Расколотое небо - Светлана Талан

– Раскулачим – и не будешь иметь.

– А я не кулак. Я – единоличник.

– Вижу, вы, Черножуковы, очень грамотные.

– Говорят люди, что так.

– Так ты будешь писать заявление?

– Не буду.

– А что ты запоешь, если придем и все отберем?! – начал краснеть от недовольства чекист.

Черножуков изменился в лице. Еще мгновение – и его руки вцепились бы в горло непрошеному гостю, но в это время выбежала на улицу его жена. Оксана появилась так внезапно, да еще и с вилами в руках, что Семен Семенович мгновенно отскочил в сторону на безопасное расстояние.

– Что ты здесь собрался отбирать, чертов выродок?! – закричала разгневанная Оксана. Федор схватил ее в охапку, чтобы женщина сгоряча не нанизала на вилы низенького пузатого чекиста. – Недомерок! Недоносок! Какой ты Лупиков?! Знаешь, кто ты? За…ов! Вот кто! Ты глянь какой! Собрался он чужое добро забирать! Ты его приобрел?! Мы ничего не украли! Все своим потом заработали! Знаешь, что я с тобой сейчас сделаю, тварюка?! – Женщина изо всех сил пыталась вырваться из крепких объятий мужа. Ее коса, длинная, черная, блестящая, выпала из прически и сопротивлялась вместе с ней.

– И что ты сделаешь? Убьешь меня? Скорее я тебя порешу! – закричал Лупиков и потянулся к кобуре.

– Ну-ка погоди! – Федор силой запихнул женщину во двор, закрыл за ней калитку. Закипая от гнева, горой пошел на чекиста. – Ты, подонок! Можешь меня застрелить, но Оксану мою не смей трогать! Ты слышишь меня?!

Федор так быстро схватил чекиста за грудки, что тот не успел и кобуру расстегнуть.

– Пусти меня! – завизжал перепуганный чекист. И только тогда, когда под ногами почувствовал почву, сделал шаг назад, одернул кожанку и сказал: – Ну, кулаки, вы еще пожалеете! Я с вами…

– Что ты сделаешь, гнида? – почти спокойно спросил Федор.

– Тогда увидишь!

– Ты еще не знаешь, на что способны наши люди, – понизив голос, произнес мужчина.

– У вас нет оружия!

– Зато есть красный петух.

– Ты это слышал? – Лупиков посмотрел на перепуганного до смерти председателя. – Он мне угрожал!

– Люди добрые, – залопотал Ступак, – зачем нам ссориться? Мы же в одном селе живем, по одним улицам ходим, в одном колхозе работать будем. Не так ли, Федор? Зачем рубить с плеча? Он еще подумает, – обратился он уже к чекисту. – Не так ли, Серафимович? Ты же умный человек?

– Подумаю, – сказал Федор. – От мыслей голова может пухнуть, но в кармане не уменьшится.

– Даю тебе неделю! И ни дня больше! – сказал Лупиков. Он развернулся и быстро пошел прочь под проклятия женщины, которые все еще раздавались со двора.

Федор Черножуков проводил мужчин взглядом, пока те не исчезли из поля зрения.

Варя слышала, как ночью проснулся Василий, как он одевался, но сделала вид, что спит. Было слышно, как ржали кони, мычали коровы и визжала перепуганная свинья. Варе не хотелось смотреть на жуткую картину, когда мужчины погнали скот на продажу. Было жалко и стельную корову, и теленка, и лошадей, которых выкормили, выпестовали с рождения. По пути к ним должен присоединиться Федор. У него было лишь две коровы и три лошади, но он все равно решил распродаться, оставив себе одну корову и лошадь. Варе больше всего было жаль коня Буяна. Девушка нарочно не спросила отца вечером, поведут ли ее любимца на базар, потому что бессонная ночь была бы гарантирована. А ей очень нужно отдохнуть. В последнее время она чувствовала себя плохо, отсутствовал аппетит, во всем теле чувствовалась слабость. Варя догадывалась о причине недомогания, но для уверенности решила сходить к Уляниде.

Утром Варя опять чувствовала себя так, будто по ней телегой проехали. Подоила оставшихся коров и только потом зашла в конюшню. Здесь пахло лошадьми и овсом. Гнедой конь сразу же начал бить копытами у желоба.

– Буян! – У Вари на глаза навернулись слезы. – Мой друг!

Конь осторожно, одними губами принял лакомства от девушки. Варя обняла его за голову, потрепала длинную теплую гриву. Буян, довольный, тихо заржал.

– Слава богу, ты остался, – тихо промолвила Варя, пропуская пряди гривы между пальцами. – И все у нас будет хорошо. Не так ли, Буян?

Настроение улучшилось, и Варя быстренько побежала к бабушке. Нужно натопить печь, остывшую за ночь, покормить старушку, напоить теплым молоком. Потом можно будет сбегать к Уляниде.

Варя шла по улице, припрятав за пазухой кусок сала и несколько блинов с творогом для подруги. Вокруг замершие деревья тихо сияли серебристым инеем. Он рассыпался на мелкие искры, отсвечивающие серебром в солнечных лучах. А под ногами снег так весело – скрип-скрип, скрип-скрип. До Уляниды на край села можно было добраться двумя путями. Если пойти по одной улице – можно встретить Ганнусю, по другой – Андрея. Варя на миг заколебалась. Ей очень хотелось хоть одним глазком взглянуть на Андрея, но это опять была бы адская душевная боль. К тому же она уже несколько раз замечала его фигуру под ивой дяди Кости. Пусть уж лучше попадется ей на глаза Ганнуся, чем снова дотронуться до незаживших ран. Бывшую подругу она не встретила. Во дворе дядя Иван рубил дрова. Он заметил Варю, но сделал вид, что не видит ее. Девушка хотела поздороваться, но мужчина так старательно начал рубить топором, что Варе пришлось ускорить шаг и молча пройти мимо.

Улянида как раз топила печь, когда двери отворились и на пороге появилась улыбающаяся Варя.

– Привет! – сказала девушка с порога. Варя не ждала приглашения пройти, потому что знала: напрасно. Она сбросила кожушок, на плечи накинула платок. – Это тебе, Улянидка! – положила на стол подарки.

Улянида вытерла передником руки, села рядом с Варей. Было странно видеть на ее лице слабое подобие улыбки – Улянида всегда была нахмурена.

– Чего пришла? – спросила она Варю.

– Ты же все знаешь, так угадай!

– Девочка-цветок! – Улянида растянула широкий рот в улыбке.

– Какая там я девочка! – рассмеялась Варя.

– Не ты, а у тебя.

– Что у меня?.. У меня… будет девочка? – Варя посмотрела на Уляниду широко раскрытыми глазами.

– Девочка-цветок! – повторила женщина.

– Как ты?.. – удивленно спросила Варя. – Как ты все знаешь?

– Смотрю в душу, – ответила Улянида.

– В чью?

– В свою душу. Спрашиваю у нее, она отвечает.

– Почему же моя молчит? Она может чувствовать лишь боль. Если бы ты знала, Улянидка, как она у меня болит! Когда увижу Андрея, то кажется, не выдержит душа, разорвется на части.

– Выдержит. Она у тебя чистая и сильная.

– Но так болит!

– Боль пройдет.