Случайностей у судьбы не бывает - Адалин Кросс

обнял маму, и мы вышли из дома. Водитель отца, как и полагается ждал их возле машины, и распахнул двери, как только мы подошли.

Мама снова поцеловала маня, и отец помог ей сесть в машину. Затем он обнял меня, и взглянул на Алима. Я знал этот взгляд, он означал «головой за него отвечаешь». Алим слегка склонил голову, в знак почтения, и отец сел в машину.

Я тогда не знал, что вижу маму в последний раз. Как только машина отца скрылась за поворотом, я вернулся в дом, и чтобы отвлечься от нахлынувшего на меня волнения, я включил музыку на полную мощь, и запрыгал по комнате, изображая из себя гитариста.

Через некоторое время, я увидел на пороге Алима. Он стоял, скрестив свои руки в области живота, и когда я убавил звук, сказал:

– Я стучал. Завтрак готов.

Нехотя, я последовал за ним. Он шёл, слегка прихрамывая. И вся его фигура казалось говорила, что он человек с не очень крепким здоровьем. Но это было обманчивое мнение. Не так давно, я сам в этом убедился, во время тренировок с папой, в которых теперь и я принимал участие.

Сколько я себя помню, столько и Алим служит у отца. Он стал почти членом семьи. И всегда сопровождал отца, в важных деловых поездках. А когда отец вынужден был уехать, больше чем на день, Алим оставался со мной и с мамой.

Около шестнадцати лет тому назад, отец встретил маму в Москве, в одном из ресторанов, где она будучи студенткой, подрабатывала официанткой и сразу потерял голову. С этого дня, начались его настойчивые ухаживания, которые привели к браку. Несмотря на то, что он был старше. Он был старше на пятнадцать лет. И на тот момент, уже имел двух жён и троих дочерей.

Казалось, этот брак был не возможен. Все противились этому. Его семья потому, что мама была другой веры. И бабушка (мамина мама) потому, что он старше и уже женат.

Но мама тоже влюбилась, да так, что согласилась перевестись на заочное обучение, и даже переехать к мужу в Чечню. А ещё через девять месяцев, родился я. Отец и так, будучи влюблённым, постоянно кружил вокруг мама. А после моего рождения, и вовсе стал носить её на руках. Они влюбленные и счастливые, наслаждаясь обществом друг друга, совсем не замечали, как вокруг них сгущаются тучи.

Первым звоночком, первым вестником, стало падение мамы с качелей. Кто-то кусачками перекусил толстенную цепь (так и не нашли кто). Отца конечно это беспокоило, но прошло время и всё забылось.

Но через несколько лет, напомнилось яркой болью, когда маму, будучи беременной, отравили и она потеряла ребёнка, едва не погибнув сама.

Только тогда отец, осознав всю трагичность ситуации, перевёз нас с матерью в небольшое селение, в горах, где родился и жил раньше его отец. Мне тогда было, всего пять лет. Там был дом и старая заброшенная шахта, оставленные отцу по наследству бабушкой (матерью отца). Где мы и жили, до самого дня этой трагедии.

Мне хорошо запомнился этот день. Мы с Алимом тренировались во дворе, по пояс голые. К воротам подъехала полицейская машина, и Алим подошёл к ним, знаком подавая мне, оставаться на месте.

Алим быстро вернулся, ничего не говоря, взял меня за руку и повёл в дом. По выражению лица Алима я понял, что случилось что-то серьёзное, поэтому вопросов не задавал.

Уже в машине он сказал, короткое слово – «авария».

Мы ехали за полицейской машиной, которая не останавливаясь и не притормаживая на месте аварии, двигалась дальше по направлению к городу. В окно я лишь увидел большое скопление народа и полицейских.

В коридоре больницы, где столпились много народу возле дверей с надписью «операционная», я заметил двух папиных жён, которые с изображением скорби на лице, сидели на стуле, время от времени прикладывая к глазам платочки.

Увидев меня и Алима они опустили головы, как и полагается мусульманской женщине. Из толпы отделился старейшина и глава клана, и подошёл к нам. Он что-то тихо говорил Алиму на ухо, и я заметил, как Алим переменился в лице. Но он лишь крепче сжал мою руку, и мы прошли и сели на скамейку, где нам уже освободили место.

Я тогда лишь понял, что идёт операция и все ждут её завершения. Операция длилась уже три часа.

– «Раз операция, значит они живы» – думал тогда я.

Минут через сорок двери операционной открылись, и на пороге появились двое врачей. Не дожидаясь вопросов, один из них сказал:

– Операция прошла успешно, но больной впал в кому. Сейчас он в реанимации. Мы сообщим, когда будут какие-то изменения.

Я слышал, как раздался плач. Это плакали папины жёны. Я даже не повернулся к ним. Алим снова взял меня за руку, и мы вместе с главой клана, вышли на улицу. Усадив меня в машину, сам Алим долго о чём-то беседовал с главой клана. Затем он сел в машину, и вместе с ним сели ещё трое папиных людей. Один из них, сел за руль. Я их часто видел, когда они приезжали к папе.

Дома Алим, закрывшись в своей комнате, постоянно говорил с кем-то по телефону. А я смотрел в окно, на сгущающиеся сумерки и видел, как трое этих ребят, расхаживаются по двору.

До сих пор не могу вспомнить, чем я занимался весь следующий день, помню лишь, что эти ребята также продолжали ходить вокруг дома.

Вечером Алим вошёл в мою комнату, усадил меня на кровать и сам сел рядом. Он рассказал о смерти мамы, и о том, что теперь я буду жить у бабушки (маминой мамы), и что она уже приехала за мной. Но я уже ничего не слышал, кроме слов о смерти мамы. У меня зазвенело в ушах, изображения предметов каким-то странным образом стали расплываться. Но всё восстановилось, когда Алим брызнул мне в лицо водой.

Тогда я заревел в голос, выкрикивая слова проклятия тем, кого подозревал в смерти мамы и не рождённых брата и сестры. А Алим, обнимая меня за плечи, лишь приговаривал:

– Поплачь, ты поплачь, иногда мужчины тоже плачут.

Глава 4

Ратмир

На следующий день, ранним утром, я вместе с небольшим количеством людей стояли возле дверей морга в ожидании, когда вынесут гроб с телами моей мамы и брата с сестрой.

Детей извлекли из тела мамы, и уложили их по обе стороны от неё. Словно в её объятия.