Тени - Елена Колесник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не поверишь, интересно, но пока дальше не идет. Нужно время, чтобы организм переварил то, что я уже прочла. Мне сейчас хочется чего-нибудь легкого.
– Любовных романов или детективов?
– Шутишь?
– Шучу, шучу. Любовные романы – двери закрываются, следующая остановка сериалы по телевизору.
– Вот-вот.
– Придем домой, дам тебе «Змеесоса» Радова.
– Название совсем не легкое… Но фамилия автора радует. Я согласна на «Змеесоса».
– Суперовая книжка. Только сильно ядовитая. От нее немного голова набок съезжает. Или, может, это я такой чувствительный.
– У тебя сильно съехала? – она дотянулась до моей головы и повернула ее за уши к себе. – Все нормально, – констатировала она, – пойдет.
– Классная книжка. Только вот, кажется, у автора неустойчивая психика и это передается через буквы. Давай так, если почувствуешь что крыша кренится, закрывай это волшебное чтиво и звони мне. О’кей?
Она оценивающе посмотрела на меня, как будто искала, за что такое меня еще можно потянуть, чтобы проверить мою психику.
В тот же день я вручил книгу Кире и попросил ее не только прочитать самой, но и посоветовать почитать эту книгу Давиду. План состоял в попытке сдвинуть его психику с той точки, в которой она сейчас находилась, и которая представляла для нас опасность.
Через несколько дней Кира нашла под дверью квартиры мертвую ворону, на следующий день вторую. Когда она с детской лопаткой понесла их хоронить, как из-под земли появился Давид и с безумным дьявольским хохотом отнял их. А на утро под дверью стоял ящик с землей с двумя крестами и запиской «Выбор за ним».
От «Змеесоса» Кира была в восторге. Проглотила за несколько дней. Книга даже немного отвлекла ее от истории с мертвыми воронами.
Я же с ребятами работал над проектом Давида. Мы переписывались с ним, как с заказчиком, а звонил мне только Адам. Картина вырисовывалась следующая. Давид хотел получить черную звуконепроницаемую комнату, в центр которой была бы направлена фиксирующая аудио и видео аппаратура. Звукоизоляция обсуждалась долго и подробно – что бы ни происходило в комнате, это должно было оставить след только на видео и аудио пленках, а не в ушах соседей. Кроме того, в комнате предполагалась и воспроизводящая аппаратура, причем хорошего качества, чтобы записанное можно было просматривать и прослушивать с эффектом максимального приближения к реальности. Также было высказано пожелание, чтобы я занялся дизайном этой комнаты. Давид хотел видеть стены, пол и потолок в черном цвете, и попросил меня это все оформить. «На создание комнаты Давид Измайлович может выделить 290 тысяч евро. Думайте, творите, вам полностью доверяют и не сомневаются что вы сделаете свое дело самым лучшим образом», – сказал мне Адам.
Я не видел проблем в создании такого объекта, но прежде нужно было решить множество мелких вопросов. Проект был интересен, и с самого начала потребовал массу времени. Мы с Алексеем, техническим специалистом, увлеченно работали над созданием «черной комнаты» для нашего клиента. Оплата предлагалась щедрая, хорошо бы все клиенты были такими. Помимо технической, проект имел другую, тайную, сторону. И вот с этой стороны я понимал, что завершать начатое нельзя, ведь сдача комнаты может каким-то образом привести к смерти Киры. У меня не оставалось сомнений, что логика Давида вышла за рамки общепринятой. Другими словами, он просто сошел с ума. Идея, зародившись в этом мире, постепенно приобрела самостоятельность, паразитируя на сознании Давида, и теперь, став идеей-фикс, выключила реальность. Она требовала действий, которые вытекали из обстоятельств с ее точки зрения. А именно: Киру необходимо убить, и не просто, а церемониально, что позволит участвующим забрать все, что высвободится в момент смерти; убийство должно произойти в специально для этого предназначенной комнате, которую построю я; а потом еще и приведу в нее Киру… Отказаться от проекта я также не мог, поскольку пока я работал над созданием комнаты, Давид и идея-фикс ждали, а Кира находилась хотя бы в относительной безопасности.
Иногда Кирилл с Кирой писали друг другу письма, обменивались по сети фотографиями, картинами, которые сами рисовали, особенно когда по каким-то причинам не виделись в течение нескольких дней. Порой на Киру накатывало что-то, и она бежала к компьютеру. Пальцы летали над клавиатурой, и на экране рождалось:
«Ты бежал,
я смотрела на глобус.
Ты бежал,
я мыла посуду.
Ты бежал,
я пыталась уснуть.
Ты бежал,
я курила канабис и тупо тебе изменяла.
Ты бежал.
Я ждала.
Ты летел в самолете.
Я ждала,
ты чинил компьютер.
Я ждала,
ты кусал чье-то ухо, целовал чьи-то губы и дальше.
Я ждала,
ты кому-то внимал.
Я ждала, ты бежал».
Ответ, как правило, не заставлял себя ждать:
«Ты писала,
я был причиной.
Я пишу,
ты причина.
Желания вызваны другим.
Другой вызван желанием.
Тень разделяющая.
Но,
этим сближающая.
Смерть,
какая?»
И уже было не остановить поток:
«Смерть – ничто. Она – все.
Смерть становится тем, что хочешь увидеть в ней.
Смерть – это присутствие.
Присутствие постоянное.
Присутствие необычное.
Со смертью нельзя договориться, но можно ее полюбить.
Можно спросить у нее совета,
и масса мелочной шелухи отлетит прочь,
когда смерть подаст знак или хотя бы краем глаза уловишь ее движение,
или почувствуешь дыхание.
Но моя смерть – это только моя смерть.
Она и я едины.
И когда она решит прикоснуться ко мне, я протяну ей руку.
Не раньше, не позже.
И нет никого, кто в состоянии повелевать моей смертью.
Нет никого, кто способен повелевать мною, без моего на то желания.
Когда я почувствую переход, моя жизнь призовет мою смерть.
И они сольются».
Кирилл ответил перевертышем:
«Жизнь это все. Она ничто.
В жизни нельзя увидеть того, чего не хочешь увидеть вне ее.
Жизнь – это отсутствие. Временное отсутствие.