Оружие победы и НКВД. Советские конструкторы в тисках репрессий - Александр Помогайбо

В 1930-х годах снаряды с турбореактивными двигателями начали проектировать и немцы. Они довольно быстро создали 15-см и 21-см минометы; снаряды запускались с установок трубчатого типа, в полете они вращались вокруг оси. На вращение уходила часть энергии; это сокращало дальность, зато значительно повышало точность.

В 1936 году Стечкин был уволен с работы, а затем арестован. А в 1937—1938 годах была практически полностью разгромлена группа, занимавшаяся реактивным движением.

Реактивная установка «Катюша» позднее все же была создана, но на документальных кадрах хорошо видно, как вразнобой летят ее снаряды даже на начальной стадии полета. Дело в том, что снаряды были не турбореактивными, как у немцев, а реактивными. Их точность была мала. Проталкивая «Катюши» на вооружение, Костиков создал теорию «стрельбы по площадям». На испытаниях, демонстрациях и в начале войны оружие было довольно зрелищно — снаряды буквально сжигали все в зоне огня. Но это достигалось за счет использования в снарядах фосфора. Когда в войну начался массовый выпуск, уже без фосфора, да еще и с порохом худшего качества, то эффективность стрельбы по площадям оказалась низка.

В 1942-м в Научно-исследовательском артиллерийском институте (НИАИ) был разработан фугасный снаряд М-28 калибра 280 мм с турбореактивным двигателем — но НИАИ находился тогда в блокадном Ленинграде; налаживать выпуск принципиально нового снаряда было трудно.

Когда создавали «шараги», то перед распределением у ученых-заключенных спрашивали идеи их будущих проектов. Сделал свои предложения и Стечкин. Тюремному начальству они не понравились, и ученого направили в группу тоже попавшего в «шарашку» авиаконструктора А.Д. Чаромского — создателя советских авиадизелей, в свое время немало способствовавшего появлению в СССР танкового дизеля В-2.

Но и здесь Борис Сергеевич продолжил заниматься реактивным движением, в качестве дополнения к основной работе. Выхлоп двигателя можно использовать для создания дополнительной тяги, хоть и небольшой. Конечно, это не реактивный двигатель — но хотя бы что-то...

С началом войны техническое бюро, где работал Стечкин, перевели из Москвы в Казань. Здесь Борис Сергеевич вернулся к своей идее еще 20-х годов. Он нашел единомышленников и начал внеплановую работу по созданию ракетных ускорителей — но не на основе кратковременно действующих ЖРД, а на базе пульсирующего воздушно-реактивного двигателя. Начальство смотрело на эти работы косо, но не мешало. Скоро был изготовлен работающий образец. Когда в Казань приехал заместитель командующего ВВС генерал-лейтенант И.Ф. Петров, двигатель УС (ускоритель Стечкина) показали ему. Было выдвинуто предложение поставить такие ускорители на самолет «Ту». При приближении поршневого немецкого самолета самолет «Ту» мог включить реактивную тягу и уйти от противника. Но воздушно-реактивный двигатель на «Ту» так и не появился.

В январе 1943 года получил свой турбореактивный двигатель третий, последний из прототипов «Ме-262». Теперь можно было проводить полноценные испытания. Тяга двигателя составляла 900 кг — вполне достаточно для поставленных целей. Поглядеть на самолет прибыл сам Адольф Гитлер, который остался весьма доволен увиденным. В марте 1943 года начались испытательные полеты.

В 1943 году Александр Микулин добился приема у Сталина. Речь пошла о создании опытного завода, где конструктор мог бы проверять свои идеи.

Сталин согласился. Тогда Микулин добавил:

— Только, товарищ Сталин, у меня одна просьба. Без помощника по научной части я ничего сделать не могу. Мы два племянника Жуковского, я и мой друг, мой родственник Стечкин. И мне нужно, чтобы он был у меня замом по научной части. Я очень прошу вас удовлетворить мою просьбу.

— Ну хорошо, — ответил Сталин. — Пусть хорошие моторы делает.

Испытания 1943 года показали, что на очень больших скоростях «Ме-262» внезапно наклонялись вперед и переходили в пике. Долгое время эти аварии остаются загадками, поскольку летчик при пикировании не мог выброситься с парашютом из-за большой скорости, и не мог сообщить, что происходит с самолетом.

Немцам пришлось ограничить скорость полетов до 830 км в час. Это было вполне достаточно для получения преобладания в воздухе. А тем временем непонятное явление начали спешно изучать.

Скоро реактивные «Мессершмитты» начали выпускаться серийно.

Первый раз «Me-262» вступил бой в 25 июля 1944 года. Его противником стал английский «Москито» — юркий двухмоторный английский бомбардировщик с большой скоростью, который прежде безнаказанно летал над территорией рейха. Первый опыт принес неприятную неожиданность — пушки Mk.108 оказались малопригодны для боя на больших скоростях (этих пушек калибром 30 мм было у «Me-262» четыре штуки). Но так вооружался вариант «Me-262 A-1A». Вариант «Me-262 A-1B» имел под крыльями пусковые установки для неуправляемых ракет калибра 55 мм. Эта модель, можно сказать, была прообразом реактивных истребителей будущего[12]. Даже неуправляемые, ракеты показали себя эффективно — 7 апреля 1945 года эскадрилья «Me-262 A-1B» сделала залп по американской эскадре и вывела из строя сразу 25 бомбардировщиков. За сравнительно короткий срок немецкие машины сбили 427 англо-американских самолетов, из них — более 300 четырехмоторных бомбардировщиков. Это был блистательный успех.

К концу войны тяга двигателя была доведена до 989 кг (у «Me-262» было два таких двигателя). Скорость на высоте 6000 м составила 870 км в час (в пикировании она достигала более 1000 км в час, но летчикам запрещалось использовать большие скорости). Потолок составлял 11400 метров. Боевая нагрузка самолета равнялась 1000 кг. Надо сказать, что из-за больших потерь фронтовых бомбардировщиков Гитлер приказал часть самолетов выпускать в варианте скоростного бомбардировщика. Многие считают это ошибкой — следовало максимально использовать скоростные качества самолета и прекратить подрывающие экономическую мощь Германии бомбардировки — но в данном случае скорее всего фюрер был прав.

Во время войны на просьбы о развитии опытного производства руководство Народного Комиссариата Авиапромышленности неизменно отвечало: «Когда будет нужно, получите указания и займетесь опытными делами...» В 1945 году, с окончанием войны, когда авиапромышленность больше не была направлена на удовлетворение непосредственных нужд фронта, настала пора оглядеться. Результаты оказались нерадостными. В США и Англии уже был осуществлен переход на турбореактивные двигатели; в СССР же конструктор Люлька все еще работал над своим мотором, пытаясь претворить в жизнь идею, которую он начал реализовывать еще в 1937 (реализации проекта помешала война).

С.А. Яковлев вспоминал: «2 апреля 1946 года нас с министром авиационной промышленности Михаилом Васильевичем Хруничевым вызвали к Сталину на совещание, посвященное перспективе развития нашей авиации. Здесь я сделал подробное сообщение о результатах недавней поездки во главе комиссии по изучению трофейной авиационной техники на территории советской зоны Германии... В общих чертах намечена и перспектива развития реактивных самолетов отечественной конструкции, которая реализовалась впоследствии, на протяжении пяти-шести лет, следующим образом.