Фатум. Сон разума - Виктор Глумов

— Кто такой?

Ник представился и обрисовал ситуацию.

— Понятно. Будем знакомы, меня Александр Владимирович зовут. Давай служебку. С порядком знаком? Сейчас я допуск твой проверю.

Ник сунул в окошко бумагу, и створка захлопнулась. Он остался в коридоре один, переминаясь с ноги на ногу. Бюрократия — самое мерзкое порождение современного общества. А в «Фатуме», естественно, она процветала. Минут через пять косой появился снова, выглянул из недр хранилища.

— Допуск в порядке. Значит, так. Берешь документ, проверяешь количество листов, смотришь, в порядке ли скрепляющий шнур и сургуч на нем, сверяешь номер и количество страниц по журналу, расписываешься за получение. Обратно притащишь, захвати Машин журнал учета, я в нем распишусь. Никому не показывать, никому, кроме Реута, документ не давать, самому даже не заглядывать. Здесь камеры повсюду, так что проявлять любопытство не рекомендую. По зданию перемещать в непрозрачной папке. Ага, прихватил ее? Хорошо. Понял? Расписывайся.

Ник проверил документ, обратил внимание на печати, поставил свою закорючку в журнале. Через каждую страницу полученного документа шел штамп «Секретно», красный такой, броский. Это чтобы копию не сняли. Ник спрятал бумагу в старую картонную папку, попрощался с Александром Владимировичем и отправился обратно.

На тех бумагах, что передала Нику Маша, штамп тоже стоял, правда немного другой: «Совершенно секретно», и серый — то были копии. Косоглазый предупредил, что повсюду камеры — как Маше удалось отксерокопировать? Неужели ее не поймали на горячем?

С неудовольствием и через внутренний протест Ник склонялся к мысли, что Маша таки действовала по указке Реута. И не только в том, что навестила Ника в больнице, как сама призналась, а во всем. Сегодняшнее несостоявшееся «свидание», возможно, было санкционировано руководством.

После работы Ник решил к ней заехать. Если по-прежнему не удастся дозвониться, то без предупреждения.

* * *

Тимур Аркадьевич изучил полученные документы и с трудом подавил желание сунуть их в измельчитель. Не было заботы — придумали вступление в ВТО. Это всё Главный. Он, как и другие руководители региональных подразделений, хочет управлять миром, жаждет глобализации. К сожалению, политические игры потянут за собой слияние филиалов, и потому в ближайшее время нужно организовать конференцию.

Главный ничего организовывать не будет — слишком высоко парит, проблемы людей его не волнуют. Все заботы лягут на московский офис и Тимура Аркадьевича. Встретить и разместить иностранцев. Найти переводчиков с соответствующим допуском по секретности. Заткнуть журналистов или слить им грамотно разработанную дезинформацию… Наконец, пережить несколько дней плотного и не всегда приятного общения.

Но хуже всего — увидеться с Главным и ему подобными.

Тимур Аркадьевич развернулся лицом к стене и посмотрел на фотографию красноармейца. В родном, до последней черты знакомом лице Тимур Аркадьевич черпал силы и поддержку. И жгучую ненависть к убийцам.

Предстоит пара очень, очень неприятных недель. Возможно, даже визит под Можайск, в резиденцию Главного, — одно это способно довести человека до депрессии. Не Тимура Аркадьевича, конечно, но все же. И для полного счастья — скандалы дома. Лена настойчиво требует любви и внимания, стала слезлива, сыплет упреками. Егор совершенно отбился от рук. Вчера вечером Тимур Аркадьевич не сдержался, отстегал наглеца ремнем, и шестилетний парень побежал жаловаться маме, чем спровоцировал новый скандал. Тимур Аркадьевич пригрозил Лене, что определит сына в кадетский корпус. Выслушал порцию воплей и пригрозил отправить Лену к маме. А потом грозить стало нечем.

Мысли о семье недолго занимали Реута. Он умел переключаться и сейчас, понегодовав несколько минут, сосредоточился на решении насущных проблем.

Ни о Маше, ни о Никите Каверине Тимур Аркадьевич в тот момент не думал.

* * *

Ник отыскал бухгалтера — Михаила Батышева, перебежчика из стана коммунистов, брата Анечки. Сейчас Михаил сидел напротив Ника в кафе — мужичок лет тридцати, пухленький, с отвисшими щечками, удивленными круглыми глазами, безвольной нижней губой, рыжеватый и белокожий. Ник пил кофе, Михаил — чай.

Конь как правая рука Ника присутствовал при переговорах, но сопливым слова не давали, и блондин молча потягивал пиво, машинально отправляя в рот гренки.

— Мы хотели попросить вас, Михаил, заняться финансами «Щита». — Ник положил перед толстяком выписку со счета. — Сегодня утром анонимный благотворитель передал нам большую сумму денег. Я рассчитываю, что ее хватит на аренду помещения и какую-нибудь поддержку студентам — многих исключили из вузов за связь с нами.

— Понимаю, — часто закивал Михаил. — Меня к вам сестра привела, Аня Батышева. Да вы же ее знаете! Не представляете, как я вам благодарен!

— К сожалению, ваш труд мы не сможем оплачивать.

— Конечно, конечно! Что вы! После того, что вы для нас сделали! Да и ради дела Революции… — Толстяк запнулся — понял, что ересь несет. — То есть ради справедливости! Ее торжества! Я, конечно, пока так… А позвольте глянуть подробнее, чтобы, значит, с налоговой…

— Наберите себе помощников из молодежи, — посоветовал Ник. — Вот Стас вам поможет. Всем, что в его силах, правда, Стас?

Конь подавился сухариком.

— Где офис будем искать? — Энтузиазм Михаила казался неисчерпаемым. — Кунцево подойдет? Я недалеко живу, недавно видел объявление… Впрочем, вы не беспокойтесь, я все сделаю. На сколько человек рассчитывать офис?

— На пятьдесят, — выдал заготовленный ответ Ник. И добавил специально для Коня: — Обстановка в стране неспокойная, все на соплях держится. В любой момент может рвануть, я чувствую, но доказать не могу. И тогда у нас должна быть база. Место, где мы соберемся. И откуда будем руководить нашими людьми.

Глаза Михаила нехорошо заблестели, Конь покраснел и налег на закуску.

Ник и правда не мог объяснить ощущение надвигающегося конца; более того, он чувствовал себя прекрасно, учитывая обстоятельства: не валялся в депрессии, не рыдал над Артуром, не оплакивал раньше времени Машу. Но был уверен: начатые дела нужно завершить как можно быстрее. Потом не до того будет.

Адрес Маши Ник нашел в справочнике «Фатума» (похоже, о личной жизни и приватности сотрудников тут никто не заботился) и решил нанести визит вежливости. Конечно, никакой гарантии, что Маша откроет дверь, но будет хоть какая-то ясность.

Ника сопровождали два спортсмена. Он уже привык к охране, только иногда смеялся сам над собой: большой человек, политик без пяти минут, в метро с телохранителями разъезжает.

Ментов по-прежнему было много, но документы проверяли не только у явных приезжих — у всех бритых налысо или одетых в камуфляж, куртки-бомберы и даже просто в спортивную одежду. Наверху, у «Юго-Западной», бурлил народ: толкаясь, спешили к многочисленным маршруткам, припаркованным у обочины, останавливались у бабулек, торгующих домашними солениями и овощами, у лотков с бельем. Ник ошалело завертел головой — он не сильно ориентировался на местности. Кабинки туалетов. «Макдоналдс». Чуть поодаль, правее — здание в форме кристалла, отблескивает, но окна темные, известнейший недострой.