Трагедия закона - Сирил Хейр

— Это клерк его светлости? — с удивлением спросил Маллет. — Но он заинтересован в том, чтобы его хозяин был Жив и здоров, иначе лишится работы.

— Это так, но я все равно ему не доверяю. Он совершенно ненадежный и опасный человек.

— Что привело вас к такому выводу?

Хильда не смогла объяснить, почему у нее сложилось такое мнение о Бимише. Она лишь повторяла в общих словах, что если потенциальный убийца находится среди слуг, то она уверена, что им окажется именно Бимиш.

— И он вполне мог написать второе письмо, — сказала она в заключение. — Я уверена, ему сразу стало известно о дорожном происшествии. Нет такого судьи, который мог бы что-нибудь утаить от своего клерка.

Маллет не стал обсуждать эту тонкость взаимоотношений между блюстителями закона. Он продолжал настаивать на конкретных фактах.

— Не могли бы вы припомнить что-либо, что показалось вам подозрительным или необычным в поведении Бимиша в то время, когда происходили эти события?спросил он.

— Я заметил одну странную вещь, — отозвался Дерик. — Ночью в Уимблингхэме. — И он рассказал, как столкнулся в коридоре с Бимишем, как тот его ударил, и высказал предположение, что клерк не был в своей постели, когда поднялся шум. — У меня все еще болят ребра — так сильно он меня пнул, закончил повествование секретарь.

— Вот видите! — воскликнула Хильда, поворачиваясь к Маллету. — Я всегда знала, что он темная личность, вот вам и подтверждение!

— Довольно-таки странно, — протянул в раздумье Маллет. — Вы говорите, господин Маршалл, что под пальто вы не разглядели, во что он был одет?

— Нет. В тот момент я вообще не обратил внимания на то, как он одет. Я задумался об этом лишь на следующий день.

— Мне кажется, я могу кое-что прояснить, — вставила Хильда. — Я припоминаю, что Уильям сказал мне на следующий день, что Бимиш выглядел комично в пальто, из-под которого торчали зеленые пижамные брюки. О!воскликнула она разочарованно. — Но тогда это противоречит нашим доводам!

— Не обязательно, — возразил Маллет. — Это может означать, например, что человек был одет, но хотел выглядеть так, как будто бы только что встал с постели. Он надевает поверх костюма пижаму и пальто, чтобы ничего не было видно.

— Тогда все сходится, — сказала Хильда.

— Меня больше беспокоит тот факт, который первоначально вызвал подозрения у господина Маршалла, — продолжал инспектор. — Я имею в виду сапоги или ботинки — то, чем его ударили. Если человек собирается прокрасться по дому, где он сам живет, с целью совершения преступления, зачем ему надевать уличную обувь? Разумнее было бы надеть мягкие туфли на резиновой подошве или, если таковых нет, остаться в носках, в конце концов. Нет, на мой взгляд, то, как был одет Бимиш, не вяжется с предположением, будто это он напал на вас, леди Барбер.

— Но тогда почему он был так одет среди ночи? — спросила леди Барбер.

Это совсем другой вопрос, на который могут быть интересные ответы. Все, что я пока хочу сказать, — это то, что вряд ли нападавшим был Бимиш.

— Ну в самом деле! — обиделась Хильда. — Я думала, вы пришли помочь нам, инспектор, а вы лишь все усложняете.

— Жаль, что вы так считаете, ваша светлость. Видите ли, я лишь проверяю вероятность различных теорий. Сожалею, что у вас создается впечатление, будто я, как вы говорите, все усложняю. На самом деле, — инспектор встал со стула и начал прохаживаться по комнате, — на самом деле это действительно необычный случай. Обычно к нам обращаются, когда преступление уже совершилось, и наша задача — найти виновника преступления и найти доказательства его вины. Иногда есть причины подозревать кого-то в намерении совершить преступление. Тогда мы следим за подозреваемым, чтобы не дать ему возможности исполнить задуманное. Но здесь — полная неопределенность, ничего конкретного. О чем нас просят? О том, чтобы не дать возможности какому-то неизвестному лицу совершить что-то — неизвестно что. Это, как вы понимаете, совсем не просто. Но мы постараемся.

