Прощай, красавица - Рэймонд Чандлер

Я зашагал по изогнутой подъездной дорожке, окунулся в тень живой изгороди и подошел к воротам. Теперь форт удерживал другой человек, детина в штатском, явный телохранитель. Он кивнул мне и выпустил на улицу.

Послышался гудок. Двухместная машина мисс Риордан стояла за моей. Я подошел и взглянул на Анну. Вид у нее был холодный и саркастический.

Ее тонкие руки в перчатках лежали на руле. Она улыбнулась:

– Я ждала. Полагаю, что это дело меня не касалось. Что скажете о миссис Грейл?

– Думаю, подвязку она рвет на раз-два.

– Никак не можете обойтись без подобных реплик? – Анна густо покраснела. – Иногда я ненавижу мужчин. Стариков, молодых, футболистов, оперных теноров, энергичных миллионеров, красавцев-жиголо… полуподонков-детективов.

Я грустно усмехнулся:

– Понимаю, я слишком несдержан на язык. Такое уж у меня сегодня настроение. Откуда вам известно, что он был жиголо?

– Кто?

– Не притворяйтесь бестолковой. Марриотт.

– Догадаться нетрудно. Простите. Я не собираюсь язвить. Насколько я понимаю, вы можете сорвать ее подвязку в любое время и без особых усилий. Но можете быть уверены в одном: на премьеру вы опоздали.

Широкая изогнутая улица мирно дремала под солнцем. К стоянке перед домом на другой стороне бесшумно подкатил ярко раскрашенный грузовик, отъехал назад и свернул в боковые ворота. На борту грузовика была надпись: «Обслуживание младенцев. Бэй-Сити».

Анна Риордан подалась ко мне, ее серо-голубые глаза были обиженными и мрачными. Длинноватая верхняя губа оттопырилась, потом снова прижалась к зубам. Анна негромко, резко шмыгнула носом:

– Очевидно, вам хотелось бы, чтобы я не совалась не в свое дело, так? И не имела мыслей, которых еще не возникало у вас. Я полагала, что немного помогаю вам.

– Никакой помощи мне не нужно. Полиции моего содействия не требуется. Для миссис Грейл я ничего не могу сделать. Она сказала, что машина поехала за ними от пивной, но что из этого? Та паршивая пивнушка находится в Санта-Монике. Ограбление совершила шайка высокого класса. Кто-то из бандитов смог даже распознать нефрит фэй-цзюй.

– Если только они не работали по наводке.

– Все равно, – сказал я и вынул из пачки сигарету. – В любом случае мне ухватиться не за что.

– Даже в астрале?

Я туповато уставился на Анну:

– В астрале?

– О господи! – негромко сказала она. – Я-то думала, вы детектив.

– Это дело явно пытаются замять, так что лучше бы мне вести себя поосторожнее, – сказал я. – У Грейла куча денег. А закон тут в руках у того, кто платит. Обратите внимание, как ведет себя полиция. Ни активных действий, ни заявлений для печати, ни возможности наивному чудаку сунуться с пустяковой информацией, которая может оказаться важной. Только молчание и предупреждения держаться подальше. Мне это совсем не нравится.

– Помаду вы стерли почти всю, – сказала Анна Риордан. – Я говорила об астрале. Что ж, до свидания. Приятно было узнать вас – в определенном смысле.

Она нажала стартер, включила скорость, умчалась в облаке пыли.

Я смотрел ей вслед. Когда машина скрылась, я взглянул на другую сторону улицы. Водитель грузовика вышел из боковых ворот, на нем был накрахмаленный халат, такой белый, что от одного взгляда на него я почувствовал себя чистым. В руках у водителя была какая-то коробка. Он сел в грузовик и уехал.

Наверно, только что сменил пеленку.

Сев в свою машину, я взглянул на часы. Было уже почти пять.

Действие шотландского виски, как и следовало ожидать, не прекращалось до Голливуда. Я увидел, как зажглись красные фонари.

– Есть хорошая девочка, – громко произнес я, сидя на рулем, – для парня, который интересуется хорошими девочками.

Никто ничего не ответил.

– А я не интересуюсь, – сказал я.

Опять никто не ответил.

– В клубе «Бельведер» в десять, – сказал я.

Кто-то произнес: «Фи».

Голос, похоже, был мой.

Когда я вошел к себе в кабинет, было четверть шестого. В здании стояла тишина. Машинка за стеной умолкла. Я раскурил трубку, сел и стал ждать.

От индейца пахло. Запах его я ощутил уже в маленькой прихожей, выходя из кабинета на звонок взглянуть, кто там. Индеец стоял прямо перед дверью и казался отлитым из бронзы. Выше пояса он был крупным человеком с широкой грудью. Очень похожим на бродягу.

На индейце был коричневый костюм, пиджак жал ему в плечах, а брюки, очевидно, давили под мышками. Шляпу, размера на два меньше, чем нужно, прежний владелец, которому, надо полагать, она приходилась впору, насквозь пропитал потом. Носил ее индеец на самой макушке. Воротничок того же грязно-коричневого цвета облегал шею, словно хомут. Черный галстук, завязанный при помощи клещей узлом величиной с горошину, болтался поверх пиджака. На голом великолепном горле повыше воротничка была черная лента, словно у старухи, пытающейся освежить шею.

У него было широкое плоское лицо и мясистый, с высокой переносицей, нос, казавшийся твердым, как нос крейсера. Глаза без век, плечи кузнеца и короткие, с виду неуклюжие ноги шимпанзе. Позднее я узнал, что они были только короткими.

Если его отмыть и одеть в белую ночную рубашку, он стал бы похож на очень порочного римского сенатора.

Пахло от него земляным духом первобытного человека, а не противной городской грязью.

– Ха, – сказал индеец. – Ехать. Быстро.

Я, пятясь, вошел в кабинет, поманил его пальцем, и индеец двинулся следом, издавая шума не больше, чем ползущая по стене муха. Сев за стол, я профессионально скрипнул вращающимся сиденьем и указал индейцу на стул для клиентов. Садиться индеец не стал. Его маленькие черные глаза смотрели враждебно.

– Куда ехать? – спросил я.

– Ха. Моя Второй Могила. Моя голливудский индеец.

– Присаживайтесь, мистер Могила.

Он фыркнул, сильно раздув ноздри. Так, что каждая стала шириной с мышиную норку.

– Зови Второй Могила. Зови не мистер Могила.

– Чем могу быть полезен?

Повысив голос, индеец напыщенно затянул утробным басом:

– Ехать быстро. Великий белый отец говорит ехать быстро. Он говорит, моя привезти твой в огненный колесница. Говорит…

– Ладно, перестань кривляться. Я не школьная учительница на пляске змей.

– Вижу, – сказал индеец.

С минуту мы ухмылялись друг другу через стол. У индейца это получалось лучше. Потом он неохотно снял шляпу и запустил палец за внутреннюю ленту. Насквозь пропотевшая лента встала стоймя. Сняв с нее канцелярскую скрепку, индеец бросил на стол сложенный листок папиросной бумаги. Сердито указал на него пальцем с обкусанным ногтем. На длинных волосах индейца остался след от слишком тесной шляпы.