Русский ад. На пути к преисподней - Андрей Караулов

Очень осторожный был… Андропов. И меня учил, многому учил, главное — терпеть учил… На бумаге одно: лозунги там, марксизм, идеалы всякие… в жизни… н-негативные явления, понимаете ли, — Брежнев что? За кабанов в Завидове платил что-нибудь? Да он вообще, я скажу, не знал, как деньги выглядят, кто там нарисован! Андропов эту систему понимал очень хорошо; но о фокусах Гали сам докладывать не рискнул, хотя Леонид Ильич по-доброму к Андропову относился, поощрял его… Цвигуна, слушай, для доклада отправил — все, короче, несли, все… — и все терпели! Щербицкий терпел, Шеварднадзе денег в Москву возил немерено и тоже терпел, улыбался всегда, умел улыбаться, хотя он жестокий, Шеварднадзе, по трупам ходит, как по паркету, его профессия — предатель; на деньгах у Шеварднадзе специальный человек был, Солико Хабеишвили, которого он и угробил, в конце концов, — из системы, Асламбек, нельзя выбиваться, это ж система… — Кунаев терпел, хотя Леонид Ильич братом его называл… Он ведь, слушай, Кунаев спас Усубалиева, когда Айтматов Чингиз… классик наш, писатель… и другие товарищи в Киргизии войну Усубалиеву устроили! Вот какой влиятельный брат был! И тоже терпел.

Нельзя, Асламбек, чтобы аппарат тебя не любил, это сразу конец будет, Хрущева вспомни! Несли, короче говоря… Недостойно, я понимаю, но много несли, всегда очень много. Я по молодости лет икры знаешь сколько носил? Руки отваливались… сколько носил, им все мало было, Асламбек, чистый холестерин, между прочим, эта икра, она ж не полезная… Я вот никогда икру не кушаю, сколько у рыбаков на Каспии рака в желудках — ты знаешь?

КГБ, короче говоря, совершенно не уважал этот самый ЦК КПСС! Только Брежнев уже никого не слушал, даже Юрия Владимировича, и берегли его, конечно, Леонида Ильича, ой как берегли, сердце-то у него было не к черту, надорвался Леонид Ильич в Москве, быстро надорвался, да и маразм пошел: я встречу прошу, а он на охоте! Он все время был на охоте, хотя с 75-го — вообще не пил, врачи запретили, час в день работал, час!

Леонид Ильич, ты не знаешь, Асламбек, Щербицкого себе на смену хотел, преемником считал, но Юрий Владимирович, я уверен, допустить Щербицкого совершенно не мог, шило на мыло, как говорится! Горбачева… видишь… как к себе Юрий Владимирович приблизил… какую глупость совершил! Две ошибки у Андропова непростительные — Афганистан и Горбачев, все вот теперь… хлебаем, кровью расплатились!.. — Ладно, Асламбек, — Алиев встал, поднялся и Аслаханов, — мы еще поговорим, обо всем поговорим… вы отдыхайте, пожалуйста, — в бывшем «Советском Азербайджане» остановились? Там позаботятся обо всем, персонал хороший, добросовестный, не разбежались, слава богу, а перед отъездом, Асламбек, мы еще раз встретимся — в резиденции, в «бунгало», как писал товарищ Ваксберг… никогда не забуду… в «Литературной газете», где только таких болтунов берут, а?.. — Хочу, Асламбек, чтобы вы в Азербайджане были б моим личным гостем…

Алиев действительно вел себя (привычка) очень осторожно. Встречаясь с людьми, он никогда не торопился, никогда; умел слушать. К смелым людям Гейдар Алиевич тоже относился крайне осторожно, особенно к людям в погонах.

Кто сказал, что смелость в политике это похвальное качество?..

Аслаханов очень понравился Алиеву, он ценил принципиальных людей.

