Искра Божья, или Как воспитать гения - Кристин Барнетт

Мне понадобились годы, чтобы наладить работу в детском центре и приспособиться к нуждам детей, имеющих различные отклонения, к безжалостным требованиям жесткого расписания специалистов. У меня был значительный опыт ведения домашнего хозяйства. У Майкла ничего этого не было. Мне трудно было поверить в то, каким сильным он оказался, каким терпеливым. Я восторгалась его энергией. То, что у меня были в тот момент проблемы со здоровьем, заставило меня еще выше оценить его усилия и быть благодарной Майклу и тому, что он есть, каждый день.

Но все это было уже слишком. Никто из нас не знал об этом тогда, но Майкл неумолимо приближался к критическому моменту. Не думаю, что жесткое расписание сыграло решающую роль. Было нечто большее.

Майк, несомненно, понимал, насколько серьезен аутизм Джейка и как опасна болезнь Уэсли, но раньше у него всегда была возможность уйти от ежедневной «мясорубки», сев в машину и отправившись на работу. Теперь же ему стало ясно, что было нечто, с чем нам приходилось существовать изо дня в день, заставившее его с ужасающей силой понять, как мы жили последние пять лет. Никогда раньше Майкл не понимал до конца, с чем нам приходится бороться, с каким огромным, оглушительным перевесом. Каждый день — это небольшая перестрелка во время военных действий, которые даже отдаленно не предвещали победу. Что могло бы случиться, что перевернуло бы сложившееся положение вещей?

Когда я рожала Джейка, Майкл дал торжественную клятву, что будет всегда заботиться обо мне. Мне кажется, что для него эта клятва была даже более серьезной, чем те клятвы, которые мы дали друг другу во время бракосочетания. В тот день у моей постели он пообещал сделать все, что в его силах, чтобы я всегда была счастлива и довольна. Он так и поступил. Оказывал мне поддержку, когда Джейку поставили диагноз аутизм и его пришлось наблюдать у специалистов, когда нам сказали, что Уэсли, скорее всего, не выживет, и когда мы только начинали наш «Литтл лайт». Но теперь я рассыпалась у него на глазах, и он уверился в том, что нарушил клятву. В какой-то степени он подвел меня и чувствовал, как почва уходит у него из-под ног.

Внутреннее напряжение Майкла нарастало, но я не понимала этого до одной ветреной ночи, когда мальчики уже спали. Мы вместе смотрели телевизор, сидя на диване, я, кажется, задремала. Вдруг Майкл сказал прерывающимся голосом:

— Я ничего не могу сделать.

Потом он встал, схватил ключи от грузовика и ушел.

Я не имела ни малейшего представления, что происходит. Мы не ругались. Мне казалось, что мы никогда не были так близки друг другу. Более того, мне становилось лучше. Я уже могла самостоятельно ходить и понемногу стала возвращаться к своим обязанностям по дому.

Мне сделалось по-настоящему страшно. На улицах было скользко и сыро, а Майкла трясло, он был так не похож на себя, когда уходил. Я очень беспокоилась, как он сядет за руль. В панике я позвонила брату Бену и попросила его пойти поискать Майка. И только когда повесила трубку, я поняла, насколько серьезной была ситуация. Майкл ушел, ия не знала, вернется ли он когда-нибудь.

Пришла моя мама, и мы вместе обзвонили всех друзей Майкла, чтобы узнать, где он может быть. Но никто из них ничего не знал и не слышал о Майкле. Я знала, что у него нет денег на гостиницу. Эта возможность отпадала. Часа в три утра, когда от Майкла все еще не было никаких известий, Бен принялся осматривать все канавы и овраги, он думал, что машина могла попасть туда, а мама обзванивала местные больницы по телефону из соседней комнаты. Я сидела на диване и чашку за чашкой пила травяной чай, который заварила для меня мама. Бен вернулся, когда солнце уже всходило. Он обнял меня и тихо сказал:

— Я осмотрел окрестности. Может быть, его уже нет поблизости, Крис. Думаю, нам не следует исключать вероятности, что он не вернется.

