Искушение прощением - Донна Леон

– Брунетти, в чем дело? – спросил шеф.

– Кое-какие догадки по поводу синьора Гаспарини, виче-квесторе, – намеренно негромко ответил комиссар.

– Гаспарини? – переспросил Патта. – Вам придется освежить мою память.

– Разумеется, синьоре! – сказал Брунетти.

– Присядьте! – ненавязчиво распорядился шеф.

Комиссар подошел к стулу, который обычно выбирал, когда разговаривал с начальством.

– Это пострадавший, найденный возле моста двое суток назад.

– То было разбойное нападение, разве нет?

– Складывалось такое впечатление, синьоре, – произнес Гвидо.

– Что вы хотите этим сказать, Брунетти? – тут же насторожился Патта.

– Нападение могло быть и преднамеренным, дотторе.

– И кто же преступник?

– На прошлой неделе ко мне приходила жена синьора Гаспарини. Беспокоилась, не принимает ли ее сын наркотики.

– Вы хотите сказать, это дело рук ее сына?

– Нет, синьоре. – Брунетти ничем не выказал раздражения. – Синьор Гаспарини мог откуда-то узнать, кто именно продает наркотики ученикам той школы, где учится его ребенок.

Комиссар предпочел не объяснять, что эти данные получены от информатора. Он умолк, ожидая от виче-квесторе комментария или вопроса.

– И это, по-вашему, спровоцировало нападение?

– Это вероятно, дотторе, – мягко ответил Брунетти.

Он оставил при себе комментарий о низком уровне уличной преступности в Венеции – не дай бог виче-квесторе воспримет это как скрытую критику своего родного Палермо.

Патта поудобнее устроился в кресле и переплел пальцы на животе. Но даже под тяжестью его рук на рубашке не появилось ни морщинки.

– Что нужно от меня?

– Ничего, синьоре. Я хотел обратить ваше внимание на эту зацепку, она может нам пригодиться. Было бы неплохо найти человека, продающего наркотики школьникам.

– У вас же есть дети, – сказал Патта. – Вы беспокоитесь о них?

– Не так, как если бы мы жили в другом городе, – произнес Брунетти и поспешил уточнить: – Например, в Милане.

Патта кивнул, подался вперед и сказал:

– Я вас понял. Хорошо! Посмотрим, что вам удастся раскопать.

– Благодарю вас, синьоре, – сказал Брунетти, вставая.

Если бы он смог прокрасться к двери, а оттуда – в приемную, ни слова больше не сказав и не услышав, короткий список их с Паттой мирных бесед пополнился бы еще одним пунктом… Но когда комиссар был уже у порога, сзади донеслось:

– Удачи, Брунетти!

От неожиданности он не сразу нашел дверную ручку.

– Благодарю вас, синьоре! – повторил комиссар и вышел.

Уже в приемной он прислонился спиной к двери и зажмурился. Дважды глубоко вдохнул, все еще не веря в то, что только что произошло.

– Синьоре, вы в порядке? – встревожилась синьорина Элеттра.

Брунетти открыл глаза и увидел, что одной рукой она ухватилась за стол, словно хотела вскочить и броситься к нему на выручку.

– С вами все хорошо?

– Да, – шепотом ответил Гвидо, успокаивая ее жестом. – Виче-квесторе только что пожелал мне удачи в поимке подозреваемого.

Секретарша снова опустилась в кресло, и Брунетти пояснил, направляясь к ее рабочему столу:

– А еще, пока мы разговаривали, он был сама любезность и внимание.

– Наверное, с ним что-то случилось, – произнесла синьорина Элеттра.

– Или ему что-то от меня нужно, – предположил Брунетти.

– Но вы бы не сказали ему ничего важного, синьоре, правда? Ни при каких обстоятельствах? – спросила секретарша.

Брунетти вытянул вперед правую руку с растопыренными пальцами и указал на нее другой рукой.

– Нет, пока мне под ногти не начнут загонять живые побеги бамбука, – сказал он.

Синьорина Элеттра вздохнула с облегчением.

– Знать бы, что он задумал.

Она взяла со стола листок и протянула его комиссару. На нем ее рукой было начертано имя жены Форнари, дата и две денежные суммы в евро.

– После освобождения он получает пенсию по инвалидности, а его супруга – пособие, за то, что за ним ухаживает.

– Что у него за болезнь? – спросил Брунетти, перебирая варианты нового мошенничества, к которому могло прибегнуть семейство Форнари.

– Из тюремного досье Форнари следует, что он был освобожден из тюрьмы по состоянию здоровья, – сказала секретарша.

– А подробнее?

– Он так занемог, что проще лечить его в домашних условиях, с регулярным посещением больницы.

– В досье указано, чем именно он болен?

– Видимо, у него что-то серьезное, – сказала синьорина Элеттра, но, судя по тону, она сильно в этом сомневалась. – Однако за эти годы я навидалась всякого. Форнари вполне могли придумать хитрую схему, чтобы социальные службы платили им обоим. Что не помешало мужу передать наркобизнес в субподряд тому, кто предложил наиболее выгодные условия.

– Вы не могли бы заглянуть в… – начал было Брунетти и тут же продолжил: – В медицинскую карту Форнари. Там могут быть указаны причины госпитализации.

– Я уже этим занимаюсь, синьоре, – ответила синьорина Элеттра. – Вы будете у себя? Я сразу же вам сообщу.

Секретарша позвонила через полчаса.

– Я нашла медкарту Форнари. Я ошибалась: дела у него действительно плохи.

– Что за заболевание?

– Рак легких. В тяжелой форме. – Синьорина Элеттра выдержала небольшую паузу. – Нет, не так. Разновидностей у рака легких много, и у Форнари – одна из худших. Поэтому его и освободили.

– Можно ли судить по данным медкарты, в каком он сейчас состоянии?

– Нет. Там указан тип химиотерапии, которая ему назначена, сколько циклов пройдено, и все.

– Как долго он на терапии?

Секретарша ответила не сразу.

– С тех пор как его освободили. Форнари прошел два длительных курса «химии», потом – лучевой терапии. Последние три месяца он снова на химиотерапии: один курс каждые три недели. – И после паузы она добавила: – По мнению врачей, он слишком слаб, чтобы ездить в больницу, поэтому его доставляют туда службой Sanitrans[46].

– Когда Форнари посещал больницу последний раз?

На том конце – шелест страниц и едва слышное бормотание. Наконец синьорина Элеттра сказала в трубку:

– На прошлой неделе он как раз проходил химиотерапию. Следующий курс запланирован через две недели.