Искра Божья, или Как воспитать гения - Кристин Барнетт

По мере приближения родов мне становилось все более неудобно. Как и в предыдущие беременности, я сильно поправилась, и мне было очень трудно вставать и садиться на пол вместе с детьми. Однажды в июле, когда я выносила блоки из детского центра, я упала на колени, испытывая мучительную, невыносимую боль. Произошло что-то серьезное.

Меня срочно поместили в кабинет неотложной помощи. Я думала, что умирает ребенок. Думала, что умираю я сама. Я очень боялась сделать что-нибудь во вред ребенку, поэтому приняла минимальную дозу обезболивающего препарата. В течение нескольких дней, пока проводилось обследование, я испытывала сильную боль. Мой врач сказал Майклу и мне, что они считают положение безвыходным. Чтобы выяснить, что со мной, им придется сделать операцию. Будучи на девятом месяце беременности, я дала согласие на операцию.

Обнаружилось, что один орган полностью перестал работать. Хирурги удалили мой желчный пузырь, который совсем не функционировал, в нем развилось сильное воспаление.

Через две с половиной недели родился наш третий сын, Итан Майкл.

Не советую рожать ребенка менее чем через три недели после полостной операции. Но наш очаровательный малыш не мог дольше ждать.

После того как мы узнали, что будет еще один мальчик, у нас с Майклом состоялся серьезный разговор о том, что нас ждет.

— Этого малыша ждут большие испытания, Крис, — задумчиво произнес Майкл. — Не имеет значения, каким он будет, — мы уже проходили это дважды, с его братьями. У него должно быть что-то свое, особенное. — И шутя он стал называть мой выпирающий живот «Джоуи Опасность» — совсем как в песне «Мое второе имя — Опасность».

Однако чем ближе были роды, тем реальнее становилась его шутка. Я была против, но Майклу все же удалось уговорить меня назвать нового малыша Джозеф Дейнджер Барнетт. В конце концов, подумала я, это всего лишь второе имя. Если оно ему не понравится, когда он станет достаточно взрослым, чтобы задумываться об этом, он просто сможет не употреблять его.

Но когда врачи вложили мне в руки Итана, мы оба мгновенно поняли, что Джоуи Дейнджер — совершенно неподходящее для него имя. Оно идеально могло подойти Уэсу, но с самого первого взгляда мы увидели, что в этом новорожденном мальчике нет ничего опасного. Уже через несколько дней Итан приобрел гораздо более подходящее прозвище, которое оставалось с ним в первые два года жизни: Мирный.

Каждый родитель считает, что его новорожденный ребенок — само совершенство, но Итан и был таким совершенством. Он не плакал. Не вертелся. Хорошо ел. Спал ночью. Он улыбался в ответ на забавные рожицы, которые мы ему корчили, улыбался просто так. Он был таким спокойным и счастливым, что, как мне показалось, с ним что-то не так.

Наконец наш педиатр убедил меня, что я зря себя мучаю. В отличие от братьев Итан был с самого начала здоров на все сто процентов.

Честно говоря, мы постоянно ждали, что возникнет какая-нибудь проблема, поскольку были знакомы со статистикой. Несколько раз я замечала, что врачи, которые наблюдали Уэса, тайно проверяют мышечный тонус Итана, его способность удерживать зрительный контакт, маскируя свое обследование под игру с ним в «ку-ку». Но никогда не находили ничего плохого. Итан был совершенно счастливым, абсолютно здоровым, милым, спокойным малышом.

И он обнимал меня. После года Джейк «окунулся» в аутизм и не обнимал меня, а Уэс сначала испытывал слишком сильную боль, а потом стал очень непоседливым. Но объятия Мирного Итана всегда были долгими. Перевязь из джинсовой ткани, в которой я носила Итана, всегда была запачкана краской, которой можно было рисовать пальцами, и тестом для печенья — результат наших занятий в детском центре, — ноя не обращала на это внимания. Куда бы я ни шла, Итан всегда был со мной.

Майкл любит говорить, что я буквально втиснула Джейка в детский сад. В каком-то смысле он прав.

