Платит последний - Ольга Некрасова

— Проснись.

«Девятка» завелась, тонко присвистывая мотором. Тут наш технически грамотный человек, которого на самом деле, увы, поблизости не было, должен был удалиться, стеная и рвя на себе волосы из понятной большинству мужчин и некоторым женщинам зависти. Мотор был с турбонаддувом, от «Порше», и, стало быть, остальные механизмы при таком моторе просто не могли оставаться «жигулевскими». Непрестижная «девятка» оказалась фикцией, жестянкой, прикрывавшей сердцевину неприлично дорогого автомобиля, доступного на Западе только верхушке среднего класса.

Педантично выждав пять минут, чтобы мотор прогрелся, Сергей Петрович выехал из гаража. На оставшиеся распахнутыми ворота он даже не оглянулся. Они закрылись автоматически.

Лидия удивилась бы (а Вадим, пожалуй, нет), если бы ей пришло в голову проследить, куда отправился ее немилый. Она не ошиблась: у Парамонова действительно была лекция в девять тридцать. Только напрасно ждали доцента Парамонова быковатые пятикурсники автомобильного института, из которых иные носили трехсотграммовые «голды» на шее и владели автомастерскими, подаренными папой, чтобы ребенок приобщался к бизнесу. В девять тридцать на кафедру взошла ассистентка и стала читать парамоновскую монографию «Противоугонные системы». Интересно, что как раз братовье с золотыми цепями, учившееся вообще-то через пень-колоду, слушало ее, как детектив, причем давно знакомый и любимый. Если ассистентка неправильно ставила ударения в названиях иностранных фирм, ее дружно поправляли, а в некоторых местах смеялись и перемигивались, как будто Парамонов отпустил невесть какую остроту, понятную, впрочем, только своим пацанам.

А Сергей Петрович беседовал с восточным человеком Гусейном, сидя в его в офисе с евроремонтом, который отличался от десятков тысяч таких же московских офисов разве что скромными размерами и окнами. Здесь окна были в потолке.

Все предприятие Гусейна — пять гаражных боксов, каждый на две машины. На общей крыше ржавеют помятые кузова, и высоко на шесте поднята выкрашенная белилами старая покрышка с надписью «Шиномонтаж». Под землей еще один гараж. Его расширяли при Сергее Петровиче. Грунт вытаскивали мешками и увозили в багажниках и так же, в багажниках, завозили цемент и арматуру. Гусейн как-то прихвастнул, что подземный гараж вдвое больше верхнего. Может быть, и не врал. Сергей Петрович не был допущен туда и не стремился. На Гусейновом предприятии соблюдался принцип «меньше знаешь — меньше срок».

Меж двумя смежными боксами у Гусейна тот самый офис с окнами в потолке, кондиционером и евроремонтом. Восточный человек лукаво называет его каморкой. Каморка не такая секретная, как подземный гараж. В ней Гусейн принимает важных клиентов и даже участкового.

Когда ни зайди, у Гусейна шашлыки из осетрины. Скворчащие, с корочкой, а откусишь — сочнейшие и нежнейшие. Сергей Петрович однажды подглядел: Гусейновы мальчики достают их из морозильника и разогревают в микроволновке. Вот и весь фокус, а Гусейн темнил несколько лет: «О чем говорим, Сирожа! Ждали гостя, сделали шашлык. Завтра придешь — завтра будет шашлык. Ночью придешь — ночью будет шашлык. Всегда тебя ждем, да?»

Еще у Гусейна неиссякающий бочонок настоящего коньяка, на наш вкус резковатого, но говорить об этом не стоит — обидится. Сергей Петрович однажды в благодушном настроении сболтнул, как его угощали в Ереване: армянский коньяк такой, армянский коньяк сякой, и в центре стола — одна бутылка азербайджанского. Хозяин торжественно ее откупоривает. Оскорбленные такой непатриотичностью гости замирают, старики начинают привставать из-за стола. А хозяин ополаскивает из бутылки руки и передает ее дальше. Так вот, услышав эту историю, Гусейн куксился два месяца и отмяк только после того, как Сергей Петрович вскрыл ему одну хитрую противоугонную системку.

Впрочем, нехитрых системок сейчас не бывает, и Сергей Петрович нужен Гусейну. Восточный человек может кукситься, но шашлычок подать прикажет и коньяку нальет собственноручно. И отслюнит, что положено, — это само собой. Раньше давал долю с каждой проданной машины, но Сергей Петрович предпочел твердый оклад. Так лучше: все знают, что доцент Парамонов подрабатывает на частном предприятии, поскольку одним преподаванием семью не прокормишь. Домой он приносит около полутора тысяч долларов — примерно столько ему и положено за установку противоугонных систем. А еще пять тысяч вкладывает в ценные бумаги.

Пять тысяч — гонорар за взлом этих самых систем.

Никогда — ни разрабатывая собственную систему, ни защищая кандидатскую диссертацию, ни редактируя свой курс лекций, который был предназначен, естественно, для студентов автомобильных вузов, а разлетелся с лотков быстрее, чем все «Спецназы», «Слепые» и «Бешеные», — никогда и никакой работой Сергей Петрович не упивался так, как этой, у Гусейна. Против него были фирмы с мировыми именами, с великолепными специалистами, немыслимо дорогим оборудованием и практически неограниченными финансовыми возможностями. А он щелкал их продукцию, как семечки. В одиночку, за домашним компьютером.

Сергей Петрович запретил себе думать о том, что делают Гусейновы мальчики после того, как он разложит перед ними детали раскуроченной системы и объяснит ее слабые стороны. Это, впрочем, он считал неудачей. А удача была — когда он снабжал мальчиков переделанным фирменным брелоком, который давал команду отключиться не только своей «родной» системе, а всем системам этого образца. Реклама утверждала, что это невозможно: пришлось бы перебрать столько-то тысяч вариантов… Не верьте рекламе.

— Очень рад тебе, Сирожа, — тепло сказал Гусейн, когда выпили по первой и куснули шашлычка. Сергей Петрович внес поправку на восточную дипломатию, и вышло, что Гусейн занят или куда-то спешит, Гусейн его поторапливает. А так бы он с полчаса расспрашивал о семье.

— Она замуж собралась, — выложил Сергей Петрович.

— Что ж, это случается с женщинами, — философски заметил Гусейн, не спросив, кто «она» (положим, догадался) и, главное, за кого замуж. Стало ясно, что никуда восточный человек не спешит, он просто нервничает.

— А ты, выходит, знал и помалкивал, — укорил его Сергей Петрович.

Гусейн развел руками:

— Сирожа! Что я мог тебе сказать такого, чего ты сам не знаешь?

— Да то, что она замуж собралась! — сорвался Сергей Петрович. — Снюхалась с твоим Вадимом! За моей спиной! А ты…

А вот кричать на Гусейна не следовало. Его мальчики показали это быстро и наглядно. Дверь в каморку отскочила на петлях, опрокинув столик с шашлыками, и в лоб Сергею Петровичу уставился очень длинный глушитель, само собой, не автомобильный.

Гусейн долго ругал мальчиков по-азербайджански. Столик они, разумеется, подняли, шашлык заменили и были отпущены.

— Дикие совсем, по-русски только мат знают и счет, — с довольным видом пожаловался на мальчиков Гусейн. — Лучше работать с бакинцами. Но бакинцы сильно балованные, норовят свое дело открыть… Сирожа, я не понимаю ваших обычаев и не лезу. Ты попросил, чтобы я подвел к твоей жене мальчика, я удивился, но подвел. Теперь я получаюсь виноват: почему не сказал…