Готовность номер один. Шестьдесят лет спустя - Григорий Сивков

В эти напряженные дни немецкие истребители появлялись над полем боя почти при каждом боевом вылете наших групп. И мы настолько уже привыкли к этому, что чувствовали себя неспокойно, когда не видели "мессеров", помня, что самое страшное — это внезапный удар противника. Поэтому, обнаружив истребителей, мы чувствовали себя увереннее, зная, как от них защищаться.

В "оборонительный круг" вставали довольно часто, случалось по нескольку раз в одном боевом вылете. Маневр этот был отработан до совершенства. Но для того, чтобы "круг" был замкнутым, требовалось не менее шести самолётов. Иногда же приходилось летать и небольшими группами по два-четыре самолёта.

… Фашистские танки пытаются форсировать реку Терек в районе Ардона.

На КП полка поступило боевое распоряжение:

— Срочно помочь наземным войскам отбить танковую атаку.

Плохая погода. Низкая облачность. Поэтому решено лететь звеньями на малой высоте и без истребителей прикрытия.

Одну из троек веду я. Мои ведомые — Борис Киселев и Саша Кубай — лётчики из молодого пополнения, но машинами владеют отлично.

В районе цели погода оказалась лучше. Облака поднялись до 800 метров и редеют. Просвечивает солнце. А это плохо, могут быть истребители противника…

Едва успеваем сбросить бомбы по танкам, как из облака выскочили два МЕ-110 — двухкилевые двухмоторные истребители. Про них на фронте ходили легенды. Говорили, что МЕ-110 обладает огромной скоростью и высокой маневренностью. Сзади к такому самолёту не подойдешь: сидит стрелок с крупнокалиберным пулемётом. С такими самолётами встречаемся впервые.

Они уже атакуют второго ведомого Киселева. Кричу ему по радио:

— Борис, маневрируй! Сзади 110-й!

А сам ввожу самолёт в глубокий вираж. Ведомые летят за мной, не отстают. Немцы, надеясь на маневренность своих машин, вслед за нами тоже вошли в вираж и пытаются поймать в прицел самолёт Бориса.

Однако Илы оказались маневреннее "мессеров". И уже на втором вираже — мы в хвосте у немцев. Да поторопились: открыли огонь с большой дистанции. Сбить фашистов не удалось. Но они уже учуяли, чем, как говорится, пахнут наши пушки, дали полный газ и умчались., пользуясь преимуществом в скорости.

Это был уже выигрыш в бою. Хваленые двухмоторные скоростные истребители МЕ-110 спасались бегством от Илов!

Пришли домой. Доложили обо всем на КП.

— Так, значит, и ушли фрицы, не попрощавшись? — улыбаясь, спрашивает гвардии майор Зуб.

— Удирали без оглядки! — вторили мы в тон командиру полка. — На скорости больше пятисот километров в час. А может, и оглядывались, как бы их не догнал на скорости четыреста километров.

— Радиус виража пропорционален квадрату скорости, — посерьезнев, продолжает командир полка, — а на глубоком вираже у нас радиус меньше. Значит мы можем бить МЕ-110. Хлопцы, надо обязательно рассказать об этом всем лётчикам. Развенчать дутую славу двухкилевых стервятников.

— Может в стенгазете поместить заметку? — спрашивает у командира полка капитан Лещинер. Он ещё по старой памяти отвечает по партийной линии за выход стенгазеты. — как раз там место осталось.

— Это, пожалуй резон, — соглашается гвардии майор Зуб. — Давайте. Так, пожалуй, дойдет быстрее и лучше.

Стенная газета в полку выпускалась регулярно. Красочно ярко оформлялась. Содержала довольно острые заметки, не только писала о положительном, но и критиковала недостатки, называла фамилии допустивших ту или иную оплошность, тот или иной промах. Обычно около свежего номера всегда толпились люди. Вывешивалась газета на стенде, рядом со столовой.

Некоторые заметки потом горячо обсуждались ребятами на отдыхе, в общежитии. Написал и я свою первую статью в полковую стенную газету. Долго ещё потом надо мной ребята при случае подшучивали:

— Нашел время Сивков заняться теорией…

— В академию его…

— Чего уж там академия… прямо в генштаб…

"Дед" вступил в бой

Проведя несколько воздушных боев с истребителями противника, лётчики полка ещё больше уверовали в огневую мощь и прекрасную маневренность своих штурмовиков. Теперь мы уже смело вступаем в активный оборонительный воздушный бой с "месершмитами" и выходим победителями.

Успешно участвуют в боевых действиях: Захар Кочкарев, скромный паренек из Дагестана; Тамерлан Ишмухамедов, рубаха-парень и отважный лётчик; Павел Гладков, тихий и застенчивый на земле, но бесстрашный мастер ударов по врагу с возхдуха.

В день 25-й годовщины Октября четверка лейтенанта Владимира Демидова провела бой с тридцатью шестью фашистскими самолётами. Вот что рассказал об этом бое Герой Советского Союза майор запаса Владимир Алексеевич Демидов:

— В составе группы были молодые, но опытные лётчики Павел Гладков, Захар Кочкарев и Саша Кубай.

На подступах к Орджоникидзе шли ожесточенные бои. Погода была нелётная. Висели низкие облака. Моросил дождь. Вылетели на разведку дороги Дигора Чикола.

Когда линия фронта осталась позади, погода немного улучшилась. Летим на высоте 700 метров. Вдруг показались на горизонте точки. И скоро уже можно было различить группу из двадцати пикирующих бомбардировщиков Ю-87. Их прикрывали 16 истребителей. Силы были явно неравные. Но решение одно — атаковать!

Передаю по радио:

— Я — "Дед" (это моя фронтовая кличка). Слушайте меня. Я атакую ведущего, вы бейте остальных!

Расстояние между нами и немцами быстро сокращается. Я уже вижу большой черный крест и фашистскую свастику. Только бы не промахнуться, думаю, и даю несколько коротких очередей из пушек и потом пускаю рсы.

Вражеский самолёт взрывается.

К земле потянулись ещё две полосы черного дыма. Это ребята уничтожили ещё двух бомбардировщиков. Четвертый стервятник задымил, сбросил бомбы на свои войска и начал уходить. Павел Гладков догнал его и сбил очередью из пушки.

А Захар Кочкарев в это время смело врезался в строй другой вражеской группы. Среди "юнкерсов" началась паника. Видно, удар наш был ошеломляющим, дерзким и внезапным.

В это момент подошли фашистские истребители. Первые две атаки не принесли им успеха. Мы удачно сманеврировали. В третьей атаке немцы уделили особое внимание мне как ведущему группы. Трассы снарядов летели со всех сторон. В воздухе становилось тесно: куда ни глянешь, везде огонь.

В наших самолётах появились пробоины. Но мы приблизились к дороге, которую было приказано разведать. По ней двигались машины противника. Решаю сбросить на них бомбы, но помешала длинная пушечная очередь. Разбит фонарь кабины моего самолёта, слева вместе с форточкой выпал кусок выбитой брони. Я виден как на витрине.

Самолёт мой сильно побит, но продолжает лететь. Правые рука и нога ранены. Мне было ясно: ещё одна-две такие атаки, и от меня ничего не останется. Нужно уходить, пока не поздно, и тянуть к своим…