Но я не могла этого принять и уговорила Бена поехать еще раз со мной, пока мама посидит с детьми. В конце концов я увидела грузовик Майкла на парковке гостиницы совсем рядом с нашим домом. Он провел там, всего лишь в паре километров от дома, всю ночь, было отчаянно холодно. Я дрожала и сильно хромала, когда вылезла из машины Бена и подошла к грузовику. Бен ждал в машине, он отвернулся, чтобы мы не чувствовали себя под чужими взглядами.

Это была очень долгая ночь, и у меня было достаточно времени, чтобы понять причины, которые, возможно, заставили Майкла покинуть меня. Первая, она же основная, — моя беспомощность. Я не была такой, когда он женился на мне, но теперь рот у меня искривился в одну сторону, я даже не могла обнять его обеими руками. Может быть, я стала для него лишь отзвуком той, какой была. Но как только я увидела выражение мучительного страдания у него на лице, я сразу же поняла, что заставило его уйти. Я почти слышала, что он думает, сидя в машине этой долгой одинокой и холодной ночью:

«Я обещал, что ты будешь здоровой и счастливой, но я не смог выполнить своего обещания. Мне не удалось защитить тебя, и у меня теперь ничего не получается».

Майкл всегда был спокойным, храбрым и мужественным человеком, который все пытался сделать лучше. Но в тот день мне пришлось призвать все свое мужество. Я забралась на переднее сиденье, обняла его и сказала:

— Пойдем домой.

И мы пошли домой. После той ночи наши взаимоотношения изменились. Я бы не сказала, что мы стали ближе, мы всегда были очень близкими людьми. Мне кажется, нет такого, чего бы я о нем не знала. Но, возможно, я не полностью осознавала всю глубину его заботы о нашей семье и обо мне. Когда мы поженились, мы мало знали друг друга. Но те несчастья, через которые нам пришлось пройти, не сломили нас. Несмотря ни на что, мы все еще вместе и безумно любим друг друга. Но после той ночи все встало на свои места для нас обоих. И не было силы на земле, которая могла бы разлучить нас.

Примерно через месяц, может быть немного больше, врач окончательно поставил мне диагноз волчанка, хроническая аутоиммунная болезнь. Наверное, смешно звучит, но было облегчением узнать, что у меня такая вырождающаяся изнуряющая болезнь, от которой не существует излечения. Теперь, конечно, у нас было объяснение, почему мое здоровье в таком ужасном состоянии: откуда взялась невралгия, во время приступов которой мне казалось, будто в лицо вонзаются сотни раскаленных иголок, стало понятно, почему самое незначительное похолодание буквально валило меня с ног и почему у меня случился инсульт в таком раннем возрасте. Врач объяснил мне, что волчанка проявляется в меньшей степени в летнее время, а с наступлением холодов обостряется, именно поэтому у меня учащались приступы зимой. Поставленный диагноз также объяснял проблемы, которые возникали у меня во время беременности. Моя собственная иммунная система пыталась отвергнуть детей. Просто чудо, что я вообще их выносила.

Этот диагноз также помог и Майклу, сняв с него клятву заботиться о моем здоровье. Он понимал, что вылечить мою волчанку он не может.

И сегодня Майкл продолжает обращать внимание на мелочи, которые доставляют мне удовольствие, несмотря на болезнь: он готовит мне кофе, даже если я не попрошу его об этом, или приносит стакан ледяной воды, когда я сажусь посмотреть телевизор. Я знаю, что когда он идет в магазин, выбирает именно ту кассу, где сможет купить мой любимый шоколад «Роло». Он не может помешать прийти зиме, но может сделать все, чтобы у меня обязательно была пара теплых меховых ботинок, чтобы, по крайней мере, моим ногам всегда было тепло. И еще каждую неделю он приносит мне розы. Наш дом полон высохших роз — они стоят на полках на кухне, у поворота лестницы на второй этаж, в вазах по всему дому. И каждый раз, когда он приносит новый букет, я чувствую огромную благодарность за то, что они значат для Майкла и для меня.