Жернова истории - Андрей Колганов

– Хорошо, я буду.

– Тогда до завтра, Виктор Валентинович.

– До свидания.

И трубка отозвалась лишь щелчками да шорохом помех.

Следующим утром я прошел уже знакомым путем по Знаменке к зданию РВС, заглянул в бюро пропусков и получил необходимую для прохода в это важное учреждение бумажку. Ориентируясь на номер кабинета и подвергаясь проверкам на многочисленных постах, я добрался до приемной управляющего делами Реввоенсовета. Секретарь доложил о моем приходе, и тут вновь пришлось испытать легкое недоумение – Георгий Васильевич сам вышел из кабинета и, поздоровавшись, сообщил:

– Нам с вами надо будет пройти в другое помещение.

Неожиданности на этом не кончились: «другое помещение» оказалось кабинетом Троцкого. Бутов, заведя меня в приемную, кивнул секретарю:

– Сдаю вам с рук на руки, как и договорились.

Секретарь поднял трубку и через несколько секунд обратился ко мне:

– Лев Давидович вас ждет.

Да, интересный поворот! Ну что же, раз ждет, не будем мешкать. Я вхожу в услужливо распахнутую секретарем дверь:

– Доброе утро, Лев Давидович!

– Здравствуйте! – И Троцкий тут же, безо всяких предисловий, берет быка за рога: – При нашей предшествующей встрече вы делали весьма интересные намеки насчет Германии. Нельзя ли узнать, что конкретно вам известно?

– Известно мне не так уж многое. – О, да, разумеется! Не хватает мне еще спалиться на конкретике, которой я почти не владею. Но намекнуть можно – горсть горячих угольков за шиворот не помешает. – Однако выводы из известных мне фактов следуют вполне однозначные.

– Какие же? – едва заметно напрягается Троцкий.

– Шансы на успешное восстание в Германии, если они вообще были, сейчас уже точно упущены, – твердо заявляю я.

– Почему? – Предреввоенсовета искренне обеспокоен, но при этом еще и заметно удивлен.

– Ленин верно предупреждал нас накануне Октябрьского переворота – «никогда не играть с восстанием». А что мы видим в Германии? КПГ не в состоянии собрать сколько-нибудь значительную вооруженную силу. Влияния в рейхсвере у коммунистов практически нет, не говоря уже о добровольческих формированиях типа фрайкора – те однозначно выступают как послушное орудие реакции. Начинать восстание, надеясь только на энтузиазм рабочих, значительная часть которых к тому же послушно идет за социал-демократами, – авантюра и преступление, – выпаливаю, набравшись храбрости. Но не слишком ли круто завернуто? Как бы Лев Давидович не вспылил!

Троцкий, однако, явно озадачен моим напором и пока не прерывает меня. Пользуясь этим, продолжаю:

– Вспомните – вам же это известно лучше, чем кому бы то ни было. В октябре 1917 года у нас было серьезное влияние в армии: Балтийский флот, войска в Финляндии, солдатские комитеты Северного фронта и Петроградский гарнизон были практически целиком за нас. У нас было большинство в обоих столичных Советах и во многих Советах крупных городов. У нас была фактически легальная Красная гвардия! – нажимаю я на него. – В Германии же ничего даже отдаленно похожего нет! Даже те из немцев, кто готов идти и сражаться до конца, не верят в победу. Напротив, они совершенно убеждены в неизбежности поражения.

– Откуда у вас такие сведения? – не выдерживает и уже с нескрываемым гневом выкликает наркомвоенмор.

– Вам было бы лучше поинтересоваться не тем, откуда такие сведения у меня, а тем, откуда черпает сведения германская контрразведка! – Я тоже умею гневаться не хуже. – Военные склады в Саксонии и Тюрингии пусты, рейхсвер удалил оттуда оружие, так что сформированные там компартией «красные сотни» – фикция. В решающий час им нечего будет взять в руки. Да, нашим товарищам иногда удается покупать винтовки и патроны у рейхсвера, но практически за каждой такой покупкой следует донос в полицию, и в результате мы лишаемся и оружия, и денег. И вообще: как вы собираетесь разгромить рейхсвер – одними винтовками и револьверами против артиллерии? Кроме того, практически все склады в Берлине провалены. У меня есть все основания подозревать, что немецкой контрразведкой уже давно взломаны шифры Отдела международных связей Коминтерна и все наши приготовления для них – открытая книга!

Троцкий ошарашенно уставился на меня.

– Что за чушь… – начал говорить он, но в его голосе уже чувствовалась неуверенность.

– Чушь? Чушь – это победные реляции, которые вы получаете от Брандлера, Тальгеймера, Крестинского и Радека! – не стесняясь, форсирую голос. – Надо смотреть не на выводы, полные казенного оптимизма, а на факты, которые сообщают военные специалисты и рядовые агенты Коминтерна. Запросите Крестинского, Пятакова, Уншлихта – как обстоит дело с фактическим наличием оружия? Задайте напрямую вопрос Гуго Эберляйну, который пытается нам втирать очки, – сколько было складов с оружием у берлинской организации и сколько уцелело после провалов? Прочитайте донесения Виктора Сержа в Коминтерн. Он, среди прочих, как раз менее всего склонен рисовать «потемкинские деревни», – перевожу дух и на короткое время замолкаю.

– Но шифры, – забеспокоился Троцкий, – как они могли взломать шифры?

– Как? Не знаю. Я не криптограф, – пожимаю плечами. – Знаю лишь, что в Германию бежали некоторые специалисты царской криптографической службы. Да вы запросите спецотдел ГПУ, Глеба Бокия – пусть проведет проверку стойкости шифров Коминтерна и саму постановку шифровального дела в тамошнем отделе международных связей. Будете иметь полную картину.

– Но откуда, откуда вы все это знаете? – продолжает настаивать Предреввоенсовета.

– Поинтересуйтесь у себя в Разведупре, у Яна Берзина – принято ли так просто раскрывать свои источники информации? – не без нотки язвительности парирую я и добавляю: – Дело очень серьезное. По-хорошему надо сворачивать приготовления, не дожидаясь конференции заводских комитетов в Хемнице двадцать первого числа. А то еще накроют всех разом…

На это предложение Троцкий ответил мрачным молчанием, сосредоточенно разглядывая поверхность стола. Наконец он поднял голову:

– Все это требует тщательной проверки.

– Проверяйте, – киваю ему, – только не было бы поздно. Разрешите идти?

– Идите. – Машинальный жест, выдающий раздражение.

Да, загрузил я его крепко. Так что затевать еще и разговор о разногласиях в Политбюро и «письме 46-ти» сейчас явно не к месту. Но еще одну свою домашнюю заготовку я все-таки использую. Уже подходя к двери, оборачиваюсь и произношу:

– Примите еще один совет. Не стоило бы вам выезжать в болота для охоты на птицу. Поверьте моему чутью. Холодно, сыро. Не дай бог, простудитесь, сляжете в весьма ответственный момент. Можете многое потерять.

И после мимолетной паузы прощаюсь:

– Засим – до свидания. Честь имею! – Щелчок каблуками, четкий поворот через левое плечо, и я выхожу за дверь.

* * *