По следу некромантки - Мария Костылева

Мужик сплюнул — прямо на пол! — и ядовито заметил:

— А соседка моя, Курента, которая наследство давеча получила, просила тебя дом отгрохать, так тоже отказала! Про силы какие-то толковала, которые, дескать, зимой тревожить нельзя для такого дела! Тот, который до тебя здесь жил, шутя и с брёвнами управился, и с крышей, и внутри всё устроил одним волшебством. А у тебя кишка, видать, тонка — одно название, что некромантка! Вылив на неё этот ушат желчи, он развернулся было, но в тот же самый момент в руке Миены хрустнул панцирь улитки. Она держала с лета нескольких улиток в специальном ящике, подкармливая их выращенными на подоконнике растениями, и всегда перед работой клала пару-тройку штук на стол. Это была особая порода, хрупкая во всех смыслах и капризная. Осколки панциря в мягком тельце означали для такой улитки почти мгновенную смерть — именно то, что и было нужно некромантке.

В приоткрывшуюся завесу между мирами потекла энергия, оборачиваясь знакомым холодком в кончиках пальцев. Миена вскинула правую руку и дала короткий приказ на марском языке, подчиняя себе пространство. И пространство выгнулось дугой; невидимая лента обвила шею бородача, затянулась петлёй. Но не очень туго: всё-таки убийство есть убийство, и если не докажешь, что случай был «исключительный», вздёрнут на эшафоте, как обычную душегубку.

— Не советую тебе рассуждать о моих кишках, — хрипло проговорила Миена. Холод разливался по телу, как будто она погрузилась в одежде в родниковое озеро, и вода начинала медленно пропитывать ткань. — Как бы твои собственные в узел не свернулись. И говорить о том, в чём не разбираешься, тоже не советую. Сейчас я отпущу тебя, ты возьмёшь тряпку, что у печки, и подотрёшь за собой. А потом провалишь отсюда и больше никогда не вернёшься. Поверь, смерть — не худшее, что может с тобой случиться.

Уже потом, когда Миена сидела в одиночестве за своим рабочим столом и счищала с ладони останки улитки, она подумала, что повела себя крайне неразумно. Ведь этот тип наверняка насочиняет о ней всякого и растреплет на всех углах. С одной стороны, оно и к лучшему — больше бояться будут, меньше будут наглеть. С другой, это может навредить работе.

Вообще-то обычно девушка гораздо лучше владела собой. Но сейчас дело было в том, что неприятному гостю удалось её задеть. Миена-то прекрасно знала, почему она не стала строить дом для Куренты.

Потому что ей не хотелось убивать ни медведя, ни оленя, ни лося ради того, чтобы создать дом для вздорной тётки, которая и так неплохо живёт — просто хочет покрасоваться перед соседями, ибо в этом видит главную цель и смысл своего существования. Миена вообще любила животных. И ей, если совсем по-честному, было жалко убивать кого-то из лесных зверей. Да и сомневалась она, что сможет это сделать.

Но с другой стороны, это была ступень, которую нужно было преодолеть, чтобы стать настоящим профессионалом. В Пороге Миена участвовала в обрядах, где использовались убитые волки, лисы и кролики. Дело это было добровольное, к тому же присутствовать в любом случае можно было всем. Миена хорошо помнила, как её однокурсник Триген, заколов связанного матёрого, создал из груды корявого железа красивую, с завитушками, карету, только неокрашенную и без сидений. Гарена, первая из пяти девочек на курсе, ради обряда на жертвеннике расправилась с кроликом, причём предварительно сама его завлекла и сковала заклинанием. С помощью кролика четырнадцатилетняя некромантка призвала из Маромира в Явомир мелкую, но довольно агрессивную сущность. В обмен на полученную от кролика энергию Гарена обрела возможность колдовать пять дней кряду, не обращаясь к Источнику дополнительно… И Роис, конечно. Роис тоже проводил обряд. И тоже с волком. Почему-то всем мальчишкам хотелось использовать волков. А уж Роису сами Создатели Миров велели — ему, с его неуёмным жизнелюбием, жаждой во всём быть первым и решать нерешаемые, на первый взгляд, задачи. Вот и тогда он хотел прозреть пространство, причём увидеть он замыслил комнату логорского дворца, резиденции правителей соседней страны. И не абы какую комнату, а опочивальню принцессы! Разумеется, наставнику он поначалу об этом не поведал, и высказал полностью свою просьбу уже тому, что явилось на его зов из Маромира. Ох и скандал потом был… Особенно когда сущность отказалась убираться обратно в свой мир, и её пришлось усмирять вместе всем классом. Маромирские обитатели очень тонко чувствуют потенциал того, кто их вызывает; известно, что некромант, помимо энергии смерти, делится ещё и своей энергией, а Роис в этом смысле всегда был лакомым кусочком…

Миена сердито тряхнула головой. Воспоминания только растравляли душу.

Но если подумать, каждый из её одноклассников сильнее, чем она. Даже девчонки по разочку да зарезали кого-нибудь из больших животных. Пусть со слезами, пусть они зажмуривались, втыкая в звериную грудь ритуальный кинжал — но они смогли преодолеть свой страх, чтобы шагнуть дальше в глубины искусства некромантии. И Миена знала, как это бывает. Так же она решилась когда-то убить первую курицу. В деревне ей доводилось расправляться только с рыбой, но рыба что, она холодная, в её груди нет горячо бьющегося сердца… А курица — это было сложнее. Проще самой себе ладонь порезать — для редких обрядов некроманты иногда используют собственную кровь, делясь с Маромиром только своей энергией. Но когда первая курица была убита, за ней последовала вторая, и дальше уже пошло легче. Хотя убийство, как оказалось, было не самой сложной частью обряда, и даже не самой пугающей!

Этот шажок, потребовавший от неё недюжинных сил, оказался крошечным по сравнению с теми, что совершали будущие Миенины коллеги. В следующий раз она пошла дальше, и убила бельчонка. Но только потому, что почувствовала приближавшуюся к нему смерть — и успела первой. Бельчонок всё равно был обречён помереть от голода, однако заколоть его, маленького и беспомощного, оказалось во сто крат хуже, чем курицу. Его даже не надо было заколдовывать — Миена отнесла зверёнка к жертвеннику в ладонях. И, когда она взяла кинжал, перед внутренним взором, как наяву, предстала врезавшаяся в память картина: мужчина в чёрном плаще возле детской кроватки — и лезвие, отразившее жёлтый блик светильника…

«Я должна это сделать, чтобы ничего подобного в моей жизни больше не было», — подумала тогда Миена.

И всё-таки переборола себя, и нанесла удар. При этом умудрилась порезаться сама, поэтому кровь, впитавшаяся в жертвенник, оказалась смешанной, и обряд не получился. Зато с крысой в следующий раз вышло быстро и почти легко, хотя крыса (впрочем,