Танцы мертвых волков - Георгий Ланской

Курица благоухала, призывая плюнуть на переживания. Я малодушно последовала древним инстинктам и вцепилась в сочный бок, вырвав ногтями длинный лоскут белого мяса вкупе с поджаристой сочной корочкой. Алчно урча, как голодная кошка, я впилась в него, и в этот самый момент телефон завибрировал, прыгая на столе. Мелодия из детского мультфильма о героическом мамонтенке сказала, что звонит отнюдь не тот, кого мне хотелось услышать. Спешно вытерев руки о бумажное полотенце, я схватила телефон.

— Ты где? — послышался в трубке недовольный, встревоженный голос матери. Она как всегда забыла поздороваться, что происходило в момент душевного волнения.

— А где "здравствуй, кровиночка"? — невнятно поинтересовалась я, спешно пережевывая пищу.

— Ты почему не дома, кровиночка? — поинтересовалась мать уже мягче. — Твой заезжал полчаса назад, думал ты у нас.

— Значит, заезжал? Чего говорил?

— Да ничего. Даже в дом не стал проходить. Я тебе на работу позвонила, но Вильма сказала, что ты только что ушла. Поругались что ли?

— Вроде того, — вздохнула я. — Странно, что он не позвонил.

— Так ты где? — спросила мать.

— Мама, не переживай. Квартиру сняла тут, рядом с работой.

— Зачем? Если ты не хочешь жить дома, могла бы придти к нам… Что, у тебя денег много лишних?

— Мама! — прервала я быстрый поток материнских излияний, — если бы я пришла к вам, он бы меня сразу нашел. Ну, не стали бы мы перед вами сцену устраивать. А я не в состоянии сейчас ничего обсуждать.

Мама помолчала. То, что в семье дочери не все благополучно, она узнавала впервые, но в моих интонациях безошибочно уловила звуки далекой грозы, соваться в которую не стоило.

— Я же теперь буду переживать, — вкрадчиво попыталась она вернуть блудную дочь в стойло. — Сидишь черт знает где, да еще поди голодная… Ну, пришла бы, хоть поела, я плов сделала твой любимый, с лисичками…

— Мама, у меня тут все есть, — прервала я. — Я, кстати, сейчас ужинаю, а потом пойду спать. Мне с утра надо ехать на интервью к черту на рога. Не факт еще, что машина будет. В общем, я усталая, злая и, если честно, совершенно не хочу разговаривать.

— А потом что? — осторожно поинтересовалась мать. — Ты хоть скажи в чем дело…

— Да шашни у Валерки на стороне похоже, с лахудрой одной из городской администрации. Ему кровь из носа надо участок один выбить, а архитектурный отдела чего-то там быкует. Ну, он и искал какие-то обходные пути. Вот и нашел на мою голову…

— Ладно, — вдруг сдалась мама. — На ночь глядя, действительно, не стоит об этом говорить. Ты только скажи: сколько собираешься по чужим углам шататься?

— Валерка через два дня уедет, тогда домой и вернусь. Мне просто надо подумать.

— Если что, приходи к нам.

— Хорошо… мам, у меня тут курица стынет. Я завтра позвоню, хорошо?

— Ладно, — смилостивилась она, — иди, ужинай. Позвони завтра, как приедешь…

Я раздраженно швырнула телефон на стол. Значит, заезжал… Очень интересно. Почему же не позвонил?

Теоретически, Валера рассуждал правильно. Деваться мне особо было некуда. Если не вернулась домой с работы, на которой торчала весь день, значит, ушла к родителям. Я действительно не любила обременять родных своими проблемами, хотя казаться сильной женщиной иной раз было невыносимо, и под сенью маминого крыла было тепло и уютно. Желание поделиться растущими как снежный ком проблемами было невероятным, но не заставлять же переживать еще и мать? Она, прямая и неспособная к обходным маневрам при первой же встрече выложит зятю все, что о нем думает. Валерий, конечно, с тещей ругаться не будет, но потом ноги его не будет у моих родителей как минимум год. Заманить его туда будет впоследствии непросто и потребует длительного умасливания и уговоров.

Аппетит пропал. Курица мгновенно потеряла свою привлекательность. Я решительно открыла холодильник и вытащила бутылку, цена на которую была заботливо указана в прейскуранте, приколотым к стене портновской булавкой. Вино было скверным, цена — беспредельно завышенной, но сейчас мне хотелось выпить. Точнее, выпить красиво, со свечами, хрустальными бокалами, джазом в колонках, и внимательным мачо на другом конце стола, с томным мутноватым взглядом андалузских очей. Осуществить задуманное не получалось по причине полного отсутствия требуемого реквизита. Бокалы оказались коньячными, небогатая фонотека могла предложить лишь шансон и попсу в самых ее неромантичных проявлениях, свечи и мачо отсутствовали как таковые.

Я набулькала себе полный бокал вина, подошла к окну и, прижавшись к стеклу, мрачно уставилась вниз, на освещенную улицу, мелькавшую светлячками автомобильных фар. На город падала ночь, сырая и неприятная, после недавнего дождя, великая путаница тоскующих женщин, выходящих в такое время на охоту. После променадов по темным улицам, искательницы приключений, как правило, просыпаются в постели с посторонним мужчиной и, сожалея о содеянном, бегут к родному очагу, зализывая раны, нанесенные самобичеванием. Впрочем, хватает и охотниц, для которых случайные связи с брутальными лишь во мраке самцами — дело обыденное, осуществляемое по принципу "всем козлам назло". Ночные кошки приходят к миске с подогретым молоком, когда заблагорассудится, и совершенно не думают о том, что хозяин, возможно, всю ночь дежурил на балконе и дергался от каждого шороха. Ночь — время свободных от предрассудков женщин и гулящих самцов…Ночь — пора обиженных жен, жаждущих реванша… Сколько случайных романов завязывалось в эти минуты? Сколько браков рушилось карточными домиками? Сколько особей обоего пола поджимая хвост возвращалось на привычную подстилку, чтобы потом, месяцами покорно снося тычки и издевательства, вновь сбежать в ночь на безумную охоту, пышущую сексом и свободой?

Телевизор бубнил и хохотал. Раздраженно оторвавшись от стекла, я направилась в комнату и нажала на кнопку пульта. Телевизор захлебнулся хохотом и смолк. Тишина вползла в квартиру змеиными кольцами. Больше всего, мне хотелось что-то разбить, сломать… словом, наполнить этот мир синих обоев звуками. Схватив мобильный, я торопливо надавила на несколько клавиш, заставив динамики тоненькой "Нокьи" страдать вместе с солисткой готической рок-группы…

Мир кажется другим,

Хотя я знаю, что он не изменился, -

Это всё у меня в голове…

Я не могу оставить это в прошлом,

Но я должна выстоять, должна быть сильнее…

Вино грелось в бокале, но больше пить не хотелось. Слезы наворачивались на глаза. Я упала в кровать и, свернувшись в клубочек, расплакалась. Певица рыдала вместе со мной, словно сочувствуя извечной женской трагедии. Брак летит в тартарары, провинившийся муж даже не позвонил, в итоге приходится утешать себя вином и готической музыкой.

Я должна освободиться

От своих мыслей…

Располагая тем временем, что у меня есть,