Знай, что я люблю тебя - Луис Леанте

Он побрел через поле, до самого шоссе покрытое колючим кустарником. Даже оттуда было видно зарево от догоравшего автомобиля. Сантиаго уверенно шел по направлению к Эль-Айуну. За все время пути его ни разу не обогнала ни одна машина. Он достиг первых домов примерно за час до рассвета. Было уже утро понедельника, и улицы были совсем пустынны. Сан-Роман добрался до площади Испании и рухнул на деревянную скамейку, стоявшую под раскидистой пальмой. До него постепенно начинал доходить весь ужас случившегося. У дверей церкви постепенно собиралась галдящая толпа. Полиция пыталась разогнать зевак. Из здания вынесли носилки — на них лежало тело, накрытое простыней.

— Это священник? — спросила одна из любопытствующих женщин.

— Нет, дьякон. Говорят, вроде бы дьякон. Бедолага часто ночевал в храме. Он спал и даже не успел ничего понять.

Сантиаго устремился прочь, стараясь не бежать. Он чувствовал себя одновременно обманутым, злым и страшно напуганным. Он не знал, куда идти и что делать с этими семью свободными днями. Не отдавая себе отчета, направился в квартал Земла. Как только дорога круто пошла вверх, раскрыл сумку, где лежали его вещи и обмундирование, и достал тюрбан, подаренный Лазааром. Надел его и пошел дальше по пустым в этот ранний час улочкам. Он брел как в тумане, не соображая толком, куда несут его ноги. Никто не обращал на него внимания. Сан-Роман зашел в лавку и купил табаку. Он пытался спокойно обдумать все случившееся ночью. В какой-то момент он остановился, узнав припаркованный «рено» и ставший родным дом Лазаара. Обрадовался и хотел было постучать, но дверь была не заперта. На ковре сидели две женщины, они возились с краской из henna.

— Salama aleikum, — приветствовал их Сантиаго.

Они ответили, совершенно не удивившись неожиданному появлению парня, и пригласили его войти. Ему показалось, что он узнал в одной из них мать Лазаара, но у обеих были слишком низко надвинуты на лица платки, чтобы сказать наверняка. Неожиданно с улицы вбежала Андия, она совершенно запыхалась. Скорее всего, она издалека увидела легионера и торопилась к нему. Тяжело дыша и улыбаясь, она выскочила во двор и закричала. В помещение начали входить мужчины семьи Лазаара, один за одним они чинно пожимали Сантиаго руку. Андия разожгла угли в очаге и поставила воду на огонь, чтобы заварить чай.

— Лазаара нет дома, — объяснила она, не переставая светиться изнутри счастливой улыбкой. — Теперь ты мой гость!

* * *

Город был парализован гигантскими пробками. Тысячи автомобилей безжалостными тромбами забили его главнейшие артерии. Светофоры казались совершенно бесполезными. Дорожно-патрульная служба отчаянно пыталась навести хоть какое-то подобие порядка в этом гудящем и провонявшем выхлопными газами хаосе. Сотни любопытных детей всеми правдами и неправдами сбегали от родителей, чтобы посмотреть на разряженную в пух и прах Кавалькаду волхвов. Торговцы вышли на финишную прямую безумной рождественской гонки. Радостная суета, снующие туда-сюда люди, галдящие дети — все это только раздражало доктора Монтсеррат Камбру. Она потратила почти час на поиски свободного такси, а когда наконец нашла, пришлось сделать крюк в несколько километров, чтобы попасть в район Барселонета. Сидя в машине, она внезапно почувствовала, как рот ее наполняется липкой слюной, а желудок сжимается в болезненный комок. Эти симптомы были вполне привычны, но она почему-то испугалась, будто это произошло впервые.

