С кортиком и стетоскопом - Владимир Разумков

— Совершенно верно, семья залог хорошей службы офицера, его морального состояния, а значит, и здоровья.

— Вот! Вот! Вы все правильно говорите. Ну, тогда слушайте. Мне 27 лет, я нормальная здоровая женщина, занимаюсь серьезным делом, Но мне катастрофически не хватает… ну, Вы понимаете, мужского внимания. Я порядочная женщина и жена, и не хочу получать это внимание где-то на стороне. А мой благоверный, в лучшем случае, придет один раз в неделю, вкусно поест, прямо скажу, «от пуза», выпьет пару рюмок водки и, еле скрывая зевоту, скажет что-нибудь приятное и потом дрыхнет всю ночь. А я что? Что, не живая, что ли? «Устал, рыбка! Ох, как я устал… потом, потом» — и дрыхнет, дрыхнет. А это «потом» все время, «потом»! Мне это, доктор, надоело. Итак, или вы его приводите в боевое состояние перед приходом домой, или я, извините, пойду «налево». Вам это надо?

— Нет, нет! Мне это никак не надо! — залепетал я. — Надо что-то придумать!

— Вот, вот, доктор, вы уже постарайтесь, проведите соответствующую психологическую обработку, используйте какие-либо медспособы и средства, но чтобы он «живым трупом» не был. Надеюсь на вас. О моем приходе ни слова, и вахте, кстати, это растолкуйте. Не было меня здесь, не было и разговора. До свидания.

И она величаво удалилась, наградив меня запахом дорогих духов, и оставив в глубоком раздумье о методах приведения «живого трупа» в бойца сексуального фронта. Да, время было другое, у нас практически ничего не было, разве только женьшень. Для повышения общего тонуса. Пришлось придумывать незатейливую легенду и давать старпому настойку женьшеня. Об эффекте не знаю, но его жена меня больше не тревожила. Но эта история имела продолжение.

Года через два, когда «Слон» был уже командиром спасательного судна на Северном флоте, я госпитализировал матроса в 41-й инфекционный госпиталь, находящийся на Северной стороне Севастополя. Рядом с госпиталем был пляж под названием «Учкуевка». Решил искупаться и, проходя через ряды лежащих тел, внезапно увидел Слона. Он стоял в характерной позе загорающего, подставив грудь и живот к палящему солнцу, руки его были закинуты за голову, глаза закрыты. Рядом у ног лежали два бронзовых тела женского пола. Я, не долго думая, зашел к нему сзади, зажал ладонями глаза и тонким голосом, имитируя женский, проворковал:

— Мишенька, и ты здесь!

В ответ получил резкий толчок, от которого чуть не отлетел в сторону, и громогласный шепот, слышимый, видимо, в отдаленных уголках пляжа:

— Ты что, дура, я ведь с женой!!

Картина, как сейчас говорят, «маслом». Раздался взрыв хохота. Хохотали все лежащие вокруг, в том числе и две дамы у его ног. Одну из них я тот час узнал. Это была она, его законная жена, юрист, так озадачившая меня своей «вводной» два года назад.

— Доктор! Ну что ты так шутишь, а? Ты же меня в такое глупое положение поставил, смотри, все ржут, как лошади, и ведь надо мной! Ну, доктор, мало я тебя наказывал за ваши проделки на корабле! — приговаривал Слон, держа меня за воротник. — Ну, док, будет мне теперь допрос с пристрастием дома.

После того, как все успокоились и отсмеялись, мы хорошо поговорили о службе на «Безудержном». Потом он рассказал о своей командирской доле на Северном флоте. Жена его со мной была очень любезна, угощала припасенными для пляжа деликатесами. В общем, все кончилось хорошо, хотя шутка моя была, явно, провокационной и не очень обдуманной. Больше Слона я никогда не видел.

Жизнь на корабле течет строго по регламенту, традиционно начинаясь с подъема военно-морского флага. Команда выстраивается по обоим бортам на корме и шкафутах и замирает по команде «Смирно, флаг и гюйс поднять!». Играет горнист и полотнище флага уже трепещет на ветру. Затем экипаж занимается на боевых постах обслуживанием техники или проводит боевую и политическую подготовку. Доктор сидит на приеме страждущих. Большинство обратившихся были больны ОРЗ, ангинами, отитами, различными грибковыми заболеваниями, гастритами и т. д. Тяжелые больные бывали редко, но бывали. Однажды, вернувшись из отпуска, я увидел на палубе очень бледного матроса-артиллериста.

— Слушай, зайди ко мне, — пригласил я его в медпункт.

Он зашел, бледный, весь какой-то потухший, чувствовалось, что даже обычная ходьба дается ему нелегко. Я сразу понял, что здесь что-то очень серьезное. Когда он разделся, я неожиданно увидел многочисленные расчесы на коже.

— А это что?

— Так вши, товарищ старший лейтенант!

— Как вши? Откуда вши?

— Так вот, как я стал слабость ощущать, так и заметил одиночных, а теперь их уйма, не успеваю давить. Никому не говорю, стыдно мне.

— Да почему ты не обратился раньше, ведь еле ноги носишь!

— Да не поверят ведь, не болит ничего, только слабость.

Я ринулся в его кубрик и вместе с санитаром стал перетряхивать его вещи. Волосы у меня стали дыбом — кругом вши, и в других рундуках тоже. Побежал к командиру и все доложил. Он схватился за голову.

— Ну, доктор, погорели мы, мне звание задержат, а тебя вообще затопчут.

Вши! С войны их не было! Что делать? Несмотря на сильное волнение, меня вдруг осенило:

— Товарищ командир! Надо срочно выскакивать в море, куда-нибудь подальше, а там проведем дезинсекцию, объявим противобактериологическое учение, в душе офицерского состава устроим вошебойку, а в кубриках все пересыплем дустом, простираем и т. д. Матроса я срочно госпитализирую, предварительно обработав его форму. У него что-то очень серьезное, анемия тяжелая, без анализа видно, а причина ее не ясна. Бежим из базы, товарищ командир, срочно, пока никто ничего не знает, кроме завшивевших матросов, а они помалкивают, стесняются признаваться.

Командир отправился к комбригу с просьбой срочно выйти в море. Уж не знаю, чем он это мотивировал, но с утра, внимательно прогладив одежду больного и осмотрев ее самым тщательным образом, повез матроса в госпиталь. Кстати, в дальнейшем оказалось, что у него апластическая анемия, от которой он и умер через месяц после поступления в госпиталь.

В течение дня получили топливо, провиант, воду и ушли в море. Только после этого я вздохнул свободно. Уже не помню, какие задачи поставило перед нами высокое начальство, главное, рванули на рейд Новороссийска, где встали на якорь и борьба со вшивостью началась. Для начала провели теоретические занятия и тренировки по одеванию химкомплектов, противогазов и т. д. Составили план проведения дезинфекционных мероприятий и проверили расписание матросов по боевым постам, напомнили правила поведения в зараженных помещениях и т. д. Я с помощниками еще раз проверил пятый кубрик, где завшивел личный состав. Стало понятно, что эпицентр распространения насекомых был рундук больного матроса. И тут я вспомнил, что мне когда-то рассказывала моя бабушка о гражданской войне и страшных бытовых условиях, в которые она попала с малыми детьми. Она утверждала, что вши появлялись сначала на ослабленных, анемичных людях, а потом уж расползались на окружающих. Так было и у нас. Чем дальше от рундука больного матроса, тем меньше уровень завшивленности. Но пятый кубрик — это жилье для многих десятков человек, самое большое жилое помещение на корабле. Весь кубрик подлежал санобработке.