Красная река, зеленый дракон - Михаил Кормин

– Сама делала, у мужав в гараже. Выжигатель у сына на время попросила, сказала, что для клуба пенсионеров надо помочь картину доработать, чтобы на стенку председателя повесить. Руническая винтовка получилась, в наследство от родителя. – Войдя в дом, Федотова положила «трехлинейку» на стол, прямо на клеенчатую скатерть в цветочек, между сахарницей и чайником. – Но это все так. На всякий случай. Тут важнее другое. Вы вот скажите мне, ничего здесь не замечаете? Оба?

И с этими словами Федотова указала на самый конец приклада. Там виднелся знак, выбивавшийся из общего ряда. Был он больше и как будто бы гораздо старше того, что библиотекарь собственноручно нацарапывала на «трехлинейке». Пять линий одинаковой длины, расходившихся в разные стороны из одного центра. Знак, походивший на цветок, был вырезан на твердой древесине глубже рун Марии Павловны, и выкрашен красной краской.

– Висикарикинен.

– Чего? – Лиза взяла было винтовку в руки, но сразу же опустила на стол.

– Пятиконечник, Лизка. Вот примерно такой, какой у нашего Мертвеца на руке.

– Так у него же там звездочка октябрятская.

– А это без разницы. Я ж тебе говорила все это время – ты на принцип смотри, на суть. А не на то, кто что делает внешнее.

– Как узел Осмо что ли?

– Ну, примерно да. Хоть что-то запомнила.

Такие знаки очень давно, еще до прихода сюда новгородцев, финнов и шведов, рисовали на своем оружии местные племена. Отец Федотовой, вожанин, решил, что знак поможет ему выжить в той, уже далекой, войне. И, похоже, знак действительно помог. Ну, а может отец Федотовой просто умел стрелять лучше и быстрее уклоняться от чужих пуль, чем другие.

Когда-то «пятиконечником» отгоняли от домов злых духов. Его рисовали на земле в коровьих загонах, по всем четырем углам. Иногда проводили ножом, не надрезая кожу, по лбу больного, и тогда он выздоравливал. Главным условием было то, чтобы «пятиконечник» рисовали не разрывая линий, и ни разу не оторвав руки от рисунка. Такую эту звезду-цветок, по словам Федотовой, называли еще «пятикорневой» – линии, расположенные по круг центра, у нее были устремлены как бы куда-то в глубину, в другой мир. И там действовали, скрыто от людского глаза.

– Вообще, вот очень хороший охранный знак, говорят. Даже если заблудился, в лесу, или что еще – то просто на пятке правой висикарикинен хоть веточкой нарисуй, и иди. Тогда даже что-то не пускает если, то уже от твоих следов само убежит.

– Ну, хорошо все это, Мария Павловна, – проговорила Лиза, – а нам-то что от этой всей истории, если до этого говорили, что мертвец в доме как-то связан с современными, живыми, из Сиверской, сектантами, Костю к мертвецу и заманившими? Это вот все зачем, винтовку включая?

– Что значит «зачем»? Ты подумай. Все взаимосвязано. Судьба, говорю же. Может, Пивоваров вообще там не случайно оказался? И знак этот, и ружье отцовское, и все вообще… Я думаю, Бадмаев мог специально ждать.

– Да опять Бадмаев Ваш…

– Ну, он, и что? Понимаешь, Лизка. Эти мертвецы. Ну, их так просто не убьешь. Не знаю вот, как тебе сказать даже. Костя поди понимает. Он был там, знает, что это такое. Они же призраки, по сути. Как ветер, дым. Что ты дыму сделаешь, пока он из трубой идет? Хоть камни кидай, хоть ножом руби. Ничего. А этот дым он ведь не от огня. Он от другого. Как… Ну, как мысленный дым, что ли. Дым от того, что раньше было. Дым от этого фашиста, которого застрелили. Сейчас ставший плотнее.

Федотова подошла к окну, за которым снег таял все быстрее, и земля снова становилась черной по всему огороду. Высокие ели, росшие у дороги, покачивались на ветру. По небу быстро плыли белые облака.

– Как-то стало так, что нежить из дома уплотнилась. И Костя в этом тоже, своим визитом к ним, поучаствовал. И краевед этот из Сиверской, тоже. Призрак обрел структуру, Лизка. Как тело, но немного иное, чем у меня, у тебя, у Кости или у кота вон, например. Так Бадмаев и говорил, так и есть.