Когда-то давно город заканчивался на станции «Франция». Сейчас громадные современные развязки стальной паутиной опутывали новый район, точно накрывая полупрозрачным занавесом разномастные здания, огромные склады и портовые постройки. Монтсе казалось, будто она попала совершенно в другой город. Она хорошо знала улицу Каррер-да-Балбоа, но резкая боль, сдавившая грудь, не дала ей продолжить путь. Пришлось зайти в Палау дель Мар. До этого она всего один раз была в Музее каталанской истории, его тогда только что открыли. Они гуляли там — Монтсе, ее дочь Тереса и ее муж Альберто — идеальная семья. Тересе тогда не исполнилось еще и десяти лет. Монтсе еще и сейчас видела, как та носится между столиками в ресторане. Эта картина заставила ее закрыть глаза и покачнуться от горя. Она вошла в лифт и нажала кнопку последнего этажа. Чем выше она поднималась, тем сильнее становилась боль в груди. Монтсе замутило. Она присела напротив входа в музейные залы, пытаясь успокоиться, ровно дыша и загоняя внутрь охватившую все ее существо панику. Потом попробовала было прикрыть глаза, но тут же широко распахнула их, потому что дурнота усилилась. Пульс частил, но больше всего она боялась потерять сознание. Она открыла сумку, достала упаковку таблеток, закинула пару штук в рот и с трудом проглотила.

Простиравшаяся далеко внизу за огромным окном Барселонета казалась гигантским киноэкраном. Монтсеррат Камбра широко раскрыла глаза, будто пытаясь увидеть тот пейзаж, что был здесь когда-то. Двадцать шесть лет назад на этом месте стоял полуразвалившийся магазин, вот-вот готовый сползти в море. И среди бела дня по улице бегали громадные крысы, совершенно не боявшиеся людей. Из домиков Барселонеты неслись звуки работающего радио и голоса поющих женщин, а плоские крыши были опутаны лесом переломанных антенн и веревками с бельем.

Внезапно ей почудилось, что она вновь видит свою дочь выходящей из музея за руку с Альберто. Это видение было таким реальным, что Монтсе судорожно зажмурилась и помотала головой, чтобы отогнать его. Ей срочно нужно было глотнуть свежего воздуха. Она выскочила из здания, с трудом подавляя приступ паники. Холодный январский ветер вернул ощущение реальности. Она вышла на бульвар и направилась к дому Аяча Бачира. Несмотря на то что квартал за эти годы сильно изменился, все казалось очень знакомым, и Монтсе без труда нашла дорогу. Воспользовавшись тем, что кто-то вышел из подъезда, она придержала дверь и нырнула в полутемное помещение. Запах внутри вызвал новую волну воспоминаний. Все эти дома были так похожи между собой. Она присела на ступеньки лестницы и подождала, пока погаснет свет. Затем склонила голову, спрятав лицо в коленях, и погрузилась мыслями в прошлое, в то время, когда впервые попала в этот квартал.

В одно прекрасное утро Сантиаго Сан-Роман появился на их заветном углу около обувного магазина без машины. «Сегодня я хочу прогуляться пешком», — заявил он Монтсе. Девушка нисколько не возражала. Она лишь перехватила крепче свои книги и, не говоря лишних слов, пошла рядом с Сантиаго. Впервые за много недель он был очень серьезен. Она не решалась спросить, но чувствовала, что его что-то мучает. Проходя мимо очередной урны, Монтсе вдруг бросила туда свои книги и папку. Сантиаго глянул на нее так, будто она совершила преступление. «Ты что делаешь?» — «Занятия закончились». Он взял ее за руку, и они пошли дальше по Виа Лайетана. «Я должна провести несколько дней со своими родителями в Кадакесе, — соврала Монтсе. — Они очень по мне соскучились». Сантиаго нахмурился и остановился: «Когда ты уезжаешь?» — «В субботу. Отец за мной приедет». Сан-Роман онемел от неожиданности. На лице его отразились растерянность и беспомощность. «В субботу! Ты уезжаешь в субботу? И надолго?» Монтсе почувствовала свою власть над ним: «Точно не знаю. Наверное, до сентября. Там посмотрим». Сантиаго широко распахнул глаза. «Если только…» — загадочно продолжила Монтсе. «Если только что?» — «Если ты не расскажешь мне правду!» Сан-Роман поник, потом залился краской. У него дрожали руки и срывался голос: «Какую правду?» Монтсе пошла быстрее, и он поплелся за ней, стараясь не отстать от решительно шагавшей девушки. «Подожди, детка, не бросай меня. Я клянусь, что не знаю, о чем ты говоришь. Я не обманываю тебя и…» — Под взбешенным взглядом резко обернувшейся Монтсе он осекся.