Дитя раздора - Александр Харламов

кое-где желтыми проплешинами окон и неновыми вывесками магазинов. Захотелось заорать от такой великолепной картины просыпающегося города.

Я все-таки оглянулся. В открытом окне управления внутренних дел стояла знакомая фигура Парасюка. Он наблюдал за нашим полетом, скрестив руки на груди, даже не делая попыток догнать нас. На его губах играла надменная улыбка, словно он знал что-то, чего не знали мы.

– Приехали…– ойкнула неожиданно Агриппина, и мы начали резко терять высоту.

Глава 11

В комнате отчётливо пахло травами и благовониями, медленно и тягуче курящимися в какой-то старой миске, найденной на кухне у старых хозяев. Шарук Хан не знал, где они делись. Кажется, при въезде в деревню он видел у этих самых ворот трупы целой семьи беспощадно вырезанной его соратниками. Сейчас он расслабленно лежал на мягкой удобной тахте, которой в его времени быть не могло. Слабые женские руки старательно массировали ему мускулистую загорелую спину, но без особого энтузиазма и умения. Неожиданно половецкому хану на спину упала слеза. Она неприятно стекла между лопаток, холодя разгорячённую кожу. Он резко повернулся, вскочил со своего места, оскалив до конца не восстановленную челюсть. Гнилые зубы чернели в свете зажженных свечей. Женщина отшатнулась, по инерции закрывая лицо руками.

– Только не бейте, прошу вас!– у нее в глазах стояли слезы. Порванный домашний халат не скрывал ничего сокровенного, в том числе и пожелтевшие синяки на бедрах и начинающие подживать рубцы от кнута. Лицо ее было разбито, а на виске виднелась огромная проплешина вырванных волос.

– Умоляю вас! У меня двое детей, не убивайте!– Шарук Хан с заметным удовольствием медленно встал с тахты, потягиваясь. Захрустели кости, потянулись бугры мышц на красиво сложенном загорелом теле. Узкоглазое лицо половца выражало крайнюю степень удовлетворения.

– Прошу вас…– женщина заплакала и медленно сползла на пол. Ее ноги подкосились и отказывались держаться. Сердце бешено забилось в груди. Она попыталась прикрыть голову ладонями, но хан уже достал кривую длинную саблю, звонко свистнувшую при выходе из ножен.

– Молчать тварь!– рявкнул он. При этом голос его оказался на удивление могучим и хриплым. В своей силе, ловкости, состоящий из одних мышц и сухожилий он был похож на приготовившегося к прыжку льва.– Ты не сумела удовлетворить своего хозяина! А знаешь, что за наказание я тебе придумал?– его и без того узкие глаза прищурились, он резко взмахнул оружием, занеся его над головой.

– Мамочка!– закричала в голос женщина, отчаянно зажмурившись, окончательно приготовившись к гибели, но удара, рассекшего ее на две половины, так и не последовало. Шарук Хан неожиданно остановился и замер, словно к чему-то прислушиваясь. Во дворе слышалось гиканье лошадей, молодецкий храп его воинов и обычные для полевого лагеря звуки. Стук молота кузнеца, хохот и пьяная ругань.

– Пошла вон!– вдруг произнес Шарук Хан, изменившись в лице. Вместо сладострастного выражения маньяка, привыкшего мучить своих жертв и получать от этого удовольствие, на его физиономии не до конца восстановившейся появилась неподдельная озабоченность и тревога.

Женщина не поняла, то ли не расслышала приказа. Она отползла подальше, непрерывно шепча “Отче наш” с ошибками, искренне надеясь, что господь Бог услышит ее молитвы и спасет ее из лап этого чудовища.

– Пошла вон, я сказал!– снова заорал Шарук Хан, нанося ей удар ногой в лицо. Нос женщины хрустнул и повернулся набок. Хлынула крови. Наложница взвизгнула и рванула из палатки, прижимая к разбитому лицу кусок халата. За эти сутки, что половцы были в Зеленом Гае все местные жители уже мало обращали внимания на свой внешний вид. То там, то здесь в поселке можно было встретить голую женщину, лежавшую без чувств на околице с бесстыдно раскинутыми в стороны ногами, избитого парня-механизатора с комбайна, ревущих детей, голосящих на улице по своим погибшим родителям. Вокруг по поселку валялись трупы, усыпанные наглыми мухами. В колодце у сельсовета плавала чья-та отрубленная голова, наводившая ужас на всех местных, но вызывающая хохот у половцев. Вторые сутки пошли, как зеленогаевцы жили в ожившем кошмаре.

– Хозяин!– в двери заглянул один из его ближайших помощников Илим. Его глаза выражали тревогу и заботу о правителе, но половецкий хан махнул рукой, показывая, что все в порядке.

– Где ты?! Покажись!– позвал он в пустоту, внимательно оглядываясь по сторонам, но, как и много раз до этого, пропустив момент появления Нечто. Он никак не мог это назвать. Иногда ему казалось, что воскрешение из мертвых прошло не так уж гладко, он сошел с ума и теперь встречается и разговаривает с обычным темным балахоном. Вот и сейчас Нечто сидело в кресле напротив, а полы глубокого плаща медленно развивались вслед за сквозняком. Голос неизвестного был каркающим и сиплым настолько, что Шарук Хан даже не мог определить пол говорившего. Первый раз оно появилось утром, когда они только вошли в Зеленый Гай. Представилось духом войны, который и помог воскреснуть ему из мертвых. За это половец обязан был оказать духу услугу, но какую он не сказал. Видимо, сейчас пришло время расплаты.

– Ты уже почти прекрасно выглядишь!– похвалило его оно, закивав благодушно глубоким капюшоном.– Если бы не эта мерзкая челюсть…

Половец схватился за лицо. Ногти скрежетнули по голой кости. Он поморщился и скривился, пав на колени.

– Все благодаря тебе, дух войны!

– Пришла пора платить долги, Шарук!– Нечто намерено опустило титул хана, показывая кто в их паре на самом деле главный.

– Я… Мои войны…Мы…Наши жизни всегда принадлежали и будут принадлежать тебе!– торопливо и путанно произнес хан, так и встав с колен.

– Самое время доказать это, мой дорогой друг!– Нечто неожиданно взлетело с кресла и повисло в воздухе над половцем, медленно шевеля пустыми рукавами балахона. От него подало ледяным холодом и такой жуткой и непроглядной тьмой, что волосы хана на руках сначала самопроизвольно зашевелились, а потом и вовсе покрылись инеем.

– Все, что пожелаете!– кивнул он, потеряв всю свою спесь и надменность, позволяющую избивать беззащитную женщину ногами лишь за то, что делая массаж она уронила свою слезинку ему на плечо.

– Долго ты еще намерен сидеть в этой дыре?– неожиданно спросило оно, перелетев к окну, за которым несколько половцев с шутками и задорным смехом привязывали местного дурачка Васютку к коням, чтобы разорвать на части.

– Необходимо разузнать все,– спрятал глаза Шарук Хан, уперев их в пол. Он боялся смотреть на Нечто прямым и открытым взглядом,– я слишком долго не был в этом мире, который изменился. Появились эти каменные крепости,– он повел рукой по сторонам,– наверняка изменилось оружие…

– Пока ты тут прохлаждаешься и пытаешься