Неверная жена - Жаклин Санд

– Даниэль?

– Все будет хорошо, – сказал он и посмотрел на нее своими невозможно синими глазами, которые казались сейчас черными. – Идите, госпожа. Благородному господину нужны ответы, и я дам их, а вам не стоит задерживаться.

Александру неприятно резануло то, что он вновь назвал ее госпожой, и хотя она понимала, что сделано это было для Аз ад-Дина, все равно остался кислый осадок.

– Найди меня после, – велела она и, развернувшись, вышла. Дверь бесшумно закрылась за ней.

В те далекие времена следовало уважать своего врага и относиться к нему с почтением, даже если он повержен или слаб. Александра знала это, и знала, что в замке ей ничто не грозит, коль скоро сам хозяин поручился за это. Арабы, применявшие во время войны тактику, которая вела к победе, даже если ради этого требовалось предать огню собственные земли и отравить колодцы в своих же деревнях, относились к пленникам хорошо, если они того заслуживали. Победа без великодушия неблагородна, а великодушие достойно восхваления. Казнили тех, кто запятнал себя; перед Аз ад-Дином Усамой Александра де Ламонтань ничем себя не запятнала, но она беспокоилась за Даниэля. Кто знает, какие грехи числятся за ним и дурна ли его слава в здешних землях. Может получиться и так, что Аз ад-Дин отпустит ее, а Даниэля оставит в плену или же вовсе повесит. Александра – благородная дама, Даниэль – вор без роду и племени. О чем он остался говорить с Аз ад-Дином? Зачем?

Обеспокоенная мыслями о нем, Александра почти не слышала, что говорила ей служанка, которую хозяин назвал Амирой, да, пожалуй, и не поняла бы половину. Пленницу на правах гостьи привели в одну из прекрасно обставленных спален, наполнили водою большой медный таз, раздели и помогли совершить омовение. За несколько лет жизни на Востоке Александра почти привыкла к этому ритуалу, непохожему на тот, что совершался в Англии. В северных землях мылись редко, почитая это грехом, а здесь ароматная вода и банные процедуры считались делом обычным. И это нравилось Александре. Во фьефе мужа, в его небольшом, но хорошо укрепленном замке графине прислуживали частью местные служанки, уже много лет проведшие в доме, а частью – приехавшие из Англии слуги, которые с трудом воспринимали перемены. И сейчас Александра, пожалуй, рада была оказаться среди незнакомых девушек, которые знали свое дело, щебетали о чем-то легко и беззаботно, словно за стенами замка не стояло готовое к маршу войско, словно и не было никакой войны.

После купания Александре принесли свежую одежду – на сей раз украшенную затейливой вышивкой и драгоценными камнями, – помогли облачиться и оставили отдыхать. Александра подошла к окну, однако ничего не увидела, кроме внутреннего дворика, в котором росло оливковое дерево и лепетал крохотный фонтанчик. Девушки, прислуживавшие ей, оставили на низком столе блюда с фруктами и сладостями, и Александра поела немного, хотя особого голода не испытывала. На нее вдруг навалилась усталость.

Что будет теперь? Она в плену, судьба Даниэля неясна, и что делать дальше – тоже неведомо. Александра еще не задумывалась о том, как поступит, когда доберется до дома. Ответ пришел сам собою: нужно воззвать к милости короля Иерусалимского или же его супруги. Говорят, решительная Сибилла как хочет вертит Ги де Лузиньяном. Но Александра не знала хорошо королеву, чтобы так легко решить – поможет та или сочтет просьбу о помощи несущественной. А если обращаться к королю – что он решит? У него имеется проблема посерьезнее Александры, и зовется она – война. Война с противником хитрым, умным и безжалостным.

Александра легла на кровать, занавешенную пологом, на который ушли ярды полупрозрачной кисеи, и незаметно заснула. Она просто больше не могла думать обо всем, что происходило вокруг нее, а ночной сон оказался кошмарен и краток. Как жаль, что нет сейчас рядом Даниэля, который мог бы обнять ее…

Она пробудилась несколько часов спустя, но глаза открыла не сразу; в комнате стало темнее, солнце ушло из узкого дворика, наступили сумерки. Сначала Александра не поняла, что ее разбудило, затем разобралась: вечерний призыв муэдзина. Неподалеку от кровати смиренно сидела Амира, ожидавшая, пока гостья проснется, и, увидев, что Александра приподнялась, приветствовала ее. Затем девушка пустилась в объяснения, из которых стало понятно, что хозяин ждет гостью к ужину.

Амира вновь повела Александру длинными и запутанными переходами, коридорами и лестницами, и через некоторое время стало ясно, что без чужой помощи вернуться в спальню не удастся. Поистине, эта крепость призвана была запутать врага. Александра не считала себя врагом, однако запуталась совершенно.

Аз ад-Дин ждал ее на широкой террасе под деревянным навесом, расположенной высоко, так, что через стену открывался превосходный вид на плодородные поля вокруг замка, лениво поблескивающую ленту Иордана и горы, казавшиеся вырезанными из дымчатого кварца. Был глубокий вечер, и солнце уже село, разбросав кроваво-красные отблески по всему небосклону. По краям террасы горели громадные факелы, и сильный ветер, господствовавший здесь, наверху, рвал их пламя и все никак не мог сорвать и унести.

Александра думала почему-то, что ужин в замке столь знатного господина – событие многолюдное, однако Аз ад-Дин ожидал ее в одиночестве. Расположившись полулежа на низком диванчике, он потягивал вино из драгоценного кубка, вырезанного, кажется, целиком из янтаря. При виде Александры Аз ад-Дин поднялся, взмахом руки отпустил Амиру и приветствовал гостью, как подобает.

– Прекраснейшая! Для меня честь принимать тебя в своем доме. Садись же, отведай скромного угощения и выпей вина этой долины. – Он подвел Александру ко второму диванчику и заставил сесть, а затем и сам сел напротив. – Говорят, лучшие вина создаются на том берегу Иордана. Ах, как бы ни любил я тот берег, столь хорошо отсюда видный вместе со всеми его твердынями, – Аз ад-Дин махнул рукой, видимо, имея в виду крепость Бельвуар, – вино в моей долине превосходно. Отведай же его.

Угощение при всем желании нельзя было назвать скромным: на обширных блюдах и подносах громоздились горы фруктов, персики мягко светились бархатными боками; яблоки, налитые чистым золотом, так и ждали, чтобы лечь в ладонь; тут было и мясо, и птица, и немало сладостей, а названий многих блюд Александра не знала. Возникший словно из небытия слуга налил вина в ее кубок и дал его гостье в ладони – и оказалось, что это вправду янтарь. Вино в нем отливало рубином.

– Где мой… спутник? – спросила Александра, запнувшись. Она при всем желании не могла называть Даниэля слугой. Какой он слуга.

– Он отдыхает. Не беспокойся за него. Он поведал мне о твоей отваге, и я восхищен. У тебя сердце сокола.

– С ним все хорошо? – продолжала настаивать Александра.

– Твоя забота о слуге делает тебе честь, госпожа. Он ранен, о чем не сразу сказал мне, но его жизнь вне опасности. Завтра он сможет ехать рядом с тобой, когда мы выступим.

Александра отпила глоток вина, оказавшегося тяжелым и сладким, и переспросила: