Отель последней надежды - Татьяна Устинова

Она сообразила, конечно, и двинулась в сторону автомобиля,вяло придумывая, что именно скажет Лидочке.

Да, да, это самое лучшее, что можно сделать, — немедленнопоехать к Лидочке! Гильотинированная голова на миг приросла обратно. Надеждасела в машину, завела ее и стала выруливать со двора.

Двое в пыльных «Жигулях» переглянулись.

— Ну, посмотрел? — спросил тот, что был за рулем. — Она иесть. Надежда Звонарева, начальник службы портье.

Второй зашелестел бумажками у себя на коленях, нашел нужнуюи прочитал короткую справку. Ничего не сказал и кивнул.

— Тебе о ней много знать не нужно, — продолжал первый. — Выс ней виделись только один раз, на курсах в Лондоне. Ваш шеф, сэр МайклФьорини, приглашал на стажировку сотрудников из всех своих офисов. Ты тогдаработал в Женеве.

— Да я помню! — возразил второй с досадой. — Почему у сэра такаястранная фамилия? Итальянец?

— Итальянец. Титул купил. Все отели над ним смеются, ноуважают. Он славный старикан.

— Почему мне о нем не говорили?

Первый усмехнулся, повернул в зажигании ключ и несколькосекунд послушал, как надсадно, словно из последних сил, стучит мотор.

— Успеется, — сказал он наконец. — Поехали. У нас ещенесколько точек.

Когда Надежда, переждав на перекрестке «красный»,поворачивала налево, «жигуль» вырулил из подворотни, помигал какому-то не вмеру резвому джигиту, чтобы пропустил его, и покатил в другую сторону.

* * *

— Поэтому я от тебя и ухожу! — прокричала жена и оченьгромко стукнула по столу белой чашкой с красным сердцем и надписью «Я люблюКалифорнию».

У Дэна болела голова. Так сильно, как будто лопнули височныекости, и все, что было внутри и называлось его мозгами, вывалилось наружу. Итеперь оно жарится на бешеном калифорнийском солнце, и скоро изжарится совсем.

— Зачем мы тогда сюда приехали? — спросил он. — Ты же такхотела в Калифорнию! И у нас отпуск…

— Затем, что я не хотела говорить об этом дома, где такмного того, что мне дорого, — отчеканила жена.

Потом она подумала и достала из объемистой сумки книжицу,сверкнувшую глянцевой обложкой прямо ему в глаза. Он чуть не застонал.

— Вот тут написано, что расставаться следует быстро и ни очем не сожалеть. — Она ловко и привычно пролистала тонкие страницы, нашланужную и провозгласила:

— «Расставайтесь легко и по первой необходимости!Расставайтесь дома и на работе! Расставайтесь в офисах и на вечеринках! Но есливаша связь была слишком долгой, лучше расставаться на нейтральной территории.Там у покинутого вами человека меньше шансов закатить скандал и окончательноиспортить ваш день!»

Дэн Уолш вытаращил глаза. Даже голова перестала болеть.

— Ты бросаешь меня.., по инструкции?!

— А что?! — спросила жена воинственно. — Это очень хорошаяинструкция, и без нее я бы, может, и не решилась! И превратила бы свою жизнь вад.

Он подумал немного.

— А мою?

Жена уже читала свою книгу в глянцевой обложке — всерьезчитала, даже с упоением, и подняла на него глаза не сразу.

— Прости, не поняла?

— Мою жизнь ты не превратила в ад?

Она бережно закрыла томик, заложив палец на нужной странице.Черт бы ее подрал с ее психологическими книгами! Должно быть, в муниципальнойшколе города Топеки, где она училась, Библию читали с меньшим усердием!

— Дэн, — сказала она с чувством. — Твоя жизнь и так ад. Япросто не хочу в этом участвовать, вот и все! Мне тридцать семь лет, я делаюкарьеру и планомерно иду к цели. У меня впереди долгая интересная дорога! А ты?Кто ты? Ты просто неудачник!

— Я?!

— Именно ты, Дэн, — произнесла она с сожалением и остановилапроходящую мимо официантку:

— Кофе без кофеина, сахару не нужно, молоко и горячую водуотдельно, пожалуйста. Кофе налейте в большую кружку, но только до половины, яне пью слишком крепкий. Я сама разбавлю его водой до нужной консистенции.

Официантка кивала, улыбалась, потом отошла на безопасноерасстояние и сделала неприличный жест, с таким расчетом, чтобы Дэн видел, а егожена нет. На официантской груди фартучек стоял колом, распираемый силиконом.

Должно быть, мексиканка. Они все, перебравшись в Штаты,первым делом вставляют себе дешевые имплантаты.

— Ты постоянно в разъездах, Дэн Уолш! Госслужба не принеслатебе никаких дивидендов, кроме расстроенной психики и рухнувшей личной жизни.

— Я полковник федеральной службы безопасности, и мне всеготридцать девять.

— О'кей. Я знаю. Лет через десять ты станешь генералом иповедешь ни в чем не повинных американцев убивать ни в чем не повинных сербов вИраке!

— Сербы в Сербии, — поправил ее Дэн Уолш неизвестно зачем. —В Ираке иракцы. Ни в чем не повинные американцы здесь, дома.

— О'кей. — Она подняла правую руку, словно собиралась начем-нибудь поклясться. — В этих вопросах ты разбираешься лучше, чем я. Признаю.

— В каких вопросах?!

— В своих профессиональных, Дэнни, в профессиональных! Это единственное,в чем ты вообще разбираешься! Единственное, что привлекает тебя в жизни, — этоИран, Саддам, Фидель и несчастные сербы, против которых ополчился весь мир. Этоочень благородно, Дэнни, но великая Америка строится не только на внешнейполитике. Великая Америка — это великие ценности.

— Я как раз охраняю одну из таких великих американскихценностей, — пробормотал Дэн Уолш. — Президента. И моя работа не имеет никакогоотношения ни к сербам, ни к Саддаму!..

Но жене трудно было объяснить, что внешняя политика Штатов ифедеральная служба охраны, в которой работает он, не имеют друг к другуникакого отношения. Она никогда этого не понимала, или понимала как-топо-своему и с гордостью говорила на вечеринках-барбекю, что ее муж работает на«безопасность страны».

Он с ней не спорил. Он никогда не спорил — зачем? Вначале онбыл сильно в нее влюблен, и ему нравилось, что она им гордится, а потомобъяснять стало как-то глупо — не дура же она на самом деле, чтобы в сотый разповторять ей одно и то же!

Жена опять энергично вскинула руку. Откуда у нее взялись этидурацкие жесты, как у Дуче во время митингов в Риме?! Или в ее книжке сказано,что такие жесты при расставании отвлекают внимание покинутого и мешают емузакатить скандал и окончательно испортить ваш день?!

Попросить, что ли, виски?! Или здесь не подают? И послепорции «Дикого индюка» немедленно захочется курить, а курить запрещено везде.