На этом, без всякого предупреждения, огромный, внушительный человек как бы испарился из комнаты, оставив Хильду и Дерика одних.

Дерик покинул клуб десятью минутами позже. В течение этих десяти минут они разговаривали все о том же, повторяя снова и снова то, что было оговорено раньше. Перед тем как Маршалл ушел, Хильда снова взяла с него слово, что он поможет ей охранять судью от несчастий, которые могут на него обрушиться. Но Дерик уже не чувствовал того воодушевления, которое охватило его, когда он первый раз дал обещание Хильде помочь ей. В свете беспристрастных рассуждений инспектора Маллета все это дело оборачивалось довольно сложной проблемой. Может быть, инспектор и найдет ключ к ее решению, но самому Дерику задача казалась совершенно неразрешимой. Когда он вышел из клуба, над Пикадилли сгущались сумерки. Дерик шел по улице и думал, что ему придется зарабатывать свои две гинеи в день более тяжким трудом, чем он предполагал, когда давал согласие послужить маршалом судьи Барбера.

Дерик шел по тротуару от клуба, где встречался с леди Барбер, и натолкнулся на прохожего. Автоматически пробормотав извинение, он прошел дальше, но кто-то схватил его за рукав и тихо сказал на ухо:

— Молчите! За нами могут следить!

Дерик обернулся и увидел Петигрю, который приложил палец к губам, как заговорщик на сцене, потом глянул через плечо, все еще держа Дерика за рукав, и, наконец, произнес нормальным голосом:

— Все в порядке. Она садится в такси. Теперь мы можем зайти куда-нибудь и выпить по рюмочке.

— Благодарю за приглашение, очень любезно с вашей стороны, но я, к сожалению, не могу. Я спешу на поезд, мне надо на вокзал Ватерлоо.

— Ерунда! От Ватерлоо ходит масса поездов — на какой-нибудь вы в любом случае успеете. А так как кругом светомаскировка, то разницы никакой. Ваше присутствие действительно где-то срочно необходимо?

Дерик, подумав о том, что воскресный день у него будет весьма скучным, ответил:

— Да нет.

— Замечательно. А вот мне ваше присутствие чрезвычайно необходимо. Потому что я хочу выпить рюмочку. Несколько рюмочек. Вообще-то будет неудивительно, если к концу вечера я надерусь, разумеется как джентльмен, но все-таки надерусь до определенного предела.

— Но…

— Я знаю, что вы хотите сказать. Будучи пуританином, к тому же идеалистом, вы считаете, что предел — понятие растяжимое. И вы совершенно правы. Нет ничего менее определенного, чем понятие предела. Я сам много раз пытался определить тот самый момент, когда достигаешь предела, — и всякий раз безуспешно. В какой-то момент ты безнадежно трезв, как дурак, а в следующий, пожалуйста, — пьян и счастлив. Но мне не удается определить, в какой миг происходит трансформация. Честное слово, я много раз пытался, но безрезультатно. Однако, — продолжал Петигрю, волоча за собой Дерика и не обращая внимания на его слабые протесты, — я не прошу вас быть со мной до этого самого предела. Во-первых, такой достойный молодой человек, как вы, наверняка может много выпить, не пьянея, а это слишком дорого стоит. Во-вторых, видеть старших на пределе, а кто знает, как пойдет дело сегодня вечером, — может быть, за пределом, — такое зрелище плохо влияет на людей вашего возраста. Все, что мне надо от вас, — составьте мне компанию на первом этапе путешествия. Я всегда замечал, — продолжал он говорить, заворачивая за угол, поднимаясь по ступенькам и распахивая дверь, — что начинать пить в одиночку очень скучно и неинтересно. Потом-то — оставьте здесь пальто и шляпу — ты сам себе лучшая компания: Правда, это зависит от характера. Я говорю о себе, и то не с полной уверенностью. Мне двойное виски, а вам?