Супруга опального магната - Юлия Бузакина

Первое рождество без родных. Впрочем, к чему теперь эти сентиментальные отступления? Я знала, на что иду, выбирая жизнь рядом с Виктором.

После обеда Виктор провожает меня наверх.

Я завариваю себе ароматный чай в хрупком фарфоровом чайнике. Ставлю чайник, красивую чашку и упаковку мармелада в сахаре на серебряный поднос. Усаживаюсь на мягкий диванчик у камина — столовая с панорамным окном теперь мое любимое место в апартаментах на верхнем этаже. Отпиваю глоток ароматного чая и представляю, что скоро у камина появится елка. Сердце переполняет глупый восторг. Я хочу елку. Хочу рождество с Виктором у камина. Глупая сентиментальность, свойственная всем беременным, овладевает моим сознанием окончательно. Хорошо, что наш медовый месяц продолжается, и Витя поддерживает мои идеи.

Открываю планшет – мне хочется еще раз увидеть пробный рекламный ролик, который прислал муж.

«Черный Ангел». Улыбаюсь. Название точно придумал Джино. Он скульптор, создает целые произведения искусства из мрамора. Черный ангел среди скульптур тоже имеется, он хвастался им, когда мы были во Флоренции. 

Витя присылает сообщение.

«Все, малышка, я освободился. Можешь собираться, поедем за елкой».

Через час мы бродим по елочному базару. Я кутаюсь в длинную шубку, потому что к вечеру температура понизилась до восьми градусов мороза, и это еще не предел. Искоса посматриваю на охрану. Два огромных охранника следуют за нами неотступно. Я не могу к ним привыкнуть, но Виктор категоричен – безопасность превыше всего.

Мы никак не можем определиться с покупкой - я хочу голубую ель, которую потом можно будет высадить обратно в землю.

— Хорошо, — сдается муж. — Только поливать ее не забывай.

— Ладно.

Голубых елей всего три, и Виктор выбирает самую пушистую. Охранники ждут, когда ее упакуют, чтобы забрать в машину.

Внезапно я вижу мать. Они с тетей Дашей идут под руку через дорогу. Сердце больно колет. Неотрывно слежу за ними взглядом.

— Таш, ты что зависла? — оборачивается ко мне муж. Перехватывает мой взгляд. Мрачнеет.

— А, это та дама, которая собиралась отправить в приют нашу дочку после рождения?

— Это моя мама, Вить, — с укором бормочу я. — Она не со зла сказала. Просто не подумала и брякнула. Так бывает.

— Ну, ну, — презрительно фыркает муж.

Мама и тетя Даша приближаются к елочному базару.

— Ты глянь, какой мужчина! — восхищенно разглядывает охранника, заталкивающего ель в багажник машины тетя Даша. — Мужчина, вам подруга не нужна?

Он оборачивается. Весело фыркает и отрицательно качает головой.

— Ну, куда ему подружка? Он же на работе, — подтрунивает моя мама. И вдруг оборачивается.

Мы стоим друг против друга, а между нами пропасть. На миг слезы застилают глаза – мне хочется, чтобы она обрадовалась встрече.

— Ах, да. — Презрительно рассматривает меня она. — Это же хозяева жизни ель покупают. Голубую, наверное.

— Мам! — отчаянно делаю шаг ей навстречу. Чувствую, как внутри меня все звенит, будто натянутая струна. Губы дрожат.

Виктор резко хватает меня за локоть и грубо останавливает.

— В кого ты превратилась рядом с ним, Таша?! — вскрикивает мать. — Он же убийца! На нем столько крови, а ты от него ребенка ждешь!

— Женский алкоголизм не лечится. — Прорезает морозный воздух ледяной голос Виктора.

— Склонность к кровавым расправам тоже! Кто мэра и его дочь расстрелял?! Разве не ясно?!

Охранник подходит к моей матери и оттесняет ее от нас с Виктором.

— Убийца! Вот он кто, твой Виктор! — мать бьет охранника с силой кулаком в грудь. Тот толкает ее на землю.

— Витя, нет! — кричу я. — Зачем с ней так?! Это моя мама!

Слезы катятся из глаз ручьями. Пытаюсь прорваться к матери, но Виктор держит меня слишком крепко, не давая вырваться.

— Не трогать! — бросает охраннику он. Громила послушно отступает.

Виктор подходит к моей матери. Протягивает ей руку, желая помочь подняться с грязного снега.

Мама смотрит на него с таким презрением, что у меня мороз по коже.

В следующий миг плюет на его руку.

— Никогда не подавайте мне свою руку, понятно?!

Дашуля со страхом взирает на мужчин, пытается помочь ей подняться.

Я испуганно смотрю на мужа. Всхлипываю и вздрагиваю. Еще никогда я не видела на лице Виктора такого выражения. 

— Выживает сильнейший. А за то, что моего ребенка собирались в приют отдать, я вас никогда не прощу, — цедит сквозь зубы он и отходит в сторону.

— Он даже не отказывается! Неужели ты не видишь, за кого вышла замуж?! — надрывается мама.

Второй охранник бежит с пачкой бумажных платочков. Подает их Виктору, и тот брезгливо оттирает плевок моей мамы с рукава пальто.

Дашуля тащит маму в другую сторону.

Виктор оборачивается ко мне. Я растираю черную тушь по лицу, и никак не могу успокоиться. Кажется, внутри меня что-то надкололось. Дочка будто сошла с ума. Бьется так, что мне тяжело дышать.

— Садись в машину, Таша, — спокойно произносит Виктор и берет меня под руку.

Открывает дверь и помогает забраться на заднее сидение бронированного джипа. Садится рядом, и машина трогается с места.

— Т-ты п-правда…. П-правда… убил мэра? — давлюсь всхлипываниями я.

— Нет.

Его лицо снова непроницаемое. Как будто он надел маску.

— А почему…п-почему… мама…

— Мама рассказывает сказки Венского леса, Таша. Если она продолжит злоупотреблять спиртным, ей черти видеться будут.

Некоторое время мы молчим. Созерцаем мелькающие за окном огни наряженного к новому году и Рождеству центра.

Виктор берет бумажный платочек и поворачивается ко мне.

— Ну-ка, давай я вытру твои слезы.

Мягко касается платочком моих щек. Смачивает сухой платочек языком и пытается оттереть черные потеки туши под глазами.

Сердце понемногу успокаивается от его ласковых прикосновений. Дочка у меня внутри тоже ведет себя спокойнее.

Я затихаю. Понимаю, что даже если мама права, Виктор все равно никогда не признается в этом.

— Вить, отвези меня домой.

— А в торговый центр? Разве не поедем? — мрачнеет он.

— Не хочу. Тебе подарок я купила в Риме, а больше некому.

— Таша! — взрывается возмущением муж. — Мы же хотели побродить по центру! Выбрать украшения, поужинать в красивом месте!