Право на Тенерифе - Ирина Александровна Лазарева

виновата все равно жена! Нет, но кто-то же должен быть виноват, тут же возражал он себе. Он неспроста бросился в объятия вздорной, ленивой и тупой бабы, настолько глупой и аморальной, что ему стыдно было бы рассказать кому-то из друзей о своей интрижке.

Костя сам не додумался бы до этого, сохрани они с Алиной тот жар, то взаимопонимание, что у них были в молодости.

И опять его неприятно будоражил все тот же вопрос. Почему Алина в последнее время отталкивала его как человек? Почему она стала такой? Он развивался, к чему-то стремился, набирался опыта, знаний, а она откатывалась все дальше, в прошлое, становилась примитивней, приобретала бабские и барские замашки.

Куда все исчезло: любовь, взаимопонимание? Их сокровенное счастье словно захлебнулось в мощных волнах. Те волны были – мещанство, бесконечное мещанство их жизни. И счастье, не выдержав испытание медными трубами, растворилось, как соль в воде, как теплое дыхание в холодном тумане.

И вот он остался без того ответа на единственный вопрос, который мог составить костяк его жизни. Он не знал. Он ничего не знал.

Убегая с работы, Марина наспех застегивала плащ и накидывала сумку на руку. Затем она быстро писала сообщение мужу, отчего не смотрела по сторонам и сначала угодила в грязную жижу, в которую превратилась тропинка. По этой дорожке все срезали путь к остановке. Марина чуть было не стала ждать автобус домой, но вовремя опомнилась и пошла дальше. Она отправила сообщение:

– Любимый, опять тренинг, приду домой позже.

– Что-то они вас затерроризировали там в последнее время.

Она уже не знала, что соврать Виталию, чтобы не вызвать его подозрения. Последние две недели прошли как во сне: так часто она еще не сбегала из дома к другому. Она познакомилась с Ромой по работе, он был одним из руководителей компании-подрядчика.

Если бы он был намного старше, а она молоденькой девочкой, то Марина не поверила бы в искренность их отношений. Но Роман был ее возраста, и она уже была не юной, сколь бы ей ни хотелось обратного. С его должностью и деньгами он мог хоть каждый день «снимать» себе ассистенток или секретарей, но он стал встречаться именно с ней.

Поначалу ей льстило его внимание, и Марина думала, что это будет для нее очередная поверхностная интрижка, но уже после трех свиданий она поняла, что с ней случилось что-то небывалое. Она влюбилась. Впервые за долгие годы, причем влюбленность эта была не наивная, не надуманная, как при знакомстве с Виталиком, а зрелая, опытная, мудрая: она уже видела все недостатки Романа и не рисовала в своем воображении образ безупречного человека.

Но она также очень четко выделяла его достоинства, а их у Романа было много: образованный, интеллигентный, спокойный, добрый, преданный, честный, работящий, обеспечивающий всю свою семью. Он сказал ей, что никогда раньше не изменял жене, и Марина, какой бы прожженной в этом плане ни была, не усомнилась в его словах. Жена его никогда не работала, у них было трое детей разных возрастов.

Их взгляды во всем совпадали, они слушали одну и ту же музыку, одни и те же песни, любили одни и те же фильмы или спектакли, разделяли общую легкость и беззлобие по отношению к окружающему миру и конфликтным людям. Общение со всеми у них складывалось легко, а уж чувство юмора и подавно, казалось, было одинаковым. С Романом она смеялась так же задорно, как когда-то давно, в восемнадцать лет, – с девчонками в общежитии.

Стоило ей на работе чуть расслабиться, забыть о делах, и она сразу вспоминала о Романе. На мгновение она погружалась в состояние такой лихой, безрассудной радости, когда хочется кричать и плясать прямо посреди офиса, кружиться от счастья, простого женского счастья, а главное, верить в его исключительность. Словно никогда никто до нее не испытывал ничего подобного. А уж теперь, когда Марина неслась окольными путями к тайному месту, где он ждал ее на машине, чтобы никто с работы ее не увидел, она волновалась так, словно ей было снова восемнадцать лет.

И вот они уже ехали в его семейном фольксвагене по направлению к квартире друга Романа, где проводили вечера.

– Я должен тебе кое в чем признаться, – сказал Роман минут через десять. Вдруг воздух стал густым и напряженным. – Я не сказал тебе, не хотел говорить раньше времени, боялся, что ты воспримешь это как-то по-другому… В общем, теперь я знаю, уверен, что могу сказать тебе правду. Мы с женой уже полгода не живем вместе. После последней ссоры она уехала с детьми жить к ее родителям в другой город. Я иногда езжу туда, чтобы встретиться с детьми. Но видеть ее не могу после всего, что она сказала и сделала мне.

– А из-за чего скандал вышел? – Марина не могла понять, к чему он клонил.

– Да все как-то некрасиво получилось… Я приехал домой в обеденный перерыв, не предупредив. Старшие дети были в школе, а младший спал. И дома у нас в гостях оказался…сосед. Мы, конечно, общаемся с соседями, но не до такой же степени! В общем, когда он ушел, пошло-поехало. Из-за моих подозрений она начала меня обвинять во всех смертных грехах. Я много про себя нового узнал: оказывается, я ей всю жизнь испортил, ничего из себя не представляю, неудачник, бриллиантов не покупаю, вилл на островах тоже, по курортам не вожу. И так далее и тому подобное. Это при том, сколько нам стоило лечение первого ребенка. Мы тогда спустили все накопления, влезли в долги. Конечно, очень долго никуда не ездили, пока со всеми не рассчитались. Потом на дачу копили, чтобы дети могли на свежем воздухе бывать. Да и вообще, дело было даже не в этой ссоре, – голос Романа все больше дрожал от волнения, – ссоры были постоянными. Она очень злой человек, быстро выходит из себя, стоит что-то не так сделать на кухне, не туда что-то положить или поставить. При этом дома всегда бардак.

– Извини, я тебя прерву, – перебила Марина, с некоторым опасением выслушивающая его теперь, – а что с ребенком теперь? Он поправился?

– Да, уже много лет прошло, больше не болел.

– Хорошо, а то я уже подумала, что ты больного ребенка бросил.

– Что ты! Скажешь тоже… Она уезжала, я умолял оставить детей, хотя бы старших, хоть ради школы.

– Так и что же теперь? – Марину не отпускало напряжение. – Если она надумает вернуться, ты ее обратно примешь?

Роман покачал головой.

– Я в последние месяцы