Оружие победы и НКВД. Советские конструкторы в тисках репрессий - Александр Помогайбо

Видимо, сказалась немецкая фамилия и в том, что Лангемак был всегда подтянутым, безупречно корректным в обращении с подчиненными, никогда не повышал голоса, отличался внутренней дисциплиной, организованностью и трудолюбием. Его знания были энциклопедическими, знание языков позволяло быть в курсе последних технических новинок.

3 января 1938 года высшими чинами советского правительства был подписан список первой категории, 73-м номером в котором был главный инженер Реактивного НИИ (НИИ-3) Г.Э. Лангемак. Первая категория — это расстрел, за очень и очень редкими исключениями.

В данном случае исключения не было. Георгий Эрихович Лангемак был расстрелян. Любопытно, что подписи Сталина под этим списком не было. Были подписи Жданова, Молотова, Кагановича и Ворошилова.

Не только Сталин виноват в «репрессиях» — Молотов, Жданов, Каганович и Ворошилов — это тоже не частные лица, а видные чины партии, выбранные на собраниях, такими же, как они, партийцами. Но и партия тоже не свалилась с неба, ее поддерживали широкие народные массы — хотя бы тем, что молчали.

Видно, правильно говорил нарком ВМФ Кузнецов: виноваты все тем, что молчали, когда арестовывали других. Когда арестовывали самих, вступиться было уже некому.

Работы над жидкостно-реактивными двигателями велись во 2-м отделе ГДЛ, возглавляемом В.П. Глушко. Эта фамилия известна — но не так широко, как того заслуживает. Большую часть своей жизни В.П. Глушко был засекречен, а когда все секреты устарели, было как-то неудобно говорить о человеке, которому Советская страна в весьма значительной мере должна быть благодарна за свою ракетную славу — и которого она наградила клеветой, пытками и приговором к 8 годам исправительно-трудовых лагерей. Но такой человек был, и рассказать о нем необходимо — как-никак его имя носит один их кратеров на обратной стороне Луны.

В.П. Глушко родился 2 сентября 1908 г. в Одессе на Ольгиевской улице в доме № 10, около которого теперь стоит его бронзовый бюст. Любознательность проявилась в нем рано, и она весьма поощрялась отцом, особенно его увлечение астрономией. Валентин часто посещал Одесскую народную астрономическую обсерваторию. Во время противостояния Марса Глушко часами просиживал у телескопа, делая зарисовки. Своему увлечению астрономией Глушко не изменял в течение всей жизни.

Как-то в Одессу приехал талантливый популяризатор астрономических проблем Василий Иосифович Прянишников, читать лекции по межпланетным путешествиям. К нему юный Глушко обратился с просьбой помочь получить образование в этой области, которой он уже тогда решил посвятить свою жизнь. Прянишников рассказал о встрече бывшему народовольцу Николаю Александровичу Морозову, ведавшему тогда в Ленинграде вопросами науки, и Глушко получил путевку на физико-математический факультет Ленинградского государственного университета...

Еще в 1923 году Константин Эдуардович Циолковский получил письмо от одного из юных энтузиастов реактивного движения — а это был Глушко, — которого зажгла энтузиазмом одна из книг ученого о межпланетных перелетах. Автор письма внимательно изучил книгу, сидя в читальном зале, но больше нигде найти ее не мог. Освоение космоса его очень интересовало, и он просил, если есть такая возможность, помочь в приобретении книги. Константин Эдуардович отослал по обратному адресу целую стопку книг и подробно ответил на все полученные вопросы. Так началась переписка основоположника советской космонавтики К.Э. Циолковского и В.П. Глушко — человека, который обратит в явь мечты и расчеты великого мыслителя. Эта переписка еще продолжалась, когда Валентина Глушко попросили прийти в Военно-научно-издательский комитет при Реввоенсовете СССР. Проект электрического ракетного двигателя В.П. Глушко получил столь высокую оценку специалистов, что автору предложили прервать учебу в университете и возглавить лабораторию. В.П. Глушко все же завершил свое образование в Ленинградском университете и в 1929 году поступил на работу в ГДЛ.

ГДЛ в это время подчинялась военному ведомству, которое ставило соответствующие своим целям задачи. Глушко вспоминал: «Большое влияние на развитие ракетной техники в СССР в начальный период ее становления оказал герой гражданской войны М.Н. Тухачевский. В 1928 г. он становится командующим войсками Ленинградского военного округа и с этого времени оказывает помощь ГДЛ. С назначением М.Н. Тухачевского в 1930 г. начальником вооружений РККА Газодинамическая лаборатория переходит в его подчинение. Проявляя постоянный интерес к работам и нуждам ГДЛ, посещая ее, участвуя в испытаниях, М.Н. Тухачевский оказал неоценимую помощь».

Работы над реактивными двигателями развивались следующим образом.

В 1931 году Цандером был создан первый жидкостно-реактивный двигатель — ОРМ. Двигатель являлся чисто экспериментальным, на нем проверялись элементы работы двигателя. Тяга двигателя составляла 6 кг. В этом же году появился ОРМ-1 с тягой в 20 кг.

В 1933 году со смертью Цандера разработку реактивных двигателей возглавляет Глушко. Прошел стендовые испытания ОРМ-50, двигатель, который можно было использовать многократно, тяга — 150 кг. Прошел сдаточные испытания ОРМ-52 для морских торпед. Его тяга достигла 300 кг. В.П. Глушко вспоминал: «В начале 1933 г. начальник вооружений Красной Армии М.Н. Тухачевский, которому была подчинена Газодинамическая лаборатория, присутствовал при стендовом испытании жидкостного ракетного двигателя и высоко оценил достижения ГДЛ».

В 1936 году прошли испытания ОРМ-65 с регулируемой тягой (от 50 до 175 кг), что позволяло ставить его на самолет. Двигатель предназначался для ракетоплана «РП-318» и крылатой ракеты «212» конструкции С.П. Королева. В 1936—1938 годах «РП-318» прошли испытания, в воздух этот самолет поднимал буксировщик.

В ночь на 23 марта 1938 года органы НКВД города Москвы на основании информации НКВД о «вредительской деятельности» в ракетной технике В.П. Глушко арестовали и отвезли в Бутырку. Как его «обрабатывали» и заставляли дать нужные показания, Глушко много лет спустя весьма неохотно рассказал журналисту Голованову. В НКВД был «конвейер», когда подследственного оставляли стоять, в то время как следователи менялись. Были и другие методы — резиновые шланги с металлом внутри, плетенки из кабеля со свинцовой изоляцией, бутылочные пробки со вставленными внутрь булавками, острия которых выходили на два-три миллиметра.

Несмотря на пытки, Глушко категорически все отрицал, и следствие зашло в тупик. Научного работника в казуистике судебного следствия запутать было трудно. Глушко требовал очной ставки с Клейменовым, Лангемаком и Королевым. Но Лангемак и Клейменов были расстреляны, а Королев после угроз расправиться с семьей достаточно быстро отправился в лагерь. Тут еще выяснилось, что «показания Клейменова неконкретны» и что из них трудно вывести материал для обвинения. Расстрелять Клейменова явно поспешили.

Обвинение было с большим трудом составлено только через два года — но все же и оно было очевидно липовым. Тем не менее, хотя в совершенно секретной «Повестке» к заседанию Особого совещания и указывалось, что «в настоящий момент уточнить его вовлечение в троцкистскую организацию не представляется возможным», Особое совещание приговорило В.П. Глушко к восьми годам исправительно-трудовых лагерей.