Искушение прощением - Донна Леон

В кухне запахло горелым, но Брунетти не обратил на это внимания. Решил: игра воображения, чад похоронного костра, на котором с почестями сжигают тело Этеокла, защитника Фив, в то время как труп его брата-предателя оставлен на съедение падальщикам…

Гарь как будто усилилась… Комиссар повернул голову и увидел, что из кастрюльки валит пар.

– Oddio! – пробормотал Брунетти, вскакивая на ноги и хватая кастрюлю за ручки.

Он снял ее с огня и переставил на мраморную кухонную поверхность – в надежде, что содержимое не успело окончательно сгореть.

Комиссар перелил суп в миску и наклонил кастрюлю так, чтобы увидеть донышко. Ничего страшного… Гвидо соскреб со стенок и дна кастрюли остатки супа себе в тарелку и отнес ее на место. Отпил глоток из стакана, поставил его справа от суповой тарелки и вернулся к чтению, ведь суп все равно был слишком горячим.

Теперь слова Креонта… Правитель разглагольствует о том, что так мило власть имущим. О, с каким восторгом они при этом слушают себя и тех, кого считают ровней! Простые мысли, простые идеи, простые приказы. «Ослушникам закона не мирволить!» – изрекает царь, и корифей спешит с ним согласиться: «Кто ж в казнь влюблен? Таких безумцев нет».

Когда же страж сообщает о первой попытке похоронить Полиника, Креонт прибегает к сильнейшему оружию тирана – сарказму: «Видано ли дело, чтоб о злодее боги так пеклись?»

Брунетти достал из кармана счет из кондитерской Rosa Salva, положил на страницу и захлопнул книгу. Зная, что чтение помешает ему сосредоточиться на обеде, он оттолкнул томик на дальний край стола и приступил к еде. Если бы еще Паола оставила ему Il Gazzettino! Топорные, фактографические газетные сводки о смертях и страданиях ни за что не взволновали бы его так, как вымышленный мир Софокла…

Вернувшись в квестуру, Брунетти справился о Вианелло, но инспектора до сих пор никто не видел. Гриффони заходила в час дня, но потом ушла обедать и все еще отсутствовала. Поднимаясь по лестнице к себе в кабинет, комиссар прикидывал, как бы он сам все организовал, если бы хотел продавать наркотики школьникам и желал избежать ареста.

Лучше всего ему думалось у окна. Брунетти постоял немного, изучая фасад церкви Сан-Лоренцо и одновременно – доступные дилеру варианты. Форнари мог подрядить торговать кого-то из школьников, но это не только не отменяло уголовной ответственности, но даже усиливало ее, если школьник будет задержан. Да и прибылью делиться не очень разумно. Что важно – это максимально сократить или, лучше, исключить прямой контакт между собой и покупателями. Пока Форнари не отдает товар непосредственно несовершеннолетнему, нет и серьезного преступления. Значит, нужно найти место, где можно этот товар оставить, и надежного человека, который бы проследил за куплей-продажей…

А потом школьникам сообщают, где забрать наркотики, и им остается лишь пойти туда, отдать деньги и взять что нужно. «Не слишком сложная схема, – подумал Брунетти. – Наверное, лет через десять дурь будут доставлять беспилотниками!»

Почему-то вспомнилась приятельница матери с ее неутолимым любопытством – что там поделывают соседи? – и страстью к сплетням. Каждый раз при виде этой кумушки матушка говорила Гвидо, что та пошла любопытствовать. Его мать вообще любила играть словами. Интересно, если бы ее образование не ограничилось четырьмя классами школы, во что могла бы развиться эта любовь? Брунетти никому, даже Паоле, не говорил о том, что до сих пор по ней скучает…

Комиссару так и не удалось представить себе обстоятельства, при которых можно продавать наркотики незаметно, а значит, ему оставалось только пойти полюбопытствовать в Альбертини.

В дверь постучали, и Брунетти крикнул:

– Avanti![40]

Вианелло вошел в кабинет и закрыл за собой дверь. С его лица не сходила довольная ухмылка – ни когда он подошел к рабочему столу комиссара, ни когда присел рядом с ним на стул.

Брунетти тоже вернулся к столу и сел. Инспектор продолжал молчать.

– Ладно, Лоренцо, – наконец не выдержал Гвидо, – хватит ухмыляться! Говори!

Вианелло развалился на стуле, вытянув перед собой ноги. Скрестил щиколотки, внимательно изучил носки своих туфель.

– Ты так и будешь любоваться собой или все-таки расскажешь? – изобразил сердитое нетерпение Брунетти.

Улыбка исчезла с лица инспектора.

– Я приехал в Маргеру рано утром, они еще только готовились к допросу. Пасторе, с которым я работаю над этим делом, сказал, что хочет показать мне кое-что из найденного при аресте в квартире этого вора.

Брунетти умостился на стуле поудобнее и скрестил руки на груди.

– Ладно, ладно, – примирительно сказал Вианелло. Достал из внутреннего кармана конверт и положил его на стол перед коллегой. – Загляни внутрь!

И мелодраматическим жестом указал на конверт.

Брунетти отогнул клапан и увидел несколько сложенных листков бумаги. Вынул их, развернул все три и разложил на столе перед собой. Это были фотокопии, цветные, трех картин, а именно женских портретов. На первой чернокожий прислужник держал красный зонтик над головой своей госпожи; на второй была запечатлена девушка с глазами разного размера; на третьей – весьма дородная обнаженная дама, нагнувшись вперед, вытирала ноги полотенцем.

– Бордони, – сказал Брунетти, тут же их узнав. – Они нашли это у парня, которого допрашивали? В его квартире?

– Да.

Комиссар поочередно стукнул костяшками пальцев по каждой фотокопии и спросил:

– У него обнаружили только фотокопии картин или сами картины тоже?

– Только фотокопии, – ответил Вианелло.

– А картины?

Инспектор покачал головой.

– У него дома масса интересного, но картин нет.

– Что нашли при обыске?

– Фотографии других картин. Несколько наручных часов, ювелирные украшения, медные вещицы эпохи Ренессанса, маленькую статуэтку римской богини, образчик изникской керамики и что-то около двенадцати тысяч долларов. В долларах.

– Что-то из этого списка числится пропавшим?

– Уже нашли владельцев изникской плитки и четырех пар часов. Теперь проверяют записи, не заявлял ли кто-нибудь о краже остальных вещей.

Брунетти обдумал услышанное.

– Значит, этот парень – профессионал.

– Да, складывается такое впечатление.

– И наличие у него фотокопий говорит о том, что он либо украл картины, сфотографировал их и размножил снимки на цветном принтере, либо…

– Для того чтобы показать потенциальным клиентам, – уточнил Вианелло.

– …либо получил от кого-то эти фотокопии, чтобы не сомневаться, какие картины брать, – закончил свою мысль Брунетти, и инспектор кивнул.