Страсть и притворство - Сьюзен Джи Хейно

— О, здравствуй, мамочка, — произнесла она, как будто стоять на стуле в роскошном бальном зале было в порядке вещей. — Мне показалось, что я увидела мышь.

— Скорее крысу, — поправила ее мать, глядя недовольно в том направлении, в котором скрылся оборванец. — Не обращай внимания на этого человека, Пенелопа. Гаррис Честертон может унаследовать титул и состояние маркиза Хептона, но едва ли впишется в благородное общество. А ты взобралась на стул и таращишься. В самом деле, Пенелопа, о чем только ты думаешь?

В самом деле? Похоже, она только что нашла идеального жениха.

Гаррис Честертон, хоть и уходил из дома лорда Берлингтона с пустыми руками, не мог не улыбаться. По правде говоря, он не получил того, за чем приходил, и его застали там, где не должен был находиться, и чуть не нарвался на дуэль с этим придурком Берлингтоном, не говоря уже о том, чего натерпелся от этой леди Берлингтон, сующей повсюду свой нос. Все же ночь прошла не напрасно. Он увидел нечто, что изменило его жизнь: девушку, которая стояла на стуле. Да, он видел ее довольно отчетливо, и, хотя не мог точно вспомнить, как она выглядела, кое-что на ней бросилось ему в глаза. Это был скарабей.

Скарабей Осириса. Он тотчас узнал его. Он держал его в руках, помнил гладкую поверхность золота, тщательно вырезанную форму насекомого, теплый янтарный шар у головы, сверкающий, как солнце. Это было красивое изделие. И оно было украдено.

Он знал это, потому что был тем, кто его похитил.

После того, конечно, как его первоначально украли из захоронения фараона. Он просто пытался вернуть вещицу вместе с другими сокровищами, похищенными с родины и привезенными сюда в Англию, где не имели права находиться.

Нет, он не возражал против законных действий людей науки и охраны природы, которые имели разрешение властей на проведение раскопок и сохранение предметов древности для мировой культуры. Он просто не мог смириться с массовым мародерством, совершаемым в одной стране для удовлетворения притязательных вкусов отдельных граждан в другой. Ярким примером чего и была та молодая женщина на стуле.

Одна из этих благовоспитанных невежд, жадных до золота и блестящих штучек, кому недосуг задуматься над значением, историей и вечной ценностью вещей, подобных скарабею. Несомненно, она хорошо опустошила чей-то карман, думая больше о том, что ляпис-лазурь крыльев скарабея восхитительно идет к ее глазам, чем о надеждах и мечтах его древних создателей.

Проклятие! Гаррису оставалось лишь пенять на себя. Каким же он был идиотом, что не сумел сохранить эти предметы в неприкосновенности! Всего нескольких дней не хватило ему, чтобы вернуть восстановленную коллекцию людям, которые просили — вернее, требовали, — чтобы ее вернули.

Но теперь, когда знал, где находится по крайней мере одно украшение, возможно, ему удастся отыскать и все остальное. Возможно, у него все же получится спасти сокровище. И возможно, это спасет его друга Олдема. Который был ему больше, чем друг.

Но для начала нужно будет найти эту женщину. Что, по его собственному признанию, представлялось ему не таким уж неприятным занятием. Раз уж так вышло, скарабей и впрямь чудесно подчеркивал голубизну ее глаз.

— Мы больше не станем терпеть этот египетский бред, — объявил Энтони, лорд Растмур, заставив сестру замолчать, когда она попыталась возразить. — Это все, что я могу сделать — оставить тебя под присмотром здесь в Лондоне. Не хочу, чтобы ты отправлялась одна в чужую страну.

— Но я буду не одна, — отозвалась Пенелопа. — Я буду путешествовать с мистером и миссис Толлерсон. Они давнишние друзья нашей семьи и будут пристально за мной следить.

— Мистер и миссис Толлерсон не в состоянии следить даже за своими зубами. Они слишком старые, чтобы держать тебя на поводке, Пенелопа. Ты не станешь их слушаться. Вспомни, что случилось, когда я оставил тебя одну с матерью, и ты едва не стала жертвой этого мерзкого Фицджелдера.

О, как же ему нравится постоянно вспоминать об этом. Постоянно извращая факты. Что за несправедливость!

— Это было пять лет назад, Энтони. Если помнишь, я держала под контролем ситуацию с Фиццжелдером.

В ответ он лишь фыркнул.

— Как и с десятком других женихов после него, да?

— Трех. На самом деле я не собиралась обручаться ни с одним из них. Первый стал результатом недоразумения. Второй ввел меня в заблуждение. А третий… я не совсем поняла, что там произошло.

— С тобой вечно что-то происходит, одно недоразумение за другим.

— Но я в этом не виновата! Энтони, если бы ты хотя бы дал мне шанс…

— Нет. Если хочешь отправиться в Египет, дорогая сестренка, найди себе мужа. Пусть он везет тебя туда. Пусть он смотрит, чтобы ты не расшиблась о сфинкса и не утонула в том кавардаке, который способна устроить.

Она знала, что он говорит серьезно. Но как, спрашивается, найти ей мужа в этом море лондонского щегольства и английской пристойности, хоть в малейшей степени склонного отправиться в Египет? С авантюрными личностями она не общалась. Брат с матушкой следили, чтобы молодые люди, с которыми она встречалась, были невыносимо скучными и приличными.

Что ж, ладно. Если муж — необходимое условие поездки в Египет, она его найдет. По меньшей мере, жениха.

И осуществит свой план. Она пыталась с утра еще раз прибегнуть к уговорам и слезам, но поскольку это не помогло, другого средства у нее не было. Энтони сам толкал ее на это.

Теперь оставалось лишь найти того ужасного господина со вчерашнего вечера. И утренняя почта помогла ей в этом. Дядя человека, лорд Недли Честертон, как выяснилось, устраивал бал в честь дня своего рождения. Пенелопа с матерью получили приглашения и, несомненно, примут их.

Наверняка племянник лорда — тот самый волосатый лорд Гарри, которого она видела накануне, — пожелает помочь дядюшке отпраздновать торжество, хоть он и бродяга. Хотелось только надеяться, что его не заставят побриться. За внешней неопрятностью скрывались, как ей показалось, довольно привлекательные черты. Наверняка Энтони испытает к нему более сильную неприязнь, если ее потенциальный жених будет ходить обросшим.

Завтракая, Пенелопа улыбнулась брату:

— Очень хорошо, Энтони. Твое слово — закон. Полагаю, добавить больше нечего.

— Нечего.

Глупышка Энтони. Он и вправду уверовал в свою правоту.

Проклятие, похоже, Пенелопа напрасно старалась — шила новое бальное платье, укладывала волосы в изысканную прическу и щипала щеки для придания румянца. Бал лорда Недли был в самом разгаре, а его косматый племянник пока не объявлялся. Какая досада. Как можно обручиться с человеком, который не соизволил появиться, чтобы с ней познакомиться?

— Пенелопа, ты не можешь взглянуть на меня? — попросила ее подруга Мария, с которой они стояли у дальней стены, где небольшое возвышение в две ступеньки давало им преимущество обозревать толпу.