Купидон с жареным луком - Елена Логунова

Бабка не заставила себя упрашивать и охотно ответила:

– Ну, во-первых, милиция! То есть теперь уже полиция, конечно, но название не важно, суть-то одна… Приходили как раз на прошлой неделе, интересовались Андрюшкой – мол, не появлялся ли, не видал ли кто его…

– А во-вторых?

– Нынче утром мужик приходил!

– Какой мужик?

– А никакой. Среднего роста, обычного телосложения, в неприметной одежде. – Бабка любовно оправила на плече собственную яркую блузку. – Из особых примет – одна борода лопатой.

– И он спрашивал Соколова?

– Он его не спрашивал, он к нему стучал и звонил. Минут пять под дверью топтался, даже в замочную скважину заглядывал. А я в глазок смотрела, правда, недолго – у меня каша на плите пригорать стала, пришлось на кухню бежать. Вернулась – а мужика уже и нет, ушел он. – Бабка вздохнула. – Жаль. Подождал бы еще чуть – я бы вышла, поговорили бы по-человечески, вот как с тобой сейчас.

Мне почему-то не понравилось, что меня поставили в один ряд с каким-то подозрительным бородатым мужиком, и я решила закончить разговор с хорошо осведомленной старушкой.

– Ну, ладно, зайду как-нибудь в другой раз. – Я встала и, прощально кивнув собеседнице, зашагала дворами на бульвар, делая вид, будто не замечаю, что бдительная бабка потянулась следом за мной.

Игнорируя слежку, я села в первый попавшийся трамвайчик, проехала одну остановку, вышла и вернулась по другой стороне улицы, высматривая яркое красно-желтое пятно – ту самую бабку. Пятно нашлось на веранде кафе-пекарни: колоритная старушка сидела за столиком, накрытым для чаепития на одну персону: чашка, чайничек, три блюдца с выпечкой. Я решила, что бабуля надолго нейтрализована, и незаметно просквозила в недавно покинутый нами двор.

Сражаться с кодовым замком, который остановил меня на ближних подступах к квартире Соколова как раз перед встречей с бабулей в берете, не пришлось, на этот раз повезло: металлическая дверь подъезда была широко распахнута и даже подперта кирпичом. У крыльца стоял мебельный фургон, а из подъезда доносились умноженные эхом возгласы: «Заноси влево… Так, так… И пошел, пошел, да не так быстро, ядрить твою, я же выроню…»

Я вошла в подъезд, на втором этаже пропустила мимо себя матерящихся грузчиков с горделиво плывущим диваном и на третьем без помех отыскала нужную мне квартиру номер семь.

Я оглянулась на дверь с цифрой «8» – ее глазок смотрел на вход в квартиру Соколова в упор, хорошо, что бабуся-хозяйка сейчас отсутствовала, – и придавила кнопку звонка.

В седьмой квартире задребезжало: голос у звонка был надтреснутый, какой-то унылый, усталый и безнадежный. Тут же вспомнились утренние бредни Митяя про домового и привиделся этот самый персонаж: истощенный, косматый, уже два года кое-как перебивающийся без хозяина.

Мелькнула дурацкая мысль: «А я без гостинца!», и ноги сами дернулись бежать в ближайший продмаг за молочком для бедняжки домового, но я вовремя вспомнила, что у меня в сумке есть шоколадка. Всегда ношу с собой такой НЗ, порой это здорово выручает. Жизнь журналиста полна неожиданностей и лишена гарантированного трехразового питания по расписанию.

Я позвонила и прислушалась – в квартире было тихо. Я снова позвонила, потом постучала – сначала деликатно, костяшками пальцев, потом решительно – кулаком. В ответ ни звука.

Осознав, что я в точности повторяю действия бородатого мужика, по словам бабуси, приходившего к Соколову нынче утром, я так же, как он, заглянула в замочную скважину. Зачем? Сама не знаю. Просто это было логично: позвонить, постучать, заглянуть.

Но разглядеть что-либо через маленькое сквозное отверстие не представлялось возможным – виделось что-то мутно-белое, как свет в конце туннеля, да и только.

Тем не менее я так старательно всматривалась, что совершенно забыла о необходимости прислушиваться и была до крайности смущена и пристыжена, когда меня вдруг похлопали по согнутой спине и спросили:

– И что там интересного?

Я распрямилась, отшатнулась, потерла заслезившийся от напряжения глаз и узрела перед собой весьма симпатичного мужчину лет сорока. Мой внутренний голос тут же обозвал меня идиоткой, способной испортить любое перспективное знакомство. Я обиделась: а где ты был, когда я только наклонялась к этой замочной скважине, внутренний умник?!

– Там… это… я… – забормотала я, потому что симпатичный мужик стоял, склонив голову к плечу, и ждал моего ответа на свой вопрос, но так и не дождался.

Внутренний голос злорадно обозвал меня косноязычной дурой.

– Вы кто? – спросил мужик.

– Я Алиса.

– Следовали за белым кроликом? – Он качнул головой и снова выжидательно замер.

– А разве там кролик? – Я продолжала тупить. – Я думала – домовой…

– Вы, часом, не родственница Зои Тимофеевны? – Мужик кивнул на дверь восьмой квартиры. – Она у нас с прибабахом, возможно, это семейное…

– Нет! – поспешила я откреститься и от родства с колоритной бабусей, и от диагноза. – Я вообще не местная, я из Пеструхина!

– Пеструхино? – Насмешливый взгляд моего собеседника сделался колючим и ощутимой холодной волной прокатился по мне сверху вниз и обратно. – Интересно…

– Вам? Почему? Вы кто вообще? – насторожилась я и тоже оглядела собеседника с головы до ног.

В самом деле, симпатичный мужик: высокий, стройный, лицо открытое, с правильными чертами, чисто выбритое. Свежая модная стрижка, новая одежда – не брендовая, масс-маркет, но качественная и в тренде. Хорошие дорогие кроссовки… огромного размера!

– Сорок восьмой, не меньше, – пробормотала я, глядя на чужую обувь, и вскинула глаза на ее владельца. – Хтось пришел! Это вы, что ли, тот Соколов?!

– А мне знаком этот бешеный взгляд. – Мужик прищурился. – Девушка, вы меня преследуете? – Он попытался заглянуть мне за спину. – И палка снова с вами?

– То была не палка, а швабра! – сообщила я с вызовом. – И – нет, сейчас я не вооружена. Разве что этим…

Я полезла в сумку и предъявила психотропную свистульку, которую взяла с собой лишь потому, что у меня полностью выдохся перцовый баллончик, а я не люблю чувствовать себя совершенно безоружной. В жизни журналиста бывают разные неловкие ситуации… Вот как сейчас, например.

– Угу. – Соколов потянулся было к свистульке, но отдернул руку, сунул ее в карман и достал ключи. Он плечом отодвинул меня от двери и открыл ее. – Ну, заходите. Поговорим не на лестнице, пред очами бабы Зои.

Дверь открывалась рывками, с мучительным скрипом. Внутри было сумрачно, затхло, пыльно. Я сразу же чихнула – у меня аллергия на пыль.

– Прошу прощения за беспорядок, не делал уборку уже пару лет. – Соколов пропихнул меня в квартиру, вошел сам и запер за нами дверь. – Зато вы можете не бояться симметричного ответа – я уже не помню, где у меня тут швабра. Да вы не стесняйтесь, проходите на кухню, присаживайтесь.