Как французы придумали любовь - Мэрилин Ялом

Эти четыре романа отражали любовные традиции дореволюционной Франции. Более того, они учили по-новому чувствовать, формировали новые модели поведения в обществе и самовыражения. Сколько мужчин читали и перечитывали те страницы, где Версак рассуждает о том, как можно соблазнить побольше женщин, сохраняя при этом репутацию благородного человека? Сколько родителей предостерегали своих детей, советуя им прочесть «Манон Леско» и «Опасные связи»? Сколько мужчин и женщин вслед за Сен-Пре и Юлией превратили свою жизнь в эпистолярный роман? К примеру, Жюли де Леспинас стала таким удивительным образцом симбиоза вымысла и жизни.

из которой читатель узнает о судьбе Жюли де Леспинас – непревзойденной любовницы, чья невероятная биография по сей день может поразить самого изощренного романиста. Не обладая сколько-нибудь выдающейся внешностью, денежным состоянием или благородным происхождением, Жюли стала музой французских энциклопедистов, умудряясь при этом кружить головы одновременно трем мужчинам, в том числе знаменитому философу и математику Д`Аламберу. Читатель увидит, как в одной женщине уживались одновременно три вида любви – уважение к возлюбленному Д`Аламберу, романтическое обожание маркиза де Мора и маниакальная страсть к галантному великосветскому щеголю де Гиберу. Жизнь Жюли де Леспинас служит примером тому, как даже в эпоху Рацио – время господства идей Декарта и возвеличивания Разума – возможна безудержная страсть, не поддающаяся логике и расчету.

Жан-Оноре Фрагонар «Любовное письмо» (1770-е). Метрополитен-музей, Нью-Йорк.

Жюли де Леспинас воспринимала себя как героиню романа. События ее жизни казались ей более фантастическими, чем те, о которых рассказывали сочинения Сэмюэла Ричардсона или аббата Прево. Хотя она никогда не писала мемуаров для публики, сотни оставшихся после нее писем читаются, словно захватывающий эпистолярный роман.

В ту эпоху письма были основным средством коммуникации, связывающим людей, живущих в разных городах, в разных странах Европы и за океаном. Для наших предков письма были тем, чем в начале XX века стал телефон, а в наши дни – переписка по электронной почте, SMS-сообщения и блоги. Люди регулярно поддерживали связь друг с другом, случалось, что они писали раз в неделю, раз в две недели или каждый день, и эти письма не были похожи на короткие телеграфные послания. Они были написаны хорошим слогом, были длинными, описывали переживания и наблюдения писавшего, как и его чувства, которые, возможно, было бы затруднительно выразить при личном общении. Члены парижского кружка Жюли, в который входили многие известные личности того времени, часто писали письма так, чтобы можно было прочесть их вслух другим людям, или переписать и дать почитать друзьям, или сохранить для потомков.

Любовные письма – это особая переписка. Хватит ли у вас смелости объясниться в любви в письме? Ответит ли она, даст ли хоть каплю надежды? Удастся ли вам скрыть свою переписку от нескромных глаз? Как вынести молчание, связанное с болезнью, или дальним путешествием, или просто с тем, что письмо затерялось? О чем она подумает, если письма станут приходить реже, чем прежде? А если у нее появится другой поклонник, вступит ли она с ним в переписку так же, как и с вами? Любовными письмами дорожили, их читали и перечитывали вновь и вновь, пока сохранялось чувство, возвращались к ним и в старости, когда пламя страсти уже угаснет. Если любовные отношения не перерастали в привязанность на всю жизнь, было принято возвращать письма автору. Умирая, люди оставляли любовные письма, спрятанные в шкатулках или бюро, они делали распоряжения в завещаниях, согласно которым письма следовало уничтожить после их кончины. Несмотря на то что большая часть любовных писем Жюли была действительно сожжена сразу же после ее смерти, некоторые из них каким-то образом сохранились, к примеру, 180 писем, написанных ею графу де Гиберу, которые служат свидетельством невероятной истории ее любви [51] .

Жюли де Леспинас умерла в 1776 году в возрасте сорока четырех лет. Она была музой энциклопедистов: Д’Аламбера, Кондорсе, Дидро и многих других знаменитостей, бывших завсегдатаями ее гостеприимного салона. На протяжении двенадцати лет «сливки» французской литературы, науки и искусства почти ежедневно, с пяти до девяти вечера, стекались в ее апартаменты единственно для того, чтобы насладиться беседой. Ее кончину оплакивали деятели эпохи Просвещения по всей Западной Европе, от Парижа до Пруссии. Жан Ле Рон Д’Аламбер получил соболезнования от Фридриха II, а через несколько недель после смерти Жюли написал ей два невероятно трогательных любовных письма.

Кем был Д’Аламбер и почему он писал Жюли после ее смерти? Д’Аламбер был известным математиком и философом, соратником Дидро, помогавшим ему работать над Энциклопедией – гигантским трудом, охватывающим разные стороны знаний, доступных людям в XVIII столетии. В возрасте от двадцати пяти до тридцати пяти лет Д’Аламбер написал множество трактатов, благодаря чему был причислен к величайшим мыслителям эпохи Просвещения наряду с Фонтенелем, Монтескье, Бюффоном, Дидро и Руссо. Когда ему было под сорок, он влюбился в Жюли де Леспинас, она была на пятнадцать лет моложе него. В течение двенадцати лет, с 1764 по 1776 год, их совместная жизнь была темой для пересудов в обществе. Чтобы соблюсти приличия, они жили на разных квартирах, но в одном и том же здании, хотя никто не сомневался в том, что они любовники. Вероятно, так оно и было, но лишь некоторое время. Но какой бы на самом деле ни была природа их отношений, Д’Аламбер никогда не переставал любить ее и относиться к ней как к единственной даме своего сердца.

Жюли вскоре наскучила любовь преданного ей мужчины, хотя она вполне отдавала себе отчет в его исключительности. За годы, прожитые вместе с Д’Аламбером, у нее сложились отношения еще с двумя любовниками. Так или иначе, ей удалось скрыть от Д’Аламбера, до какой степени глубокой была ее страсть к испанцу маркизу де Мора. Точно так же ему не довелось узнать истинной природы отношений Жюли и ее последнего любовника, француза графа де Гибера.

В письмах Жюли к Гиберу, опубликованных его вдовой в начале XIX столетия после того, как все главные герои ушли в мир иной, перед нами раскрывается образ женщины, гордившейся тем, что ею управляет страсть. Жюли написала о себе, что ей «повезло любить и быть любимой», что если бы она могла начать свою жизнь сначала, то посвятила бы себя только «любви и страданию, раю и аду». Она не желала жить в атмосфере умеренности, в которой живут «все болваны и все сухари» [Письмо XCIX]. Возможно, что ее кредо в какой-то степени отражает ментальность поколения, попавшего под обаяние другой прекрасной Юлии – возлюбленной Сен-Пре из «Новой Элоизы» Руссо.