Большое волшебство - Элизабет Гилберт

Я часто слышала от мамы эту нехитрую сентенцию, пока росла. И не потому, что Кэрол Гилберт была халтурщицей. Совсем наоборот, мама была чрезвычайно энергичной и прилежной, но прежде всего она была прагматичной. В конце концов, каждый день не бесконечен. И год когда-то кончается, и целая жизнь тоже. Вы делаете, что в ваших силах, по возможности грамотно, стараясь уложиться в разумные сроки, а потом сдаете работу. О чем бы ни заходила речь, от мытья посуды до украшения подарков на Рождество, мама рассуждала примерно, как генерал Пэттон: «Хороший план сегодня лучше безупречного плана завтра».

Или перефразируя: «Приличный роман сегодня лучше изумительного романа, не написанного вообще».

Я думаю, мама была бы согласна еще и с мыслью, что завершение дела уже само по себе достойно уважения. И заметьте, встречается совсем не часто. Потому как – такова горькая правда – чаще всего люди не заканчивают начатое! Посмотрите вокруг, это же очевидно: люди не доводят дело до конца. Они с лучшими намерениями начинают громкие проекты, потом приостанавливают, охваченные сомнениями и неуверенностью… а потом бросают.

Так что если вы завершили что-то – просто довели это до конца! – вы уже на много миль опередили прочих, вот так-то.

Словом, полируйте свое изделие до блеска, если хотите. Что касается моего, я просто хочу его закончить.

Я могла бы сейчас сесть рядом с вами и пройтись по каждой из своих книг, страница за страницей, рассказывая, что с ними не так и что у меня не вышло. Мы с вами умерли бы со скуки, но я могла бы. Я могла бы показать все, что я решила не исправлять, не менять, не улучшать и не шлифовать. Я показала бы, в каких местах сокращала текст, потому что не знала, как иначе решить проблему со сложным поворотом сюжета. Честно перечислила бы персонажей, которых убила, потому что не знала, что с ними дальше делать. Я обратила бы ваше внимание на логические несоответствия и небрежность при сборе материала. Вы увидели бы, на чем держатся эти сметанные на живую нитку проекты.

Чтобы попусту не тратить время, позвольте, я приведу только один показательный пример. В одном из последних моих романов «Происхождение всех вещей» есть персонаж, к сожалению непроработанный. Она (это женщина) до смешного недостоверна, в книгу она введена почти исключительно ради сюжетного поворота. В душе я чувствовала – уже когда писала, – что она получается у меня скверно, но у меня не получалось ее оживить, хоть и надо было бы. Я рассчитывала, что это как-то рассосется. Иногда такие штуки сходят с рук. У меня была надежда, что никто не заметит. Но вот я дала книгу, еще в рукописи, первым читателям, и все в один голос указали на проблемы с этим персонажем.

Я решила было поправить дело. Но пришлось бы возвращаться чуть ли не к началу, и все ради того, чтобы переписать один персонаж? Ну нет, слишком много усилий. Во-первых, пришлось бы ради нее дополнительно вставить пятьдесят, а то и семьдесят страниц, а в рукописи и так уже было больше семисот страниц – так нельзя, надо иметь жалость к читателю и в какой-то момент решительно ставить точку. Во-вторых, я чувствовала, что слишком рискую. Чтобы решить проблему с этим персонажем, надо было бы вернуться к первым главам и начать плести сюжет заново – я боялась, что, начав радикальную переделку, могу вообще загубить книгу, уже почти законченную и, главное, довольно неплохую. Представьте, что плотник развалил бы по бревнышку построенный дом и начал заново, потому что заметил – под конец работы, – что при закладке фундамента ошибся на несколько дюймов. Конечно, со второй попытки фундамент получился бы ровнее, но очарование первоначальной постройки могло быть утрачено безвозвратно, а многомесячный труд пошел бы насмарку.

Я решила этого не делать.

Понимаете, я без устали работала над этой книгой четыре года! Я вложила в нее невероятно много сил, любви и веры, и мне она уже нравилась такая, как есть. Да, она не лишена кривобокости, но стены вышли крепкими, крыша не протекала, из окон не дуло, да и вообще, не знаю, как вы, а я не против жить в кривом доме. (Я росла в кривобоком доме, не так уж они плохи.) Я чувствовала, что мой роман – это интересный и завершенный продукт, и несколько неровные углы даже придавали ему очарования, и я решилась.

И знаете, что случилось потом, когда я отпустила свою заведомо несовершенную книгу в плавание?

А ничего особенного.

Земля не сошла со своей оси. Реки не потекли вспять. Птицы не падали замертво с небес. Было несколько хороших рецензий, несколько плохих, несколько нейтральных. Кому-то роман понравился, кому-то – нет. Слесарь, которого я вызвала починить кухонную мойку, заметил на столе книгу и сказал: «Скажу вам одно, леди, эта книжка продаваться не будет – с таким-то названием». Кое-кто говорил, что роман надо бы подсократить, другие заявляли, что его необходимо сделать длиннее. Некоторым читателям хотелось, чтобы в истории было больше про собак и меньше про мастурбацию. Лишь отдельные критики указали на то, что один персонаж недостаточно проработан, но никого, кажется, это сильно не смутило.

Вывод: масса народу высказалась по поводу моего романа, а потом жизнь благополучно пошла дальше, потому что люди заняты и у них хватает своих забот. Но я, пока писала «Происхождение всех вещей», приобрела немалый интеллектуальный и эмоциональный опыт, и этого никто у меня не отнимет, лучшие воспоминания навсегда останутся со мной. Я прожила эти четыре года просто дивно. Когда я закончила роман, он не был совершенным, но я все равно чувствовала себя так, словно это лучшее мое творение, и верила, что теперь пишу намного лучше, чем до начала работы над ним. Я ни на что не променяла бы ни одной минуты этого большого приключения.

Но вот я окончила работу, и пришла пора переключить внимание и заняться чем-то новым, а в свое время и новую книгу тоже отпустить от себя, решив, что получилось приемлемо. Так я всегда поступала, поступаю и буду поступать, пока хватит сил.

Потому что это – гимн моего народа.

Это Песнь Дисциплинированных Пофигистов.

Все эти годы, пока я прилежно трудилась, днем на работе, вечером за письменным столом, я сознавала, что нет никаких гарантий, что все это окупится.

Я всегда знала, что могу не получить того, о чем мечтала, что мои книги никогда не станут печатать. Не каждому, кто занимается искусством, удается добиться успеха и зажить безбедно. Чаще всего не удается. И хотя я всегда была фантазеркой, но дурочкой все-таки не была – я понимала, что одного желания мало. И таланта бывает мало. И преданности своему делу. Даже хороших профессиональных связей – которых, впрочем, у меня не было – тоже может оказаться мало.

Творческая жизнь странная, она отличается от других, более приземленных вариантов. Обычные правила к ней неприменимы. В обычной жизни, если у тебя что-то хорошо получается и ты усердно трудишься, то преуспеешь. Людям творческих профессий никто не может этого гарантировать. Скажем, ты добьешься громкого успеха, но потом он никогда не повторится. Тебе могут принести награду на серебряной тарелочке – и что с того, что одновременно из-под ног у тебя выдернут коврик. Тебя могут обожать, но недолго, а потом ты выйдешь из моды. Другие люди, не такие талантливые, займут твое место и станут кумирами.