЛ, ТОЖЕ МОЛЧАЛИ. ЕСЛИ, КОНЕЧНО, ОНИ ВООБЩЕ СУЩЕСТВОВАЛИ. ЕСЛИ ОН НЕ ПРИПЛЕЛ ИХ, ЧТОБЫ Я СОГЛАСИЛСЯ СОСТАВИТЬ ЕМУ КОМПАНИЮ. ВЕДЬ ОН НИКОГО ИЗ НИХ ПО ИМЕНАМ НЕ НАЗЫВАЛ.

ПОДРОБНОСТИ ЭТОГО ЖУТКОГО ПРОИСШЕСТВИЯ ПРИ ДЕТЯХ НЕ РАССКАЗЫВАЛИ И ВООБЩЕ НЕ РАСПРОСТРАНЯЛИСЬ ОСОБО. НО ОНИ ВСЕ РАВНО ВСПЛЫЛИ. ШИЛА В МЕШКЕ НЕ УТАИШЬ.

КТО-ТО УБИЛ СЕРГЕЯ ВЫМАЗАННОЙ МАШИННЫМ МАСЛОМ ОТВЕРТКОЙ.

— Вот как я теперь в лифте буду одна ездить? — сразу заныла Леся, которая только что радовалась, что история про город.

— Молча. Ты все равно одна практически никогда не ездишь, тем более ночью.

Леся только фыркнула так, что полетели крошки от печенья.

— Что-то я не помню такого стихотворения. И мы точно никакого Лифтового зверя не вызывали. — Мама задумалась, сняв очки и старательно протирая их.

— Это не напоминает тебе историю про мертвых младенцев? — влезла я, но на меня так посмотрели, что продолжать не стала.

— Давайте-ка идите прогуляйтесь. Нечего здесь сидеть, про лифты слушать, — погнала нас мама. Она явно собиралась опять вздремнуть.

Мы не особо сопротивлялись. Тем более что мама разрешила взять с собой вскрытую пачку печенья.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Гулять было скучно, но не так скучно, как сидеть сиднем в этой маленькой пристройке к бане.

И лично я не теряла надежды поймать сеть где-нибудь на деревенской дороге. Ну а вдруг! Леся, разумеется, по своей привычке поныла, что ей никуда не хочется идти, но это был, скорее, ритуал, потому что она сразу собралась и пошла за мной следом. И печенье прикончила быстрее меня.

Мы решили пройтись до того самого места, где видели якобы тетку из Сырых Дорог и подверглись нападению жабы. Возможно, даже удастся дойти до другого конца деревни.

На этот раз деревня показалась нам оживленнее. По улице по-прежнему никто, кроме нас, не ходил, но за заборами обнаружилось какое-никакое шевеление. Там, где разросшиеся кусты и деревья не мешали обзору, можно было заметить местных жителей. Жительниц в основном, если быть точной.

Непонятно, чем именно они занимались, но чего-то копошились на своих участках. Правда, иногда я не могла понять, кажется мне это или на самом деле. Например, только что я совершенно ясно видела стоящую в огороде захряпу-наряжуху, и вот уже тетка в точно таком же прикиде копается на грядке, согнувшись в три погибели. Я даже глаза протерла.

Кстати, мы с Лесей заметили, что на всех участках стояли эти самые странные идолы. Исключение составляло, как ни странно, хозяйство дяди Митяя. И постоянно было неприятное ощущение, что все начинает жить и двигаться, только когда мы посмотрим, будто Жабалакня оживает только для нас. Такого ведь не бывает, верно?

Я пару раз проверяла, быстро оглядываясь назад на какую-нибудь местную жительницу, мелькающую за своим забором. То ли они застывали, внимательно глядя нам вслед из любопытства. То ли они... Да нет, не может такого быть!

Но вот даже дядя Митяй. Он же ехал на своем драндулете и никак не мог знать, что мы застряли за поворотом. Не придумали же мы его, в конце концов, чтобы он материализовался ради нас. Так не бывает!

Это уже паранойя какая-то. Я даже с Лесей не стала обсуждать, чтобы не провоцировать.

Вот, казалось бы, ничего такого не происходит с нами, но постоянное гнетущее ощущение чего-то неправильного, опасного, неприятного. Может, потому что маме плохо? Может, потому что папа неизвестно где со сломанной машиной? Может, потому что полетели все планы на короткий семейный отдых без неожиданностей? Или все это вместе...

Или потому, что тут все очень странное, непонятно странное. Какой-то подвох в этой внешней доброжелательности и одновременно неожиданном, необоснованном отказе в помощи или услуге. Нелогично.

— Инна, Александра, идитя, идитя сюда!

От внезапно раздавшегося скрипучего и одновременно какого-то квакающего, каку дяди Митяя, голоса мы с Лесей синхронно вздрогнули. Только теперь голос был женский.

Отреагировали мы именно на голос, а не на имена, в которых с сильным опозданием опознали исковерканные свои домашние прозвища,