Потерян Карабах и все соседние районы — но Ельцин, Ельцин-то где был, где Россия, черт возьми, где ее политика, должен же быть разум у этой страны! Ведь Борис Ельцин столько лет возглавлял крупнейший обком… — пьет, говорят… Сталин, слушайте, тоже пил, особенно после войны, а как страна поднялась, как Европа изменилась… и это все — из-за Сталина! Если бы Рузвельт, боготворивший Сталина и смертельно его боявшийся, как известно, не опередил бы СССР с атомной бомбой, Советский Союз завоевал бы еще полмира, это факт; в советском Генштабе (Алиев видел архивные документы) были разработаны планы захвата Парижа, Вены, Братиславы, был план похода на юг, в Италию, захват Лиссабона — всей Европы!..

Никогда Россия не была такой мощной, такой великой, как в эти годы, — никогда.

За всю историю. За двадцать веков.

Странно: когда он, Гейдар Алиев, вернулся в Баку, у него — вдруг — перестало болеть сердце.

Тревога — была, тревога нарастала, уж больно все нестабильно вокруг, не только Азербайджан, главное — Россия, Иран… но сердце — перестало болеть.

Подхалимы осточертели:

— Как себя чувствуете, Гейдар-бек?

— Стыдно сказать, — улыбался Алиев, — все лучше и лучше!..

Именно так когда-то ответила ему Светлана Аллилуева, дочь Сталина. Находясь в Грузии, она решила посетить Баку, о чем Шеварднадзе тут же сообщил на Лубянку.

Гейдар Алиевич (он работал уже в Москве) связался с ней по телефону:

— Как здоровье, госпожа Лана Петерс?

(Аллилуева жила под фамилией бывшего мужа и сократила несколько букв в своем имени: Свет-Лана.)

— Стыдно сказать, господин Алиев, все лучше и лучше!..

Нахичевань, горный воздух, грубая и чистая деревенская еда, мед, травы спасли его после инфаркта. Вторая молодость, честное слово; Алиев настоял, чтобы официальные фотографии Президента Азербайджана были бы сделаны вопреки всем — еще советским — традициям: черная водолазка, похожая на легкий свитер, и руки, эффектно скрещенные на груди.

— Марлон Брандо!.. — засмеялся Ильхам, увидев новый образ Президента своей страны…

Единственное, что он действительно обещает Азербайджану, — жизнь в стране из года в год будет все лучше и лучше. Разве мало?

Так, впрочем, должно быть везде, в каждой стране — в каждой!

Кортеж машин Гейдара Алиевича Алиева ворвался на летное поле бакинского аэродрома: Президента Азербайджана в Лондоне ждал Джон Мейджор, чтобы еще раз, уже навсегда, решить с ним все вопросы по «контракту века»: разведанных запасов каспийской нефти около десяти миллиардов тонн, их вполне достаточно, чтобы Азербайджан быстро, очень быстро стал бы вторым Кувейтом…

Самое главное — в Лондоне жила Севиль, самый-самый родной для него человек: он ужасно скучал по Севе, по внукам и внучке, по Зарифе, но жить в Баку нельзя, для Севы это — пока — смертельно опасный город, если с ней что-то случится, Алиев умрет, просто умрет, разорвется его сердце, и об этом, между прочим, отлично знают его враги…

Этот день — 22 сентября прошлого, 1991-го — Геннадий Эдуардович Бурбулис тоже, как и Ельцин, запомнил на всю свою жизнь.

…Дорога в Архангельское, на дачу, была не самой приятной: Тушино, промышленный район. Бурбулис очень устал и хотел спать. «Идите домой… — бросил ему Борис Николаевич. — Идите домой…» Бурбулис настолько хорошо изучил Ельцина, что кожей чувствовал, когда что-то не так.

Все инстинкты у Бурбулиса были отрепетированы, как у насекомого. Но самое интересное, что Геннадий Эдуардович все-таки был романтиком; он искренне верил в новую Россию, он любил Ельцина больше, чем родного отца… Даже нет, любил — не то слово, Ельцин олицетворял в его глазах надежду России, ее главный исторический шанс, новую державу, счастье страны. Ради этого счастья Бурбулис был готов на все.