Рамсес II Великий. Судьба фараона - Жеральд Мессадье

В крепости царила суматоха. Навстречу египетским колесницам выбежала старуха с безумным лицом и, заламывая руки и выкрикивая непонятные слова, бросилась на землю перед лошадьми. Отовсюду доносились крики, из окна третьего этажа выбросили еще одного хеттского солдата.

— Где они, эти трусы? Мы теряем время! — в нетерпении воскликнул Сети.

Вне стен крепости все еще продолжалась отчаянная битва.

— Там реют их знамена! — заметил Па-Рамессу.

Сети поднял глаза. Над двумя из четырех башен, восточной и западной, развевались на ветру большие красные флаги с изображением черной львиной головы — знак хеттов.

— Поднять наши флаги! — приказал Сети.

Два отряда по десять-двенадцать воинов, прихватив с собой знамена, бегом направились к башням. Стоило им открыть двери, как завязался бой. Спрятавшиеся в башнях хетты — чего они ждали, одному Ваалу известно! — стали покидать свои убежища. Пешие египетские воины бросились на выручку своим товарищам. Некоторых хеттов из засады вытаскивали за волосы. Многие в общей сумятице, да еще при численном превосходстве врага, даже не успевали воспользоваться своим оружием — саблей или кинжалом. Стоило хетту переступить порог башни, как он оказывался в руках нападавших. Один из командиров египтян схватил хетта за волосы и тут же, на месте, отрубил ему голову, чтобы это послужило остальным уроком. Голова покатилась по земле, окрашивая ее кровью. Остальные хетты смотрели на эту сцену с ужасом. Спустя мгновение появился комендант крепости, которого легко было узнать по окладистой бороде и плюмажу на шлеме. Он поднял руки вверх — это было равнозначно капитуляции. Он отдал приказ, и около пяти сотен хеттских солдат покинули четыре башни и другие здания. Их быстро разоружили и связали им руки за спиной.

Глубокий и мощный звук трубы, похожий на мычание бога Аписа, заставил всех поднять голову. Треугольное желтое знамя с изображением черной головы сокола взвилось над восточной башней. Стены цитадели дрогнули от ликующего крика победителей. Прошло несколько секунд — и под пение трубы над западной башней развернулся второй египетский флаг.

— Давай поднимемся наверх, — предложил Сети Па-Рамессу, спрыгивая с колесницы на землю.

Вслед за четырьмя офицерами они подошли к восточной башне и стали подниматься по ступенькам, ведущим к смотровой площадке. Ступени были крутые и скользкие от крови. Наконец, тяжело дыша, они добрались до цели. С площадки открывался прекрасный вид на равнину, было видно море. Сражение закончилось несколькими минутами ранее, но кое-где противоборствующие стороны продолжали биться. Появление флага Хора над крепостью Кадеш стало для хеттов знаком того, что они проиграли. К чему продолжать сопротивление? У реки первый отряд египтян разоружал сдавшегося противника; чуть ближе, на востоке и на юге, второй и третий отряды, отрезавшие часть сил хеттов от крепости, воссоединились с четвертым отрядом, который захватил цитадель.

Сети положил руку сыну на плечо.

— Это ты обратил мое внимание на флаги, — с улыбкой сказал он. — Прекрасная мысль!

Два военачальника, поспешившие подняться на смотровую площадку, стали шумно выражать свою радость по поводу того, что видят монарха с сыном живыми и невредимыми. Они смотрели на Па-Рамессу как завороженные: в пылу битвы мальчик потерял свой парик. Его рыжие, коротко остриженные волосы сияли на фоне голубого неба, как новая звезда. Звезда, которая видна даже при свете дня. Лицо принца светилось гордостью, он был взволнован и красив как никогда. Дай они волю своему красноречию, эту красоту они назвали бы божественной, но здесь, на поле брани, такие проявления чувств были неуместны. Пора было спускаться, войска ожидали приказа командующего, да и дел было по горло. Военачальники восхваляли талант командующего и выразили надежду, что сын унаследовал его от отца.

Спустившись, военачальники распорядились подсчитать потери и похоронить убитых, над чьими телами уже роились полчища мух. Лекари-египтяне суетились над ранеными, прежде всего оказывая помощь солдатам своего лагеря. У хеттов же лекарей было всего двое. С позволения командиров началось разграбление крепости. Добыча оказалась небогатой, но солдаты были довольны. Пришли старейшины города и стали умолять фараона пощадить их, ведь они с давних пор являются подданными Египта и немало натерпелись от хеттов. Сети смилостивился над ними. В знак благодарности они принесли подарки и продукты. У подножия цитадели был устроен пир, который закончился песнопениями.

Кадеш пребывал под властью Страны Хора со времен Тутмоса III. Они сумели вернуть утраченное. «Навсегда!» — клялись командиры.

Вино помогло Па-Рамессу быстро забыться сном, и он проспал до рассвета. Сети и военачальники устанавливали свои порядки в Кадеше, на это ушло три дня; помимо солдат гарнизона, здесь оставалось двадцать тысяч воинов в ожидании подкрепления. Армия свернула лагерь только на четвертый день. Домой войско Хора вернется не раньше чем через четыре недели.

Один из офицеров принес Па-Рамессу свой парик.

— У тебя не больше оснований ходить с непокрытой головой, чем у меня, — сказал Па-Рамессу, поблагодарив его за этот жест.

На самом же деле он устал прятать от всех свои рыжие волосы, которыми втайне гордился.

Известие о победе передавалось молниеносно, и возвращение армии было, конечно же, триумфальным. Визирь Небамон поспешил отправить гонцов во все уголки страны.

Правду говорят: попав в лес, моряк думает только о деревьях, а дровосек, оказавшись в открытом море, — только о волнах; вернувшись в столицу после девятинедельного отсутствия, Па-Рамессу ухватил нить мыслей, оборванную военной экспедицией. Он споткнулся о воспоминания о Птахмосе, как спотыкаются о булыжник на дороге.

Бывший соперник не заявлял о себе, по крайней мере так, как ожидал от него Тиа. Выполнив поручение фараона в Иреме, Птахмос вернулся в Уасет, но не был допущен на семейный ужин; иллюзия семейного царского гнезда, приютившего принца-сироту, давным-давно рассеялась, и немногие чиновники сохранили о ней хотя бы бледное воспоминание. Птахмос поужинал и лег спать в казарме. Через два дня визирь отправил его к наместнику Бухена[25], в Верхний Египет, в качестве помощника управителя золотых приисков. Сети тратил огромные средства на возведение храма в Абидосе, и добыча золота значительно возросла.

По возвращении из Кадеша Па-Рамессу впервые встретился со своим соперником только на празднике Хояк, во второй год правления отца. Па-Рамессу исполнилось пятнадцать, Птахмос был на восемь месяцев старше; обоим понадобилось несколько секунд, чтобы узнать друг друга — оба выросли и возмужали. Солнце и слава военных кампаний придали коже Па-Рамессу сияюще-медный оттенок; солнце пустыни сделало кожу Птахмоса бронзовой и словно бы потускневшей. Первый все более походил на своего отца: то же полное лицо, пухлые губы и нос с горбинкой, тогда как у другого было узкое лицо, выступающие скулы и глаза чуть навыкате — эти черты достались ему от отца или от матери?