В августе 2003 года, как всегда, началась широкая распродажа товаров к школе. К этому времени ребята из моих групп в «Литтл лайт» уже выглядели профессионалами, знакомыми с детским садом в мельчайших подробностях. Даже те дети, прогнозы для которых были крайне неутешительными, когда мы начинали, теперь значительно опережали сверстников. Я была абсолютно уверена, что мы — готовы. Теперь вопрос состоял в том, а готовы ли школы принять нас?

Ежегодно перед началом учебного года будущие школьники посещают мероприятие, которое можно назвать «Здравствуй, школа — детский сад», где они знакомятся со своими будущими учителями и в первый раз входят в учебные классы. Для нас это было событие огромного значения. Это был шанс познакомить Джейка и соотнести детский центр и «Литтл лайт», где мы занимались, с классом, где ему предстояло провести последующий год.

— Здесь вы будете сидеть, когда можно будет сидеть кружком, — шепнула я Джейку, — а эта коробка — твое укромное местечко.

Он кивнул в ответ, показывая таким образом, что понял меня. Я была рада познакомиться с миссис Хоард. Она мне сразу понравилась. Я отметила ее тонкий ум и душевное расположение и чувствовала благодарность по отношению к ней за ее многолетний опыт. Уверена, что за эти годы она повидала немало детей с различными проблемами и способностями к обучению.

Я рассказала миссис Хоард о диагнозе Джейка и уверила ее, что не сомневаюсь, Джейк будет хорошо учиться. Мы занимались по программе детского сада каждый божий день в течение двух лет. В ответ миссис Хоард обняла меня за плечи и сказала:

— Давайте попробуем, дадим ему некоторое время и посмотрим, как все пойдет.

Я была благодарна, что она не собиралась искать предлог, чтобы укрыться от проблемы. Но я также знала, что у нее будет еще двадцать пять малышей в классе, каждый из которых потребует равного внимания, а терпение человека все же имеет определенные границы. Чтобы Джейк мог учиться в обычной школе, ему потребуется преуспевать.

Для миссис Хоард Джейк был обычным детсадовским мальчуганом. Но школьная администрация придерживалась иной точки зрения. Когда я пришла на мероприятие «Здравствуй, школа», директор остановила меня и сказала:

— Миссис Барнетт, не могли бы мы поговорить с вами?

Она хотела расспросить меня об индивидуальной образовательной программе (ИОП). После обсуждения с экспертной комиссией последних достижений ребенка с ограниченными возможностями, согласно этой программе предлагается составить документ, определяющий цели — учебные, поведенческие и социальные, — которые школа ставит перед ним в предстоящем году, включая даже такие детали, как продолжительность времени, которое ребенок проведет с обыкновенными детьми, и на какие дополнительные вспомогательные материалы он может рассчитывать в классе. Джейка снова отнесли к детям, которым требуется дополнительное внимание.

В возрасте трех лет Джейк был очень маленьким, он не говорил и не реагировал на окружающих. Казалось, что он никогда не будет говорить, читать или иметь друзей.

Люди, которые оценивали его возможности тогда, думали, что он вообще не сможет учиться, и в школе ожидали, что он останется в пять лет таким же, каким был в три года. Конечно, он был другим. Мы сделали огромный рывок вперед с тех пор, как он посещал подготовительные занятия. Но школьная администрация не знала об этом. Мне очень не хотелось идти на конфликт. Я лишь добивалась возможности показать им, на что способен Джейк. Но для этого, сказала миссис Хоард, нужно немного времени. Я извинилась перед директором и ушла от ответа. Я постаралась объяснить ей, что у меня на руках новорожденный и я буду очень занята ближайшие несколько недель. У меня не будет ни единой свободной минутки для встречи с ней до третьей недели сентября. Все, чего мне хотелось, — так это чтобы у них было немного времени, чтобы увидеть, что Джейк уже не тот маленький мальчик, каким был. Я полистала свой сверхзагруженный ежедневник (детский центр, детский центр, первый визит Уэсли к стоматологу, снова детский центр) и записала встречу через три недели.