Четвертое крыло - Ребекка Яррос

—И об этом я тоже знаю.— Хорошо, что я тренировалась с майором Гиллстедом последние несколько месяцев — с тех самых пор, как мама приказала мне это делать.

Она вздохнула и заставила себя улыбнуться.

—Тогда увидимся вДолине, наМолотьбе, кандидатка во всадники. Хотя, полагаю, к закату ты станешь кадетом.

Или мертвецом.

Хотя никто из нас этого не сказал.

—Удачи, кандидатка Сорренгейл.— Она вернулась за свой стол, отгородившись им от меня.

—Спасибо, генерал.— Я взвалила рюкзак на плечи и медленно вышла из кабинета.

Охранник закрыл за мной дверь.

—Она окончательно свихнулась,— громко сказала Мира.

Она стояла в центре коридора, аккурат между двумя охранниками.

—Теперь они доложат ей, что ты так говорила.

—Как будто они сами не знают,— процедила она сквозь стиснутые зубы.— Пойдем. У нас только час до того, как все кандидаты должны явиться. Их там несколько тысяч у ворот, я видела, пока поднималась.

И она быстро зашагала, провожая меня вниз по каменной лестнице и дальше, по переходам — к моей комнате.

Ну… к тому, что раньше было ею.

Всего за тридцать минут отсутствия все мои личные вещи упаковали в ящики, которые теперь стояли в углу. Мой желудок сделал кульбит и, судя по тому, как мне стало паршиво, просто шлепнулся на деревянный пол. Мама… Она просто взяла и упаковала всю мою жизнь.

—Она охренительно эффективна, надо отдать ей должное,— пробормотала Мира, прежде чем повернуться ко мне и окинуть внимательным, оценивающим взглядом.— Я надеялась, что смогу отговорить ее от этого. Ты никогда не была предназначена для квадранта всадников.

—Ты упоминала об этом.— Я приподняла бровь.— Раз или два.

—Прости.— Она поморщилась, присела и начала распаковывать рюкзак.

—Что ты делаешь?

—То, что когда-то Бреннан сделал для меня,— тихо ответила она, и горе холодной ладонью стиснуло мне горло.— Ты умеешь пользоваться мечом?

Я покачала головой:

—Он слишком тяжелый. Зато я довольно сносно управляюсь с кинжалами.

И охренительно быстро, если на то пошло. Молниеносно. Нехватку силы я отлично компенсировала скоростью.

—Поняла. Хорошо. Теперь брось рюкзак и сними эти ужасные ботинки.

Она быстро перебрала принесенные вещи и протянула мне новые сапоги и черную форму.

—Надень это.

—Что не так с моим рюкзаком?— спросила я, но все равно спустила его с плеча.

Она тут же открыла его и распотрошила все, что я тщательно упаковала.

—Мира! Я всю ночь его собирала!

—Он слишком тяжелый, а ботинки могут тебя и убить: с такими гладкими подошвами ты просто соскользнешь с парапета. На всякий случай я заказала для тебя сапоги на резиновом ходу, а сейчас, моя дорогая Вайолет, наихудший «всякий случай» из всех возможных.

Потом по комнате полетели книги, приземляясь рядом с ящиками.

—Эй, я могу взять с собой только то, что смогу утащить на себе! И я хочу тащить именно их!

Я бросилась за следующей книгой, и мой любимый сборник мрачных басен едва удалось спасти, прежде чем Мира успела отшвырнуть его.

—Ты готова умереть за книги?— спросила сестра, и взгляд ее стал жестоким.

—Я смогу нести их!

Всё это было нелепо. Неправильно. Я должна была посвятить жизнь книгам, а не бросать их сейчас в угол, чтобы облегчить рюкзак.

—Нет. Ты не сможешь. Ты едва ли втрое тяжелее рюкзака, ширина парапета примерно восемнадцать дюймов, высота двести футов над землей, и в последний раз, когда я смотрела на небо, там собирались дождевые тучи. Тебе не дадут отсрочку, не позволят переждать дождь только потому, что мост стал вдруг скользким. Ты упадешь, сестренка. И умрешь. Может, все же послушаешь меня? Или хочешь присоединиться к другим мертвым кандидатам на завтрашней утренней перекличке?

В стоящей передо мной всаднице не было и следа моей старшей сестры. Эта незнакомая женщина выглядела проницательной, хитрой, почти жестокой. Эта женщина за все три года учебы заработала единственный шрам — от раны, нанесенной ее собственным драконом во время Молотьбы.

—Потому что это все, что от тебя останется. Еще одно надгробие. Еще одно имя, выжженное на камне. Брось книги.

—Эту дал мне папа,— пробормотала я, прижимая книгу к груди.

Может быть, она была детской и несерьезной, просто сборник историй, предостерегающих от соблазнов магии и демонизирующих драконов,— но это все, что у меня оставалось.

Мира вздохнула:

—Это та старая книга сказочек о вредителях-чернокнижниках и их крылатых драконах с двумя лапами? Разве ты не читала ее уже тысячу раз?

—Наверное, больше тысячи,— призналась я.— И кстати, они вэйнители, а не вредители.

—Папа и его аллегории,— задумчиво ответила Мира.— Просто не пытайся использовать силу, не получив связку с драконом, и тогда красноглазые чудовища не будут прятаться у тебя под кроватью. Прятаться в надежде, что когда-нибудь ты проколешься, и тогда они украдут тебя и увезут на своих двулапых драконах, чтобы сделать частью темной армии.

Она достала из рюкзака последнюю книгу — из тех, что я с такой любовью туда складывала,— и протянула мне.

—Оставь книги. Папа тебя не спасет. Он пытался. Я пыталась. Решай, Вайолет. Ты собираешься сдохнуть писцом? Или выжить всадником?

—Какая же ты заноза в заднице!

Я опустила глаза, посмотрела на книги… и выбрала.

Басни я отправила в угол, но другую книгу так и не выпустила из рук, дерзко глядя в лицо сестры.

—Заноза в заднице, которая собирается сохранить тебе жизнь. А эта тебе зачем?— Мира продолжала спорить со мной.

—Чтобы убивать людей.— Я протянула ей томик.

И тут она улыбнулась:

—Хорошо. Ее можешь оставить. А теперь переоденься, пока я разбираюсь с остальным барахлом.

Где-то вдалеке раздался звон колокола. У нас оставалось ровно сорок пять минут.

Я быстро одевалась, чувствуя, что все эти вещи принадлежат кому-то другому. Хотя их явно подгоняли по размеру для меня. Вместо туники я натянула облегающую черную рубашку с длинными рукавами, а свободные брюки заменила на кожаные, плотно обхватившие бедра. Потом Мира помогла мне затянуть поверх рубашки корсет, скроенный в форме жилетки.

—Чтобы ничего не натирало,— пробормотала она.

—Похоже на снаряжение, которое всадники надевают на битву,— должна признать, одежда была крутая, пусть даже я чувствовала себя в ней самозванкой.

В голове билась мысль: «Боги, это действительно происходит со мной».