Дочь Востока. Автобиография - Беназир Бхутто

Пакистан летом 1976 года. Расхождения тогда возникли из-за решимости отца продолжать переговоры с Францией по поводу завода по производству ядерного горючего. Ядерная энергия могла дать Пакистану электричество в период, когда бурный рост цен на нефть потряс даже экономику процветающего Запада. Доктор Киссинджер упорно пытался отговорить отца от продолжения переговоров. Правительство США, очевидно, рассматривало тему переговоров лишь под углом угрозы возникновения «исламской ядерной бомбы», нежелательной для правителей «свободного мира».

Встреча протекала не лучшим образом, отец вернулся домой, пылая гневом. Он сказал мне, что Генри Киссинджер разговаривал с ним грубо и заносчиво. Он недвусмысленно дал понять, что соглашение между Пакистаном и Францией для Соединенных Штатов неприемлемо, от него следует отказаться или отложить его подписание до времен, когда развитие технологии позволит однозначно исключить возможность производства атомной бомбы. Эти требования Киссинджер разбавлял лестью, заверяя, что считает моего отца блестящим государственным деятелем. Однако, тут же добавлял он, желая моему отцу добра, он не мог удержаться от предупреждения: настойчивость в вопросе о договоре с Францией приведет к возникновению прецедента и вызовет весьма неприятные последствия.

Я не могла забыть об этом контакте. Конечно, президентом США стал Джимми Картер, Генри Киссинджера на посту государственного секретаря сменил Сайрус Вэнс, но смена американской администрации не обязательно означает смещение центров власти и влияния. За семь лет обучения в Гарварде и Оксфорде я хорошо усвоила, что Центральное разведывательное управление США часто действует без оглядки на правительство, что политика его как формируется, так и меняется отнюдь не за день. Значит ли это, что они решили избавиться от отца, если не удалось заставить его отказаться от завода по обогащению ядерного горючего? Сыграл ли отец им на руку, объявив досрочные выборы?

Нетрудно представить себе досье, заведенное в ЦРУ на моего отца. Он выступал против американской политики во время Вьетнамской войны, он «без спросу» налаживал отношения с коммунистическим Китаем, поддерживал арабов во время войны 1973 года, он сторонник независимости от сверхдержав на конференциях стран третьего мира. Не пора ли обратить на него самое серьезное внимание?

Еще сообщение пакистанской разведки. Подслушанный диалог двух американских дипломатов: «Кончен бал! Конец ему», — сказал один из них, имея в виду правительство отца. «Нет, джентльмены, бал не кончен, — ответил отец в обращении к Национальной ассамблее. — Бал не кончен, пока я не завершил свою миссию на службе нашей великой нации». Религиозные фундаменталисты тем временем выпустили очередную утку. «Бхутто индуист, Бхутто иудей!» — скандировали их сторонники, как будто не соображая, что эти две религии, ни одной из которых мой отец-мусульманин не исповедовал, совершенно несовместимы.

«Не знаю даже, что написать об обстановке здесь, — писала мне мать. — Знаю то, что вычитала из газет, но ты тоже получаешь газеты. Наиболее солидная из всех — „Мор-нинг ньюс", она не гоняется за дешевыми сенсациями. В общем, ты знаешь не меньше, чем я.

Написала Санам (сестра моя поступила в Редклифф в 1975 году) и Миру, чтобы они в это лето не приглашали гостей. Не знаю, получили ли они мои письма, почта ненадежна. Если до тебя письмо дойдет, проверь, сообщи им на всякий случай».

Лидеры ПНА по-прежнему отказывались принять предложение отца выработать мирное решение. Чтобы прекратить убийства, грабежи и разбой ПНА, отец вынужден был арестовать ряд руководителей альянса, рассчитывая, что прекращение потока извергаемых ими поджигательских лозунгов приведет к успокоению страны. Но 20 апреля давно готовившаяся «Операция „Колесо заклинило"» парализовала улицы Карачи. Водители бастовали, банки, лавки, рынки, фабрики закрылись. 21 апреля в соответствии с конституцией отец обратился за поддержкой к армии с целью восстановить порядок в главных городах, Карачи, Лахоре, Хайдарабаде. Протесты заглохли. Массовые демонстрации и общенациональная забастовка, назначенная на 22 апреля, не состоялись. Сорванным оказался и «Долгий марш» двух миллионов человек в Равалпинди к дому премьер-министра. Неудача с «Долгим маршем» окончательно выпустила воздух из воздушного шара ПНА. Отец ехал по улицам Равалпинди, приветствуемый толпами народа.

Но подрывная деятельность ПНА принесла результаты. На улицах торчали тысячи остовов сожженных автомобилей, автобусов. Промышленные предприятия не работали или работали вполсилы. Стране был нанесен колоссальный материальный ущерб, погибли люди. Я вздохнула с облегчением, прочитав 3 июня в газетах, что оппозиция наконец согласилась на переговоры с отцом. Отец, казалось, склонялся к идее распустить правительство и готовить новые выборы.

Казалось, здравый смысл торжествует в Пакистане. На четвертый день переговоров отец вернул войска в казармы, еще через неделю выпустил из-под ареста лидеров ПНА и всех остальных задержанных в связи с волнениями. После заявления отца о новых выборах в октябре даже наиболее упрямые из лидеров оппозиции, казалось, настроились оптимистически. Выпуск «Ньюсуик» от 13 июня сообщал, что после встречи с отцом один из них изрек: «Я вижу свет в конце туннеля. Будем молиться, чтобы это не оказался мираж».

И отношения с США, казалось, улучшались. Министр иностранных дел Пакистана Азиз Ахмед встретился в Париже с госсекретарем США Сайрусом Вэнсом и вручил ему пятидесятистраничный доклад с материалами, касающимися попыток дестабилизации американцами пакистанского правительства. Отец рассказал мне, что Вэнс отложил сшиватель в сторону и заверил, что теперь открывается новая глава отношений между США и Пакистаном. «Мы высоко ценим нашу долгую и прочную дружбу», — сказал он.

Роль США в подрывной деятельности против правительства отца выяснить вряд ли удастся. Я пыталась через американских друзей узнать хоть что-то, ссылаясь на Закон о свободе информации, но безуспешно. ЦРУ выслало шесть документов, включая анализ китайской поддержки Пакистану в войне с Индией 1965 года, когда отец был премьер-министром, и телеграмму, сообщающую о движении колонн транспорта с гражданскими лицами через Равалпинди того же года. Лишь один документ касался моего отца и ПНП, в нем же упоминалось сопротивление предложенной им конституции 1973 года.

«Мы не можем ни подтвердить, ни отрицать существование или несуществование в ЦРУ каких-либо данных по Вашему запросу о документах, касающихся Зульфикара Али Бхутто, — гласило сопровождающее письмо. — Такая информация, в случае ее существования, могла бы оказаться засекреченной по соображениям государственной безопасности. Настоящим мы не подтверждаем и не отрицаем существования таких документов. Таким образом, эта часть Вашего запроса относительно Зульфикара Али Бхутто отклоняется…»

То, что произошло в Пакистане в 1977 году, случилось потому, что существовали люди, которые позволили этому случиться. Если бы вожди ПНА действовали, исходя из интересов страны, а не из своих собственных, если бы начальник Генерального штаба действовал в национальных интересах Пакистана, а не в своих собственных, то правительство отца не было бы свергнуто. Это поучительный урок