– Вы что ж, со стариком своим Костю как приманку туда бросили?

– Нет, Костя сам пошел. И старик его отговаривал. Правду ж отговаривал, Константин?

Константин кивнул, внимательно слушая Федотову и понимая, о чем она говорит.

– Вот именно. Это все Медведев со своими друзьями. Такими же ненормальными, как фашисты в свое время были. А значит, раз он, Дель-Фаббро, стал… Ну, плотнее как бы, из-за этих вот, любителей Дракона в Сиверской, мы и его сможем обратно отправить. И их тоже, успокоить. Потому что они все связаны, все вместе, как по радиосвязи, или по вайфаю. Сигнал передается из одной точки в другу. Чтоб было понятнее. И нет источника – нет и приемника. Но, конечно, можно и приемник от источника убрать.

– Так и кто их них «приемник», а «приемник» кто?

– Думаю, они и сами этого на самом деле не знают. Говорю же, сумасшедшие… Лиз, ты на меня-то так не смотри, хорошо? Я, между прочим, и тебе помогла, ошибку свою исправив, и Костю подлечила.

– Ладно. Ну и как успокаивать, например, тех, которые из Сиверской? Так же как и отец Ваш?

– Не исключено, Лизавета. Но сперва попробуем другой способ. Если эта винтовка один раз Дель-Фаббро смогла убить, значит и еще раз сможет. Хотя сначала я вас все-таки к Петру Александровичу отведу. Нам всем у него в гостях полезно будет побывать. Дело-то серьезное. Завтра. А потом и покончим со всем этим.

Костя и Лиза молчали, глядя на Федотову. Бывшая библиотекарь тоже, на некоторое время, затихла. После чего, удобнее устроившись на табурете, пододвинула ближе к Косте тарелку с печеньем, которое Лиза вчера принесла из магазина:

– Ты ешь, не стесняйся. Лопатой махать, конечно, можешь, но тебе силы нужны, чтобы восстанавливаться. Скоро охотиться на призраков пойдем.

Электричка мерно стучит своими колесами, и мимо окон проносится темнота. Вагон покачивается. Сиденья оранжевые, деревянные, выкрашенные масляной краской. В вагоне пусто. На стенах вагона редкие объявления. На поворотах двери, ведущие в тамбур, открываются, отъезжая в разные стороны, а потом сами собой захлопываются. Одна ударяет о другую со звуком, едва различимым, если находишься в самой середине вагона. Именно там и сидел сейчас Олег Иванович Медведев, поставив в ногах свою спортивную сумку. Контролеры в последней электричке, идущей из Луги в Санкт-Петербург, редко проходят по вагонам. Ехать от Сиверской до Карташевской немногим более пяти минут.

О случившемся с Пивоваровым, о том, что участковый смог выбраться из Матвеевского дома, Медведев узнал сразу же. В тот момент, когда Дель-Фаббро упустил Костю из пространств над бездной. Летящая во мрак, подобный тому, что окружал сейчас электричку, звезда, вспыхивавшая и угасавшая среди клубящегося ничто, была явным знаком того, что Пивоваров смог спастись. Как теперь быть, и что делать? Медведев знал, где участковый окажется в первую очередь. Окажется он в доме Федотовой. После жертвоприношения у Серьезного Человека, в особняке на повороте реки, дачница в очках и красной панаме никак не выходила из головы старого краеведа. За прошедший с того времени месяц он смог выяснить, кем она была. И сразу же понял, что появилась она в тот вечер на берегу Оредежа не просто так: «Лесные зверюшки расскажут ведьме о том, что происходило в доме». Хотя, ни в каких зверюшек Олег Иванович, конечно же, не верил. Рассказать о ритуалах Зеленого Дракона, регулярно проходивших в доме, Федотовой мог кто-то из работавших на участке, например, садовник. Да и сама она, скорее всего, не первый раз приходила туда, к обрыву у быстро бегущей реки. Как знать, сколько ритуалов уже застала, и что ей вообще известно? Но рассуждать нужно не так. Спрашивать нужно о том, когда вслед за Федотовой в Гольмдорфов лес наведается теперь Бадмаев.