Лягушки королевы. Что делала МИ-6 у крейсера «Орджоникидзе» - Геннадий Евгеньевич Соколов

туман. Казалось, все живое утонуло в нем. Потом взошло солнце. Небо отразилось в воде, и посветлевшая вода задышала. На горизонте из тумана вынырнул белесый, словно кусок круто посоленного хлеба, берег Англии.

Гостеприимство островитян

17 апреля, вторник.

Лондон, вокзал «Виктория»

Толпы пассажиров, словно волны, накатывавшиеся с перрона, то наводняли вокзал до предела, то медленно иссякали до прихода следующего поезда. Этот людской прибой работал в привычном будничном ритме до тех пор, пока, наконец, час пик не миновал и человеческое море на «Виктории» не обмелело.

Тед Дэйвис, вновь ставший Бернардом Смитом, стоял у билетных касс вокзала и нервно поглядывал на часы. Пробило уже девять с четвертью. Крэбб опаздывал на пятнадцать минут. Смит, не на шутку встревоженный, нервно расхаживал из стороны в сторону и с нарастающим беспокойством смотрел на проходящих мимо пассажиров.

«Если „Бастер“ не придет к половине десятого, значит, что-то случилось», — думал он про себя, и настроение его портилось с каждой минутой.

Коммандер все не появлялся. Первый поезд на Портсмут они уже пропустили.

«Если пропустим и второй, — взволнованно рассуждал про себя Бернард Смит, — то следующий будет только через час».

На вокзале объявили посадку на скорый поезд до Портсмута, отходящий в девять сорок пять.

Крэбба все еще не было видно.

— Хорошо, что я не назначил ему встречу непосредственно в день операции, — успокаивал себя Смит.

Крэбб за работой

Вдруг его кто-то похлопал стеком по плечу. Он резко обернулся. И облегченно выдохнул. В полушаге от него стоял коммандер. Он беспечно дымил сигаретой и весело разглядывал Смита через стекло своего монокля. До Бернарда донесся легкий запах алкоголя.

«Не хватает только, чтобы он запил накануне операции», — с ужасом подумал Смит.

— Не сердись, Берни, я немного опоздал, — как бы между прочим заявил «Бастер». — Но спешить ведь нам некуда. Русские, я слышал, прибывают в Портсмут лишь завтра. У нас вагон времени. И даже с прицепом. Разве не так?

Смит не стал выговаривать Крэббу все, что он думает по поводу его опоздания. Главным и спасительным для Берни было то, что он все-таки приехал.

Через пару минут оба командированных в Портсмут офицеров уже сидели в вагоне первого класса. Ровно в девять часов сорок пять минут поезд тронулся.

Полпути Смит глотал какие-то пилюли. А «Бастер» смолил одну сигарету за другой, то и дело поглядывая в окошко. Оба старались не обращать друг на друга внимания. Смит, воспитанный в традициях строгого английского педантизма, никак не мог прийти в себя после нервной встряски на вокзале из-за опоздания коммандера. Крэбб не мог этого не заметить, поэтому терпеливо и равнодушно молчал, решив не волновать своего раздосадованного попутчика пустой дорожной болтовней.

Вагон поезда слегка раскачивало. Пейзажи весенних пастбищ и зеленеющих садов за окном плавно сменяли друг друга. Убаюканный легким ходом поезда, «Бастер» закрыл глаза. Он чувствовал, что постепенно засыпает. Но был не прочь прикорнуть на часок, чтобы скоротать монотонную дорогу.

В полудреме «Бастер» подсознательно подыскивал себе сюжет для сновидения. Он всегда так засыпал. Получалось это довольно просто. Крэбб начинал думать о чем-то ему близком и интересном, чувствуя при этом, что медленно засыпает. И воображаемая история непонятно как раскручивалась в его подсознании сама, развиваясь по замысловатым, но увлекательным сюжетам, неизменно захватывая и остро интригуя спящего.

Вот и сейчас перед глазами коммандера возникло море. Оно ему часто снилось. Золотые пятна солнца шевелились на волнах. Над водой дыбилась громада Скалы. Здесь, у Гибралтарского пролива, протекала его морская служба в годы войны. Нагулявшись на просторах Атлантики, волны подступали к Гибралтару укрощенными и совсем не грозными. Грозной была лишь смертельная опасность, скрытая врагом под водой, — магнитные мины.

Крэбб сидел на палубе пришвартованного к причалу старенького суденышка, приспособленного для подводных работ, и любовался Скалой. Город-амфитеатр был удивительно красив и довольно странен. Он походил на гигантского морского краба, разбросавшего в стороны длинные сочленения пристаней и молов.

Шел сорок второй год. Продолжалась вторая мировая война. И он, тридцатилетний офицер королевских ВМС, каждый день уходил на глубину в едва прилаженном для подводной работы спасательном костюме, взятом из «мокрого отсека» поврежденной английской подлодки. Крэбб снимал с корпусов кораблей итальянские «лимпет-мины», мины на присосках. Их итальянские подводники-диверсанты в изобилии лепили на союзные суда, шедшие через Гибралтарский пролив с военными грузами в средиземноморские порты Северной Африки, где американцы и англичане вели кампанию с экспедиционными силами вермахта. Работы у «фрогмена» было невпроворот.

— Если война скоро не кончится, — шутил Крэбб, — то гора из снятых мною под водой мин вырастет вровень со Скалой.

На этот раз шеф дал ему необычное задание. Немецкая торпеда, пущенная по английскому кораблю, по счастливому велению госпожи удачи не взорвалась, а застряла прямо в корме боевого корабля, угрожая морякам пусть отложенной, но неминуемой смертью.

— Поднять наверх невзорвавшуюся торпеду?! — повторил приказ командира Крэбб.

Он был немало удивлен. Такой работенки у него еще ни разу не было. Нет, ему не было страшно. Он привык уже не бояться своей службы подводного сапера. Она ему даже нравилась, Может быть, отчасти потому, что до сих пор ему в ней везло. Но вытаскивать из корпуса готовую к взрыву торпеду было заданием выше его понимания. Тем не менее Крэбб взялся за дело.

Поиск торпеды не занял много времени. Взрыватель был в головной части.

«Ничего особенного, — приободрял и успокаивал себя под водой Крэбб. — Такая же железяка, как и мины на присосках. Возьму ее аккуратненько в руки и ласково препровожу в объятья командира».

Головка торпеды была гладкой и прохладной. Под водой ее тяжесть почти не ощущалась. Крэбб осторожно захватил ее в ладони и пошел на поверхность. Дело, казалось, уже было сделано. Но тут у самой кромки воды Крэбба ослепила яркая вспышка взрыва, и он… открыл глаза.

«Что за ерунда?! — недовольно подумал про себя «Бастер», протирая сонные веки. — Такого же и в помине не было! Эту чертову торпеду я доставил наверх в лучшем виде. А потом еще получил за нее Георгиевскую медаль».

Сон ему явно не понравился.

«Бастер» не верил в приметы. И не считал себя суеверным. Но этот дурной сон накануне очередной операции был ему совсем не в руку. Коммандер на всякий случай незаметно для Смита три раза тихонько постучал по деревяшке вагонного столика, чтобы не сглазить. И закурил еще одну, уже десятую с начала дня сигарету.

Заметив, что Крэбб проснулся, Берни решил все-таки занять его