Удивительная женщина - Нора Робертс

— Лори не была первой.

— И это мне известно.

Она подошла к плите и налила кофе.

— У вас что, лед вместо крови, леди? — Когда она повернулась и спокойно посмотрела на него, это его еще больше взбесило. — Ваш муж спал с другой женщиной, через которую прошел легион. Он сделал карьеру на том, что обманывал вас. Лори Бруэр была лишь последней в длинном списке.

Он что, думает, что сейчас причинит ей резкую боль, рассказывая о предательстве мужа? — спрашивала себя она. Это она когда-то пережила, но все уже давно перегорело. Сейчас гнев, который она видела в глазах Дилана, внушал ей лишь смутное любопытство.

— Если мы оба это знаем, то о чем говорить?

— Он собирался выбросить вас на свалку ради нее?

Она сделала глоток кофе. Это успокоило ее нервы. Она расскажет ему правду в той степени, в которой это возможно.

— Чак никогда не просил развода. — Она сделала еще глоток, и тепло от горячей крепкой жидкости разлилось по ее телу. — Хотя Лори Бруэр он говорил, что просил.

Это было правдой. Внутреннее чутье подсказывало ему, что на этот раз она говорит абсолютно искренне. Только он еще больше запутался.

— Она неглупая женщина. Вбила себе в голову, что они с Рокуэллом поженятся еще до конца года.

— Я не могу комментировать ее мысли.

— А что вы можете комментировать? — Ярость распирала его, и он решился дать ей волю. Может быть, ярость, в конце концов, поможет ему пробить ее заградительный щит. — Ответьте мне вот что: каково это — знать, что муж вам неверен?

Она знала, что он когда-нибудь задаст ей этот вопрос, и была к этому готова. Но сейчас ответ почему-то не приходил ей в голову.

— Мы с Чаком… понимали друг друга. — Как глупо это звучало, как по-дурацки искушенно. — Я… я знала, что он из месяца в месяц находится под довольно сильным давлением, и это…

— …позволяет ему расслабляться тем способом, который он предпочтет.

Она не была так спокойна, как ей бы хотелось, но еще владела собой.

— Я не говорю о позволении или даже об оправдании, Дилан. Но это причина.

— Вы считаете, что постоянная разлука с вами, быстрая езда и стремление победить — причина для развлечений с женщинами, попоек, наркотиков?

— Наркотиков? — Она смертельно побледнела. Если потрясение в ее глазах неискренне, то она достойна быть звездой Голливуда. — Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Я говорю о кокаине. Очищенном. — Ах, этот четкий, жесткий голос репортера! Он старался не испытывать к себе ненависти из-за него.

— Нет. — В ее голосе внезапно прозвучало отчаяние. Он увидел, как побелели костяшки ее пальцев, когда она схватилась за стойку. — Нет, я в это не верю!

— Эбби, мне это известно из различных источников. — Его голос стал мягче. Она испытывала внутреннюю боль. Может быть, раньше она и лгала ему, но боль ее искренняя. — Вы не знали.

— Вы не должны об этом писать. Не можете. Дети. — Она поднесла руки к глазам. — О господи, что я наделала?

Он взял ее за руку. Она не услышала, как он встал.

— Сядьте. — Когда она закачала головой, он подтолкнул ее к табурету. — Сядьте, Эбби.

— Вы не можете об этом писать, — срывающимся голосом повторила она. — Вы не можете быть уверенным, что это правда. Если вы посмеете упомянуть об этом в книге, я разорву договор. Я буду вынуждена возбудить против вас дело.

— Сейчас вам надо сделать только одно — успокоиться.

— Успокоиться? — Она переплела руки, пока пальцы не заболели. Только решимость заставляла ее смотреть ему в лицо, а в глазах читалось отчаяние. — Вы только что сказали мне, что Чак был… — Она сглотнула и взяла себя в руки. — Выключите это, — спокойно произнесла она, указав на диктофон. — Сейчас наш разговор не записывается, вы меня понимаете? — Глаза ее снова были сухими, а голос звучал ровно.

Он вдруг вспомнил, как она поднимала по лестнице его чемодан. Она сильнее, чем кажется на вид.

— Все в порядке, Эбби. Наш разговор не записывается.

— Если Чак… если он и принимал наркотики, то я об этом не знала.

— А вы думаете, вы бы узнали?

Она закрыла глаза. Судорога обиды сдавила ей горло.

— Нет.

— Мне очень жаль. — Он коснулся ее руки и невольно вздрогнул, когда она отпрянула. — Мне очень жаль. Его мать знала. Вроде бы она пыталась поместить его в реабилитационный центр.

Вдруг ее охватило состояние, близкое к истерике.

— Последняя гонка. Катастрофа…

— Он был чист. — Дилану показалось, будто он услышал вздох облегчения, хотя она не издала ни звука. — Просто он слишком резко завернул за поворот.

Эбби кивнула и распрямила плечи. Если она и научилась чему-либо за последние восемь лет, так это сделать один шаг за раз, переждать и идти дальше.

— Дилан, я не прошу об одолжении, но мне бы хотелось, чтобы вы помнили, что речь идет о двух невинных существах. Дети имеют право знать об отце только хорошее. Если вы попробуете напечатать хоть слово об этом, я найду способ вас остановить, даже если мне придется обратиться к Дженис.

— И как долго вы собираетесь покрывать его, Эбби?

Она уставила на него ясный, прямой взгляд:

— Вы бы лучше спросили меня, как долго я собираюсь защищать своих детей!

Он изо всех сил боролся с охватившими его угрызениями совести.

— Если шар катится, он катится. С вашей стороны разумнее было бы остановить работу над книгой в самом начале.

— Неужели вам недостаточно секса? — выпалила она, отчаявшись вновь обрести твердую почву под ногами. Как сделать первый шаг, когда всякий раз, пытаясь это сделать, она по колено оказывается в зыбучем песке? — Вы и эту гадость хотите привлечь сюда? Неужели вы не можете хоть что-нибудь оставить мальчикам?

— Вы хотите, чтобы я написал сказку? — Он схватил ее за запястье прежде, чем она успела увернуться. Ему следовало бы рассердиться на нее за то, что она нагружает его ответственностью, но он не мог. Она выглядела потерянной и беспомощной. — Эбби, сейчас уже слишком поздно останавливать работу над книгой. Издатели возбудят против вас дело, выхода нет. Поговорите со мной, расскажите мне правду! Доверьтесь мне!

— Довериться вам? — Она пристально посмотрела на него, желая проникнуть в его душу, пробудить в нем мягкость и уступчивость. — Я доверилась себе и все испортила. — Перед лицом неизбежного она перестала сопротивляться его напору. — У меня нет выбора, так ведь?

— Так.

Она немного подождала, пока не удостоверилась, что вновь обрела силы.

— Включите диктофон!

Она отошла от него, казалось, не на несколько дюймов, а на много миль. Когда диктофон заработал, Эбби снова заговорила. Но ни разу не взглянула на него.