Горе от богатства - Маргарет Пембертон

Сад постепенно оживал, расцветая красками, ярко желтели нарциссы, на солнце пестрели анютины глазки. Боль прочно поселилась в сердце Джепевры. Она больше не сомневалась в своем будущем. Ей придется поднимать ребенка одной. Не приходилось рассчитывать ни на отца, ни на кого-либо другого. Выбора у Джепевры не было, но она не собиралась сдаваться. Она заработает на жизнь шитьем или уроками. И однажды Александр увидит своего ребенка, зачатого в миг безрассудной страсти и, по крайней мерс с ее стороны, – любви.

Когда начались схватки, Дженевру перевели из ее по-спартански обставленной кельи в помещение для рожениц и оставили на попечение монахини, выполнявшей обязанности повивальной бабки. Сестра Мария Луиза была пожилой, несуетливой и по-матерински заботливой женщиной.

– Пойдем со мной, милая, ложись вот сюда, на кровать, – сказала она радушно, откинула одеяло и взбила подушки.

Дженевра в свободной монастырской рубахе из грубого полотна присела на край кровати и с любопытством спросила:

– Как вы думаете, сестра Мария Луиза, мой ребенок скоро появится на свет?

– Этого никто не знает, милая, – ответила Мария Луиза, поднимая ноги Дженевры и помогая ей улечься. – Первенец обычно не спешит увидеть свет Божий. Наберись терпения.

Схватки повторились, Дженевра вцепилась руками в края узкой кровати, ожидая, когда боль отпустит. Мария Луиза одобрительно улыбнулась.

– Все хорошо, милая. Так и должно быть. Если вначале схватки сильные, роды обычно проходят быстро, без осложнений. Держись за прутья спинки у тебя в изголовье, а не за края кровати, будет легче.

Дженевра закинула руки за голову и нащупала металлические прутья. Боль отпустила, она расслабилась и опять полюбопытствовала:

– Сколько младенцев родилось в этой комнате, сестра Мария Луиза?

– Не спрашивай, милая. Матушка-настоятельница запрещает говорить о малютках, что здесь родились.

– Я спрашиваю только о детях, а не о матерях. – Говоря это, Дженевра кривила душой. Ей хотелось разузнать о женщинах, рожавших здесь до нее, о девушках из знатных семей, которые попали в такое же положение, что и она. Забирал ли кто-нибудь из них новорожденных с собой, покидая монастырь, и если да, то как сложилась их судьба за его стенами. Вместо этого она спросила: – Сколько родов вы приняли, сестра Мария Луиза? Все младенцы были здоровы?

Доброе лицо Марии Луизы озарилось теплой улыбкой.

– Благослови тебя Господь, милая. Конечно, младенцы были здоровы. Разве у сестры Иммакулаты могло быть иначе?

Дженевра с трудом улыбнулась.

– Кто такая сестра Иммакулата? Я не встречала ее здесь.

Мария Луиза продолжала что-то делать, тихо передвигаясь по комнате.

– Не встречала, потому что она уже год как умерла, мир праху ее. Последний младенец, которого она приняла, был сыном… – Она оборвала себя на полуслове, поняв, что едва не проговорилась, и чуть было не назвала имя знатной молодой женщины-матери. – Последний младенец, которого она приняла, был мальчиком, – закончила сестра, ее здоровый румянец стал ярче обычного.

Дженевра чуть не задохнулась, когда начались очередные схватки. Она ухватилась за прутья над головой, как посоветовала Мария Луиза. Когда боль отпустила, Дженевра глубоко вздохнула и спросила:

– Сестра Иммакулата принимала здесь все роды?

Мария Луиза с трудом наклонилась и поставила на пол в изножье кровати большой фарфоровый таз.

– Все без исключения. – Она приложила скрюченную руку к пояснице. – По велению сестры Иммакулаты наш монастырь начал принимать матерей, чьи младенцы потом оставались в приюте.

Дженевра озадаченно сдвинула брови.

– И вы всегда помогали сестре Иммакулате при родах?

– Вначале нет. – Сестра Мария Луиза пододвинула поближе к кровати небольшой стул и опустилась на него. Она была рада возможности посплетничать на дозволенные темы теперь, когда все было готово к родам. – Матушка-настоятельница считала неприличным, чтобы при родах присутствовали посторонние, но сестра Иммакулата сказала, что я была бы ей большим подспорьем, так оно и вышло.

Дженевра верила ей. Это была добрая душа, ее присутствие, должно быть, утешало женщин в тяжелых обстоятельствах. Опять начались схватки, прошло несколько минут, прежде чем Дженевра смогла задать вопрос, особенно волновавший ее.

– Сколько родов вы приняли, сестра Мария Луиза, после смерти сестры Иммакулаты?

– Сейчас вспомню. В конце прошлого лета привезли совсем молоденькую испанку. Ну и шум устроила здесь эта мисс! После нее в октябре – леди немного постарше, ее привезли за две недели до родов, и сразу же после родов за ней приехала карета. – Сестра Мария Луиза наклонилась к Дженевре и, доверительно понизив голос, добавила: – По-моему, эта леди была замужем, но младенца все равно оставила в приюте.

Еще несколько часов назад Дженевра очень заинтересовалась бы этим откровением, но сейчас она ужаснулась тому, что у сестры Марии Луизы совсем нет опыта, и еще ее очень тревожили учащающиеся схватки, которые становились сильнее и сильнее.

Схватки продолжались весь день и весь вечер. Когда вечер сменился ночью, сестра Мария Луиза поудобнее устроилась в кресле.

– Постарайся уснуть, милая, – сказала она Дженевре. – Если выспишься, утром у тебя будет больше сил.

– Утром! – в ужасе повторила Дженевра. Каждая последующая схватка была все сильнее и продолжительнее, боль сводила ее с ума. Дженевра измучилась, ее лицо покрылось капельками пота, руки болели от напряжения, так как она непрерывно держалась за спинку кровати.

Когда начались роды, Дженевра поверила, что сильные и частые схватки означают, что все пройдет быстро и легко. Она терпеливо сносила боль, надеясь, что все быстро кончится. Но прошло уже очень много времени, а признаков того, что дело идет к концу, не было. Она попыталась заглушить боль счастливыми воспоминаниями. Вспомнила бал у Леонарда Джерома, встречу с Александром, их первый вальс.

Боль накатила опять. Дженевра зажала рот тыльной стороной ладони, чтобы сдержать крик. Она знала, что роды – дело нелегкое, но почему никто ее не предупредил, что будет так тяжело?

Сестра Мария Луиза спокойно похрапывала в кресле. Слабо мерцала свеча в подсвечнике. Боль накатывала волнами, но характер ее не менялся, не было никаких признаков, что ребенок скоро появится на свет.

Когда забрезжил рассвет, Дженевра больше не могла сдерживаться, казаться мужественной уже не было сил.

– Почему ребенок не выходит? – кричала она сестре Марии Луизе в отчаянии, обливаясь, слезами.

Сестра Мария Луиза почувствовала неладное, она больше не улыбалась. Ей и раньше приходилось принимать затяжные роды, но еще ни разу не было случая, чтобы схватки были бы столь частыми и болезненными, а ребенок не выходил.

– Уже скоро, потерпи еще немного, милая, – сказала она бодро, но голос ее звучал не очень уверенно, а на морщинистом лице проступила тревога.