Лягушки королевы. Что делала МИ-6 у крейсера «Орджоникидзе» - Геннадий Евгеньевич Соколов

делом и тем самым оставить в стороне размолвку на вокзале. В вагоне им никто не мешал, поэтому он достал из портфеля тонкую папку и протянул ее коммандеру.

— Здесь детали задания, — коротко пояснил он «Бастеру». — Ничего неожиданного. Здесь то, о чем мы говорили накануне. Но, может быть, стоит освежить все нюансы плана еще раз перед предстоящей работой.

Крэбб медленно поднял к лицу свой монокль и бегло просмотрел предложенное ему Смитом досье с пометкой «совершенно секретно» на титульном листе.

В документе излагались основные цели подводной миссии, последовательность действий, приоритетные задачи операции. Многое в меморандуме повторяло задание его осеннего заплыва под корпус крейсера «Свердлов».

«Секретные» винты крейсера

Военно-морскую разведку Адмиралтейства опять интересовали два бронзовых винта крейсера: размер и конструкция их лопастей. По имевшимся данным, крейсер был слишком быстроходен, развивая в открытом море скорость свыше тридцати узлов. Такая ходкость корабля превышала оценочные данные экспертов. Один из ответов на вопрос об особой скороходности «Орджоникидзе» мог быть заложен в дизайне его пропеллеров. Словом, винты русского крейсера и на этот раз оставались приоритетным объектом внимания.

Кроме того, «Бастеру» надлежало выяснить, имеет ли крейсер «Орджоникидзе» «мокрый отсек» для аквалангистов, а также, возможно, для запуска и приема мини-подлодок. На крейсере «Свердлов» такого отсека Крэбб не обнаружил.

Особый интерес для Адмиралтейства представляла система клепки подводной части корпуса. Любые технические новинки русских по снижению уровня кавитации, а, следовательно, и шумности корабля были весьма важным и искомым результатом новой подводной миссии коммандера.

Меморандум не исключал также возможности наличия под ватерлинией советского военного корабля специальных антисонарных устройств типа «Агути». Крэббу вменялась в обязанность тщательная инспекция подводной части корпуса крейсера с целью выявления таких устройств.

«Бастер» был вполне удовлетворен прочитанным. Неприятных сюрпризов в документе не оказалось. Крэбб закрыл папку и вернул ее Смиту.

— Вопросов нет? — на всякий случай спросил его Бернард Смит.

— Нет, — усмехнувшись, ответил «Бастер».

«Какие сейчас могут быть вопросы?» — подумал про себя коммандер, но решил об этом не распространяться. Он-то знал, что все неожиданности и вопросы возникают не при обсуждении канцелярских справок. Они появляются под водой, во время самой операции, когда над тобой маячит темный гигантский корпус вражеского крейсера. Только доброго совета и необходимой помощи тогда просить бывает не у кого.

«Бастер» встал со своего места, подхватил стек, приладил монокль и отправился в буфет. Может быть, там найдется, чем промочить горло. После вчерашнего загула в пабе на Кромвель-роуд чертовски болела голова.

Бернард Смит остался в вагоне. Он не хотел составлять компанию своему попутчику. Когда Крэбб вернулся, поезд уже подходил к Портсмуту.

С привокзальной площади партнеры сразу отправились в гостиницу «Саллипорт», где им были забронированы номера. Гостеприимный хозяин Эдвард Ричман вручил им ключи от номеров и попросил зарегистрироваться в журнале прибывающих. «Бастер» поставил в свободной графе свое имя, а Берни четко вывел: «мистер Бернард Смит, по заданию Форин-офис».

— Завтра, когда русские прибудут в Портсмут, у нас будет день отдыха и подготовки к работе, — заметил Крэббу Берни, когда они поднялись к своим гостиничным номерам.

«Бастер» одобрительно кивнул головой.

— На «Верноне» нас ждут завтра в пятнадцать часов, — проговорил Смит, открывая ключом дверь номера. — Будет время проверить экипировку и подготовить все необходимое к операции.

Берни лишний раз решил напомнить Крэббу о времени. Он все еще не мог простить «Бастеру» утреннее опоздание на вокзал.

Партнеры закрыли за собой двери номеров и принялись распаковывать свой нехитрый дорожный багаж.

17 апреля, вторник.

Лондон, Вестминстер,

парламент Великобритании

Несмотря на уговоры супруги, Гарольд так и не прикоснулся к завтраку. Дороти была им недовольна. Все утро Макмиллан провалялся в постели, листая свежие газеты, сообщавшие на первых полосах о главном событии дня — бракосочетании в столице Монакского княжества Монте-Карло голливудской кинозвезды Грейс Келли и монарха этого карликового государства принца Ренье. О британских финансах газеты писали мало и скучно. Макмиллан заметно нервничал. Хотя и пытался скрыть это.

Сегодня утром он представлял в Вестминстере свой первый бюджет. Его Макмиллан скрупулезно готовил последние несколько недель и надеялся произвести впечатление на депутатов и членов правительства некоторыми новыми разработками в области бюджетной политики, которые, как ему казалось, были способны дать импульс развитию экономики страны.

«Интересно, а что чувствовал сэр Уинстон, когда в далеком двадцать четвертом отстаивал в палате общин свой первый бюджет? — думал Макмиллан, собираясь в парламент. — Может быть, взвешивал, чем бы поначалу развеселить скучающую публику на галерке Вестминстера. Черчилль всегда любил острословов и сам старался не расставаться с доброй шуткой».

Макмиллан во всем хотел походить на своего кумира и потому решил начать свой бюджетный доклад на веселой ноте.

Заседание в палате общин началось без опозданий. Сэр Энтони, сидя посередине в первом ряду консервативного крыла, внимательно наблюдал за Гарольдом Макмилланом. Тот старательно и не без свойственного ему красноречия принялся зачитывать свое первое бюджетное послание в качестве канцлера казначейства.

— Бюджетный день в этих стенах, — начал свой доклад Гарольд Макмиллан, — это вроде лекционного дня в школе: скучно, но что же поделать…

Парламентарии дружно рассмеялись, оценив тем самым оригинальность вступления одного из столпов парламентского красноречия, коим не без оснований считался Гарольд Макмиллан. Однако дальнейшие попытки канцлера увлечь аудиторию своей программой оздоровления британской экономики не обнаружили столь же благоприятного приема.

Макмиллан с характерной для него элегантностью старался, как мог, заинтересовать парламент своим по сути дела маловыразительным бюджетным посланием, но интуитивно чувствовал, что не может достичь поставленной цели. Увы, финансы никогда не были его «коньком». В бюджете нового канцлера казначейства не обещалось ни сокращения военных расходов, ни роста налогов. Такой бюджет мог лишь обострить и без того не блестящее состояние английских финансов.

Об этом не преминул довольно едко и весьма убедительно заявить в ответном слове от лица лейбористов теневой министр финансов Гарольд Вильсон. И заработал на этом политические очки.

— В пятьдесят первом тори обещали, что Британия станет сильной и свободной, — едко заметил он после доклада Макмиллана. — Увы, теперь сила и свобода Британии разыгрываются в лотерее.

Как ни странно, слабый бюджет неубедительного канцлера казначейства вполне устраивал лишь Энтони Идена. Чаша весов в его противоборстве с Макмилланом явно склонялась в пользу премьера. Правда, укрепление его лидерства в правительстве мало способствовало преодолению острого экономического кризиса в стране. Но таковы уж были неизбежные издержки политической борьбы.

Бюджетные проблемы вообще могли бы стать одной из ведущих тем в стране в ближайшие дни, если бы не визит Хрущева и