Леди Дождя - Марина Чернышева

— только тем, чем ее изначально наделила природа! Так что при недостаточном внимании и усердии, ее пироги подгорали, как у любой простой смертной, а взбитые с сахаром белки, вполне себе могли свернуться. Только вот ни того, ни другого, мадам Полина себе никогда не позволяла.

— Самодисциплина прежде всего! — любила она повторять, поучительно вскидывая палец.

И разве такая уж беда, что ее слушателями, чаще всего, были только их домашние кошки? Ведь все, что мадам Полина творила в этих стенах, просачивалось сквозь них и расходилось по всем мирам, делая те уютнее и приятнее для обитателей, укрепляя семейные узы и напоминая молодежи об их родных стариках, почаще заманивая молодых к ним в гости.

* * *

Едва Прекрасная Леди оказалась в стенах своего домика, как тот будто встрепенулся! Казалось, что если до этого момента дом дремал или пребывал в каких-то своих, доступных только ему, грезах, то с возвращением хозяйки он проснулся и вполне себе бодренько так озирается по сторонам: «Ну, что тут еще сотворили его обитатели?» И поняв, что все сделано только на пользу, удовлетворенно улыбается...

Фантазия, конечно, но в этом мире фантазии так плотно переплетаются с реальностью, что уже и не найдешь точной границы, где заканчивается одно и начинается другое.

Ужин прошел немного в другой тональности, чем обычно. Или Джонни это только показалось из-за собственного, отчего-то изменившегося восприятия? Однако — нет, он достаточно изучил свою гостеприимную хозяйку, так что точно не показалось! Сегодня Леди заметно больше улыбалась и в ее выразительных глазах читался... нет, не вопрос, а скорее некая вопросительная интонация. Она будто прислушивалась с радостным ожиданием к чему-то, слышимому только ей одной.

А еще, Джонни это заметил, когда две феи встречались глазами, мадам Полина слегка кивала головой, явно подтверждая некую догадку, пришедшую в голову хозяйке дома, после чего та обращала взгляд уже на него, будто надеялась разглядеть в нем что-то новое. А значит эти переглядывания напрямую касались его, только вот пока Джонни еще не понимал, что они должны означать. Возможно феи общались мысленно, а он стал нескромным свидетелем этого диалога? Впрочем, ничего не мешало женщинам уединиться, ведь он никогда не стал бы навязывать свое общество...

Вот так, пребывая в легком эмоциональном раздрае, Джонни и закончил этот ужин, но, как ни странно, на его решимость поговорить с Леди Дождя, это его состояние ни как не повлияло. Скорее — наоборот, он жаждал более предметного разговора, чем те, что обычно случались у них с Леди.

«Может даже сегодня он решится ее спросить... Иди предложить...» — однако в этом месте мужчина окончательно сбивался, поскольку не мог толком сформулировать ни вопрос, ни предложение. Его интересовало абсолютно все, что касалось его необычной хозяйки, но это было не простое любопытство, которое естественно возникает у всякого человека при встрече с существом, настолько необычным для мира людей, а нечто иное, определения чему он пока давать избегал. Ну, согласитесь, что было бы наверное очень странно признаться даже пусть только самому себе, что его как женщина, интересует фея!

Ну а даже если и признаться?! Что в целом это меняет? Возвышенное, утонченное и буквально до душевного щема, прекрасное существо и он — плоть от плоти своего, грубого, жестокого и несовершенного мира. Что он может ей дать?

Нет, чем наделяет его она — в уточнениях не нуждается, поскольку Джонни уже вполне оценил весь этот прекрасный мир и восстановившуюся внутреннюю стабильность, еще совсем недавно превращенную обстоятельствами в хлябь и трясину, которая неотвратимо заживо его пожирала! Да, Волшебная Леди подхватила его душу на самом краю и излечив, наделила ее той силой, что уже ни при каких обстоятельствах не позволит ему скатиться в прежнюю слякоть и мерзость, но...

Все это перечисление того, что получил он! Причем, насколько мужчина понял, совершенно бескорыстно. От него только и требуется, что продолжить бороться за свою личность, от чего он и сам больше не намерен был отказываться. Теперь на крах своей карьеры Джонни смотрел уже совсем по другому: да — прежнюю внешнюю привлекательность ему уже не вернуть, но ведь с профессией актера связаны еще и несколько других профессий. Например режиссура. И что же, что сам он играть не будет, но зато сможет управлять игрой других! Через них передавать свое видение, как раньше выражал его своей игрой.

Не то? Да, уж, не совсем укладываются в его предпочтения, но кто сказал, что он, как режиссер, не сможет выкроить себе маленькую роль второго или третьего плана? Там, где будет важно только актерское мастерство? В конце концов, как он считал раньше, истинно великие актеры никогда не отличались редкостной красотой. Лазейка? Да, всего лишь лазейка! Не пустили на экран бывшего Джонни-Красавчика, так он проберется туда через режиссуру! Ну, как-то так...

Ну, вот же досада: он опять рассуждает о том, что получил от Леди сам, а чем реально ОН может заинтересовать ЕЁ?! Все то, что так жаждала получить от Джонни его невеста, для Леди Дождя не имеет никакой цены. А что еще? Любовь? Обожание? Преклонение? Нежность... А нужны ли они ЕЙ именно от НЕГО? Будем судить объективно: от актера-неудачника с изуродованным лицом, едва по глупости и слабости не разрушившего собственную душу? Или на это надо смотреть совсем иначе? Возрожденного и набравшегося сил?

Впрочем, что от самоуничижения, что от самовосхваления, он нужных ответов все равно не получит. Нужно либо решаться на разговор с Леди, либо просто уходить из этого рая в свой мир и навсегда закрывать за собой дверь! Но... До чего же делается больно даже только от одной мысли об этом!

***

Накануне Джонни подбирал разные подходящие слова для начала этого разговора и даже заготовил пару остроумных шуток, однако, как это сплошь и рядом происходит в реальности, все заготовки так и остались невостребованными! А все потому, что оставшись с Леди наедине, он опять (в который раз!), спасовал и засмущался совершенно как желторотый юнец! Очень возможно, что это было следствием перенесенного затяжного стресса, или его уверенность в себе сильно подточила изуродованная щека, а возможно, что странная робость присуща ему в общении только с одной единственной девушкой? Но как бы то ни было, а мужчина, которому уже лет с четырнадцати не составляло труда познакомиться с девушкой намного старше себя, едва опять не упустил свой шанс!

А ведь как все хорошо начиналось?! Едва они дружно прикончили десерт — очередной